(не) твоя невеста
Шрифт:
— Да, сейчас, — подсказывает Констант, — давай, малышка. Да…
Я сжимаюсь вокруг его пальцев и он шумно выдыхает, хрипло царапая воздух между нами, а я судорожно обнимаю его за плечи и пытаюсь унять оглушающий шторм, что гуляет в моем теле.
Так ярко и сильно, почти что жестоко.
Прячу лицо в вспотевшую грудь Константина. Или это моя испарина? И заново учусь дышать, вообще с нуля вспоминаю себя. Он забрал меня из комнаты и отовсюду разом на совершенно дикие сумасшедшие мгновения, которые обжигают одними отголосками воспоминаний. Он слишком хорошо знает женское тело, всё слишком…
— Лис? —
— Не говори ничего. Дай мне минуту.
Он неожиданно прислушивается и переключается на короткие ласкающие поцелуи. Водит губами по моим плечам и шее, а руками стирает дрожь, которая пока не отпускает. Константин мягко поглаживает и потихоньку забирает меня к себе, опуская мою голову на свою грудь.
— Что ты хочешь еще? — задаю главный вопрос, когда все же прихожу в себя и вспоминаю, с чего началась случившаяся близость.
— Ничего. Ты можешь уехать, если хочешь.
Глава 31
Он сказал, что я могу уехать.
Именно этого я добивалась.
Я нажимаю ладонями на его корпус и пытаюсь выбраться из-под пресса. Но это чертовски сложно. Константин замирает и, скорее всего, ждет, что я передумаю и перестану ломать комедию с “побегом”. Он ведь так старался.
— Ты можешь…
Не договариваю, потому что Констант просыпается и резко поднимается с дивана, отпуская меня. Он внимательно смотрит на мое лицо и даже протягивает руку, чтобы помочь, хотя знает, что я проигнорирую его ладонь. Как тогда у машины.
Я же беру немного времени, чтобы перевести дух, и сперва только сажусь на диван. Бессмысленными рывками поправляю испорченное платье, а потом наклоняюсь и снимаю туфли на высоком каблуке. В них я точно никуда не дойду.
— Я могу попросить вызвать мне такси? — я не поднимаю на него глаза и включаю официальный тон.
С первой встречи стоило держаться только его, чтобы не забывать, кто здесь хозяин и кто заказывает музыку. Но запоздалое прозрение тоже прозрение.
— Я дам машину.
Машинально киваю и все же встаю с дивана. Константин делает шаг ко мне, желая подстраховать, но останавливается, когда видит, что из-за этого я начинаю пятиться в сторону. Он раздраженно выдыхает, но руки оставляет при себе. Может, наигрался? Я обнимаю туфли за тоненькие каблуки, а вторую рукой стараюсь хоть как-то подцепить края платья, чтобы соорудить из него нечто непонятное с запахом. Но ткани предательски мало и ее ни черта не хватает, чтобы даже прикрыть нижнее белье.
— Это можно исправить, — отзывается мужчина. — Я позвоню и что-нибудь привезут.
Это время. А я не хочу задерживаться в незнакомом доме и дожидаться момента, когда в его голове снова щелкнет хозяйская привычка.
— Меня устроит пиджак, — коротко смотрю на хмурое лицо Константина и едва узнаю его.
Не знаю, чего он ждал и сколь яркие картинки женского послушания себе рисовал, но у него не выходит сохранять лицо и отстраненно наблюдать за моими движениями. Он злится и… не знаю, но это очень похоже на переживание. Словно его щелкнули по носу и он растерянно
наблюдает за моей реакцией. У него в голове не укладывается то, что происходит прямо сейчас, и он включает стороннего наблюдателя, у которого на лице все сильнее проступает неверие.Он верил, что добьется своего до конца.
Он испорчен властью и деньгами.
Привычкой дожимать и брать, получать свое.
— Хорошо, — Константин, наконец, кивает и стягивает со своих плеч черный пиджак.
Протягивает его мне на вытянутой руке, не приближаясь. Я беру его и быстро надеваю, захлопываю с нахлестом и сооружаю глухой замок из рук на груди. Туфли по-прежнему в моей ладони, а больше ничего моего здесь нет.
Можно ехать. И забывать Константина вместе с его сделкой.
Если в нем есть хоть капля нормального человека, без эталонного мудачества, то он не полезет ко мне больше. Тем более он получил, что хотел. Я бурно и от всего сердца кончила под ним. Думаю, для него это было важнее, чем кончить самому.
Он выиграл. Молодец.
Только почему-то на его лице не видно радости.
— О, совсем забыла, — я перенаправляю туфли под мышку и снимаю большое кольцо, которое дал мне Константин. — Твое кольцо.
Кладу его на тумбочку рядом с диваном и слышу, как натягиваются невидимые нити в воздухе. Это его нервы. Мои тоже шалят, заставляя резковато и неуклюже двигаться, я хочу побыстрее оказаться в машине и уехать прочь, хотя, если подумать, там меня все равно ждут последствия сегодняшней ночи.
— Пойдем, я провожу тебя, — Констант не дожидается моего ответа и шагает к выходу, указывая мне путь.
По дороге он окликает кого-то их охраны и вскоре шипит рация, отправляя приказ подогнать машину к воротам. Все тот же водитель ждет за рулем, когда мы подходим к подъездной дорожке и останавливаемся у большого внедорожника. Константин открывает заднюю дверцу и молча наблюдает, как я забираюсь в салон. Но он медлит и сжимает ручку до побелевших костяшек, и мне кажется, что впервые в жизни ищет слова и не может их найти.
— Я не хотел унизить тебя, — произносит он прохладным тоном, в котором слышатся отголоски сожаления.
— Хорошо, — киваю как робот. — Но я по-прежнему хочу уехать.
Еще секунда и он захлопывает дверцу, а потом стучит по кузову, давая сигнал водителю. Мы трогаемся, и я откидываюсь на скользкую спинку и закрываю глаза, стараясь стереть проклятый буйный вечер из памяти. Я не хочу в нем разбираться, отделяя ужасное от плохого, нет, нужно сгрести всё в охапку и выкинуть на свалку. Приехать домой, принять успокоительное и постараться заснуть.
А остальное утром. Те самые последствия лучше оставить на утро, когда я отдохну и смогу нормально размышлять.
Хороший трезвый план дает сбой, когда машина останавливается у моего подъезда и я иду к кабинке лифта. Мне везет и на глаза не попадается никто из соседей, тем более я уже искрутила воротник пиджака между пальцами. Я постоянно поправляю его и затягиваю мужской пиджак вокруг тела на манер тугого пояса. Мне все равно неуютно, ведь я знаю, что на мне разорванное платье, и все мысли о том, как я поднимусь наверх, зайду в квартиру, чтобы закрыться ото всех и принять горячую ванну.