Не ум.ru
Шрифт:
Будильник смотрит на нас, на меня и на мои пальцы, с грустью. Он понурил стрелки на половину седьмого и, возможно, жалеет уже не себя, а меня, непутевого, так и не доросшего до понимания, что с предназначением не поспоришь, хотя профукать его очень просто. Даст Бог, взберусь на эту вершину в следующей жизни. Если Он окажется ко мне милостив. Или по недосмотру дарует счастье пожить старым будильником. Послужу, коли доведется, посчитаю чью-нибудь жизнь, как этот неугомонный старик отсчитывает мою. Убедительно так отсчитывает: «Тик-Так! Тик-Так!» Такую неубедительную жизнь
«Тук. Тук. Тук».
Полная безнадега.
Есть и еще кое-что, заставляющее меня хранить извращенную, как кто-то подумает, верность механическому динозавру. Какую бы слабость натуры я ни выказывал, он от меня зависим. От меня, а не от «дюраселевского» чуда. Помните кролика Банни с батарейкой на спине, что уподобляло его плюшевому террористу? Розовый кролик с рюкзаком шахида… Нет, это совсем не смешно. Короче говоря, я могу «забыть» завести свой будильник, а потом бесчувственно наблюдать, как вконец ослабевшая пружина отдает потяжелевшим стрелкам последние силы. Представлять себе ужас, охватывающий зубчатые шестеренки, разновеликие колесики и все прочее часовое внутри. Они недоумевают: «Что же такое творится?» – но догадываются – что-то непременно чудовищное. Неумолимое. Неодолимое. И вцепляются друг в друга крепче обычного, полагая, что вместе им будет не так страшно. Наивны, право слово. Как люди.
Ладно, моя совесть чиста, я ни разу не опустился до мести. Мне хватает воображения и… уверенности, что от меня в этой жизни хоть что-то зависит. Масштаб не важен.
«К черту масштаб».
«Неверно. Потому что именно что численность от тебя зависимых определяет масштаб твоей личности».
«А я говорю: к черту масштаб! Я предпочитаю быть незначительной личностью с единственным зависящим от меня предметом, чем говнюком, от которого зависит жизнь миллионов. Это осознанный выбор… Но в какой-то мере и вынужденный».
«Кто ж меня так?»
«Да сам себя. Самовынудился. Сам виноват. Если в одно слово, то звучит как название какой-нибудь индийской провинции – САМВИНОВАТ. Боже мой, сколько же нас произошло из тех мест. Наверное, индусы тоже встречаются. А кстати… Я ведь могу башмаки сносить, перчатку посеять. Не только будильник от меня зависим».
«Вот видишь: личность как на дрожжах в рост попёрла».
Все равно надо быть круглым идиотом, чтобы в принципе любить часы – главных свидетелей наших невосполнимых растрат. Будильники с их навязчивой привычкой напоминать – в этой армии наихудшие.
Вполне возможно, что будильник не самая противоречивая вещь, прокравшаяся в мой дом и обосновавшаяся в нем, чтобы обременять мою жизнь. С ним соперничают хомяк и ершик в туалете. Хомяк по природе своей замысловат и неоднозначен. Ожидать от этого разнузданного эпикурейца мало-мальского послабления дело в принципе крайне сомнительное. От него, от ожидания за версту несет бесконечностью. У меня этот запах – землистый дух неочищенной картошки, с горкой насыпанной в здоровенный алюминиевый
столовский бак. В войсках частенько отбывал за нерадивость и дерзость на кухне. Нерадивость с годами с местом освоилась, а вот дерзость съехала, не прижилась. Да, еще ершик… Этот… прибор? Предмет. Этот предмет с его прямолинейностью и ограниченным районом использования вполне мог бы быть вполне себе покладистым, так нет же! Намертво, пес, залипает в пластмассовом стакане. А тот наполнен жидкой, вонючей гадостью, чье предназначение люто умерщвлять бактерии, а не рубашки с джинсами. Неожиданное высвобождение ершика из стаканного плена слишком часто превращается в трагедию для моего весьма скромного гардероба. Был случай, я на ночь оставил его торчать в толчке. И вы думаете, что-то изменилось?Шикарный все-таки сон случился. Про Желтое море. Море дарит человеку надежды, а сны – мечты. Вроде как Христофор Колумб так выразился. Сам он слова придумал или позаимствовал у какого-нибудь менее значимого романтика – врать не буду, не знаю. В конце концов, мудрость ценна отнюдь не авторством. Кто знает, сколько изречений, почитаемых нынче за мудрость, было брошено кем-то, походя, в насмешку или даже по глупости и только потом, подхваченные случайным свидетелем, оказались преподнесены человечеству в обмен на собственное бессмертие в звании мудреца.
А сон? Что сон… Сон в самом деле – мечта. Да и море не подвело, еще как обнадежило. Ненаглядное загляденье моя кореяночка… Давно меня не посещало столь игриво-жизнелюбивое настроение и дрожжевым тестом подошедшая на нем смелость фантазий. Этот факт, подчеркнутый измененным рельефом ватного одеяла, не укрылся от глаз моего мелкого постояльца. Что поделаешь, язык тела – азы для всего живого, «самцовского». Или может «самецкого»?
Хомяк замер и, как мне кажется, внимательно, с пристальным прищуром наблюдает за мной из клетки. Видеть вдаль без очков в последние лет пять у меня получается (как и многое прочее) очень неважно. Поэтому, скорее всего, я додумываю неразличимое, дополняю нечеткое однажды подмеченным и, как водится, собственными фантазиями. Допускаю, что хомяк банально спит в позе смиренного суслика. Морда верноподданически обращена ко мне. На всякий пожарный. Окликнет хозяин – достаточно будет открыть глаза. Минимализм движений. Равно как и усилий. Чертовски экономичное решение.
Я часто застаю хомяка в этом предупредительном состоянии и умиляюсь, вспоминая свою службу в армии…
Второй раз казарму за утро вспомнил. Не к добру.
Уж я в карауле наэкономил силенок.
Третий.
Третьей! После третьей гауптвахты грозили сослать в штрафбат, да тут Афган по разнарядке подвернулся. И суждено мне было оказаться внесенным командирской рукой в список добровольцев. Коротенький, надо сказать, списочек. Имен на пять. Даже закорюку за меня поставил, причем похоже. Попрактиковался, видать, на славу. Или от природы дар. Вот и свалил в предчувствии дурного от этого дара в военное училище. Как от греха… А мне руку «добровольческую» на плацу жал, сынком величал.
Конец ознакомительного фрагмента.