Не в себе

– Что? А? Где я? – Он подергал пристегнутой к рулю рукой.

– Успокойся дорогой, у тебя опять кризис, ты давно не принимал таблетки, и у тебя опять началось раздвоение личности.

– Ты кто? – Тот, кто сидел в Антоне вопросительно уставился на Свету.

– Ох, как я устала.
– Света театрально закатила глаза и взяла себя руками за голову. – Ты задаешь мне этот вопрос по сто раз на день. Запомни или запиши себе где-нибудь, меня зовут Секлетинья, я жена твоя. Можешь звать меня просто Секля.

– Секля? Не помню. Мою девушку зовут Аленой.

– Конечно. – Света ухмыльнулась. – А ты молодой красивый парень, подающий большие надежды.

– Да, есть немного.

– В зеркало посмотри. – Света повернула салонное зеркало.

Эффект оказался ошеломительным. Человек в теле Антона закричал и оттолкнул зеркало, чуть не сломав его. Снова посмотрелся и тот же результат. Голос у него стал тонким и высоким, как перед истерикой.

– Что это за рожа? Она мне совсем не известна, как и твоя тоже. Ты зачем пристегнула меня наручниками?

– Если ты ответишь мне на вопрос, кто ты такой, я сразу отстегну тебя.

– Я, я… - Несчастный снова посмотрел на себя в зеркало и откинулся на сиденье. Он не готов был ответить на этот вопрос. – Меня звали Иосифом совсем недавно. Я ехал сюда на своей машине к девушке по имени Алена, у ее мамы сегодня день рожденья.

– Так вот почему ты появился немного раньше? – Антон говорил Алене про ужасно педантичного парня, но в этот раз он появился не совсем вовремя.

– Ты о чем?

– О том, что таблетка, которую ты выпил, перестала действовать немного раньше.

– Какая таблетка?

– Галоперидол. Пока ты сидишь на них, тебе кажется, что у тебя есть Алена и джип, как только действие заканчивается, появляется Секля и этот маленький автомобильчик.

– Я не помню тебя, совсем. – Тело Антона готово было заплакать.

– Давай поговорим о нас?

Перед тем, как отправиться к дому Алены, я решил заехать в магазин и купить ей конфеты, но не те, которые покупал ее новый парень, а те, которые ей нравились на самом деле. Стоп, я остановил себя перед витриной, а любила ли она их на самом деле? Я ведь сам себя убедил в том, что она любит именно их. К черту конфеты, куплю ей пиво и орешки, вот уж будет настоящий подарок. Я помнил, что она считала пиво напитком для бедных маргинальных слоев общества, падких на дешевый алкоголь и навязчивую рекламу. Это будет провокация, направленная на разрыв отношений.

Продавщица подала мне теплую «полторашку» дешевого пива и пакетик соленых орешков. Скажу ей, что собирался устроить с ней игру в дворовую молодежь, в «телочку и реального пацана». Ее стошнит раньше, чем я успею договорить.

Дорогу до дома, где жила Алена с родителями я знал наизусть. За воротами редко брехал потревоженный Тобик, дворняга, спасенная Аленой, исполняющая роль дополнительного «звонка». Я позвонил в домофон. Он был давнишней модели, без камеры.

– Кто там? – Спросила мать Алены.

До меня дошло, что я до сих пор не знаю имени парня Алены. Лихорадочно вытащил из кармана его бумажник, нашел в нем карточку водительских прав.

– Это я, Любовь Васильевна, Иосиф. – Боже мой, вот это библейское имечко.

– Заходи, Йося. – Я бы не позволил называть себя так.

Замок в воротах щелкнул. Я вошел в знакомый до боли двор. Тобик смотрел на меня настороженно и скалился. Я подумал, что Ёся и ему не пришелся по вкусу. На меня он реагировал иначе, радовался и ставил лапы на грудь.

– Тобик, это я. – Шепнул я тихо. – Это наш секрет, понял?

Дворняга напрягся, смутился. Мне показалось, что он почувствовал подмену.

– Я это, Денис, помнишь?

Собака совсем растерялась. Я подошел и осторожно погладил ее. Из дверей выскочила Алена и изумленно застыла.

– Вы, наконец, поладили? – Удивилась она. – Сегодня будет дождь.

Я поднялся, сердце заколотилось. Пиво и орешки в моих руках сразу показались мне лишними.

– Привет. Да, Тобик проявил собачье благородство и первым предложил мне закопать топор войны.

Алена усмехнулась и бросила на меня подозрительный взгляд.

– Что это у тебя? – Она кивнула в сторону «полторашки».

– Да, это, хотел соригинальничать, сыграть в игру. – Какую именно, сказать у меня не хватило бы духу.

– А шампанское где? – Спросила Алена.

– Какое шампанское? – Не понял я, лихорадочно соображая, что бы соврать.

– Я тебе звонила, забыл что ли? У мамы же денюха сегодня?

– Вот, блииин, я растяпа! Прости, сейчас метнусь и куплю.

– Я с тобой. – Алена открыла дверь и крикнула в дом. – Мам! Мы с Иосифом в магазин быстро съездим! – Она снова посмотрела на меня подозрительно. – Ты сегодня какой-то рассеянный?

– Да, закружился немного.

– Работы много? – Спросила Алена участливо.

– Очень, очень много работы. Пива выпить с друзьями некогда. – Пошутил я.

– Тебя укусили хулиганы? Ты какой-то необычный сегодня?

– В каком смысле?

– Я тебя не помню таким, таким не деловым.

– Ты хотела сказать, скучным?

– Ой, ну что ты. Деловой стиль идет мужчинам.

Было понятно, что вежливость не позволит Алене согласиться с тем, что «деловой стиль» и «скука» в отношении бедного Йоси слова синонимы.

Мы подъехали к магазину. Я вылез, а Алена осталась сидеть в машине.

– Ты не пойдешь что ли? – Спросил я.

Она выбралась и снова посмотрела на меня так, будто видит в первый раз.

– Ты же сам заставил меня сидеть в машине, пока не откроешь дверь.

– Черт, что-то сегодня я не в себе. Хочешь, я подержу для тебя дверь в магазин?

– Иосиф, ты не пьян?

– Нет, что ты, стёкл, как трезвышко? – Я нарочно изобразил интонацию пьяного человека.

Алена одарила меня подозрительным взглядом еще раз.

Последний раз я был в этом магазине почти два года назад и с тех пор в нем ничего не изменилось. Я пошел в отдел с алкоголем и взял с полки то шампанское, которое предпочитала мама Алены. И снова удостоился изумленного взгляда ее дочери.

– Запомнил, наконец?

– Запомнил.

– Ты не перестаешь меня удивлять сегодня.

– Я решил сбросить с себя личину делового и успешного человека и показать себя таким, какой я есть.

Алене моя шутка показалась смешной. Она обхватила мою руку, прижалась ко мне, как будто я произнес что-то, чего она давно ждала. Обычно так прогуливаются парочки, влюбленные и доверяющие друг другу. Я был не против, хотя понимал, что эта нежность предназначена совсем не мне, а бедному Йосе.