Не уходи, любимая

– Оставь свои извинения для тех, кого они волнуют.

– Я бы сказал, что тебя-то как раз это очень даже волнует, иначе ты не стала бы выколачивать меня, как ковер.

Дейзи грустно улыбнулась:

– Ты себе льстишь. Меня это волновало когда-то давно, но не теперь. Вся эта затея имеет смысл только в том случае, если между нами будут чисто деловые отношения. – Она наклонилась и помогла Нику подняться. – И, так и быть, я готова признать, что это было не самое лучшее начало сотрудничества. – Немного помолчав, Дейзи продолжила:

– Хватит об этом, Ник. Ты добился чего хотел, когда переспал со мной и ушел восвояси.

Дейзи отвернулась.

Боже, если подумать, то все это было даже смешно. Он не просто ушел, а убежал, словно спасался от нее.

Его отец менял жен, как иной ребенок меняет игрушки, и Ник видел, какая пустота остается после этого в душе, поэтому еще в ранней юности решил, что никогда не женится. Он даже не давал себе труда знакомиться со сводными братьями и сестрами, потому что знал, что они не задержатся в его семье надолго, так зачем же утруждать себя напрасно. Мо была единственным человеком, на кого он мог положиться.

Но однажды, как раз в тот год, когда он окончил колледж, в его жизни появилась Дейзи. С самого начала она оказалась совершенно не такой, как все другие сводные братья и сестры. И часа не прошло с того момента, как она появилась в доме Колтрейнов, а ее присутствие уже чувствовалось во всем. В свои шестнадцать она была открыта и имела свой взгляд на вещи. Она бегала по коридорам, прыгала на кроватях, клала ноги на кушетку или журнальный столик, то есть позволяла себе все то, о чем он и Мо не смели даже и думать. В ней было что-то такое, что притягивало, и она, как несмышленый и доверчивый щенок, все время путалась под ногами, изо всех сил стараясь стать ближе ему и Мо.

Ее открытость и чрезмерная эмоциональность нравились Нику, возможно, потому, что сам он никогда не давал волю собственным чувствам. Ему нравились не только ее громкий смех, но и бурные приступы гнева, и даже ее элементарная невоспитанность. Но его чувства не имели ничего общего с братской нежностью, это было нечто большее.

И Ник побаивался этих своих чувств к Дейзи и потому держался от нее на расстоянии и всякий раз давал отпор ее попытке сблизиться.

Как показала жизнь, вел он себя правильно, потому что брак их родителей начал разваливаться, и его отец, не желая платить алиментов, обставил все дело так, что Дейзи и ее мать собрали вещи и уехали из дома Колтрейнов.

А теперь Ник смотрел, как Дейзи, сидя на кушетке, пристально рассматривает внутреннее устройство пистолета.

Ник уселся в кресло напротив, поднял фотокамеру и, найдя Дейзи в видоискатель, сделал несколько кадров.

– Не надо меня фотографировать, – попросила Дейзи, подняв на Ника глаза.

– Почему? Мне всегда нравилось твое лицо.

Дейзи нахмурилась, и в этот момент Ник снова сфотографировал ее. Должно быть, она решила, что сопротивляться бесполезно, и вернулась к своему занятию.

Нику и вправду всегда нравилось ее лицо. Оно было выразительное, и в нем легко угадывался характер, решительный и упрямый. Лицо Дейзи было как открытая книга, по нему легко можно было прочесть все ее мысли. Но со временем она научилась скрывать их, когда хотела.

Ник сделал еще один кадр.

– Да убери ты свою дурацкую камеру! – Дейзи встала, пряча пистолет в кобуру на джинсах.

– Этой дурацкой камерой я заработал те самые четыре тысячи долларов, на которые смог купить твои услуги, – сказал Ник и убрал на место фотокамеру.

– Мне хочется выйти куда-нибудь ненадолго. Давай прогуляемся – забор вокруг этого домика показался мне вполне солидным, так что мне бы хотелось знать, каким образом парни мужа-рогоносца умудрились вчера сюда попасть, – предложила Дейзи.

– Ладно, давай.

Ник поднялся из кресла. Он был рад возможности отвлечься от воспоминаний о прошлом. Дейзи права: их отношения действительно должны быть исключительно деловыми.

* * *

Рид Кавано вошел в кабинет, зная, что жена уже там.

Он подошел к столу, где Мо разбиралась в каких-то цифрах, и швырнул на полированную поверхность бумагу, которую принес с собой.

– Может быть, ты объяснишь мне, что это такое?

Отметив пальцем в колонке чисел место, на котором остановилась, Мо взглянула сначала мужу в лицо, а потом на документ, лежащий перед ней. Когда она снова подняла глаза, у Рида все похолодело внутри. Боже, какой же у нее могильно-холодный взгляд последнее время!

– Извещение об оплате займа, – ответила Мо.

– Его оплатила ты?

– Да.

– Твое имя фигурирует где-нибудь в документах по займу, Морин?

– Нет, но…

– Нет, и точка. Там указывается только мое имя. Я выдал эту трекля.., эту ссуду. – Опершись руками на стол, Рид наклонился вперед, чтобы заглянуть жене в глаза. – Не ты, а я.

– Это, конечно, так, Рид, но я смотрю, ты не использовал Банк Кавано для передачи займа Петтигрю.

– Правильно. У него не было достаточных финансовых гарантий, которые могли бы удовлетворить комиссию по займам.

– И все-таки ты ссуду выдал.

– Ему нужны были деньги, Мо.

– Им всегда нужны деньги, Рид! Боже, ты такой мягкотелый! И об этом знают все, включая твоих праздношатающихся бывших одноклассников. Что за катастрофическая срочность была у Петтигрю – необходимость в новом пони для поло?

– Тебе это действительно интересно? Или ты спрашиваешь просто так, лишь для того, чтобы продолжить читать мне саркастичным тоном мораль?

– Ты одолжил наши деньги человеку, которого никогда не считал профессионалом!

– О-о, теперь это уже наши деньги, интересно! Тебе не кажется, что ты лицемеришь, особенно если принять во внимание, что на протяжении последних нескольких лет строго разграничивала твои и мои деньги? Кроме того, он их вернет.

– Я слышала, как ты на днях говорил кому-то по телефону, что Петтигрю не выполнил обязательства и заставил тебя отдуваться за него.

– Но если бы ты продолжала подслушивать чуть подольше или потрудилась поговорить со мной, когда я положил трубку, то узнала бы, что я уверен, что он в конце концов выпутается.