Не в силах забыть

Взяв карту из седельной сумки Лео, Брайони разложила ее на коленях. Путь их маленького отряда был обозначен на карте красной линией. Брайони внимательно вгляделась в рисунок. Преодолев перевал Ловарай, они окажутся в Дире. Недалеко от города, лежащего в двенадцати — пятнадцати милях от перевала (по карте трудно было точно судить о расстояниях), им предстояло выйти к реке Панджкора. Дальше их маршрут тянулся вдоль реки до деревни Садо, где следовало повернуть на юго-восток, в сторону Чакдарры, расположенной на берегу реки Сват.

Эта река считалась одной из крупнейших водных артерий княжества, в ее густонаселенной долине бурно кипела жизнь. У Чакдарры долина Сват пролегала с востока на запад, а красная линия на карте вела прямо на юг. Путешественникам оставалось лишь переправиться через реку, и долина Сват останется позади.

— Сколько отсюда до долины Сват? Сто пятьдесят миль?

— Около того. Мы переберемся через реку в низовье долины. А Верхний Сват лежит ближе к истокам реки, за перевалом Амандара.

Брайони сложила карту и убрала ее обратно в седельную сумку. К чему беспокоиться о том, что случится еще не скоро?

Вдобавок в пограничной провинции служители религиозного культа всегда противостояли любой внешней власти. Оголтелые фанатики-факиры встречались здесь и раньше. Большинству из них удавалось пробудить в своих последователях лишь несбыточные мечтания, не более. Странствующий дервиш из верховьев долины Сват скорее всего — лишь очередной потрясающий кулаками имам, а число его приверженцев изрядно преувеличено слухами.

Желание местного населения освободиться от британского владычества вызывало в Брайони слабый отклик сочувствия. В конце концов, англичане сами превозносят Боадицею, великую королеву бриттов, сражавшуюся против римлян. Впрочем, едва ли этому суатскому имаму по плечу подобное деяние.

— Вы в состоянии что-нибудь съесть? — обратилась Брайони к Лео.

Тот покачал головой. Одно упоминание о пище вызывало у него тошноту.

— Тогда вам лучше ещё поспать.

Лео закрыл глаза. Брайони опустилась на табурет у кровати. Вскоре, когда больной, казалось, заснул, она приложила ладонь к его щеке. Лео так исхудал, что страшно было смотреть на него, и все же Брайони не могла отвести взгляд от его лица. Как не в силах была подавить в себе желание.

Она нежно провела мизинцем по кончикам его ресниц, погладила ухо, мягкое и прохладное — жар у Лео спал после первой же дозы хинина. Ее палец скользнул по горлу Лео и задержался чуть выше ключицы, там, где трепетала голубая жилка.

Брайони начало казаться, что биение его сердца ускорилось, когда Лео поймал ее руку и поднес к губам. Она тотчас отпрянула, но Лео успел прижаться губами к ее ладони.

Жаркий след этого поцелуя жег ее ладонь еще долго после того, как Лео по-настоящему заснул.

На пятый день после приступа малярии Лео пробудился вечером от зыбкого, тревожного сна. Хинин, хотя и причинял мучения, оказался действенным лекарством. Лео все еще чувствовал слабость, однако симптомы болезни прошли. Силы постепенно возвращались к нему.

Брайони сидела на табурете у походной кровати больного, сжимая в руке половинку печенья. Ее рука покоилась на темно-зеленой шерстяной юбке. Строгая блузка в зеленую с белым полоску была наглухо застегнута, длинный ряд пуговок тянулся до самого подбородка.

У нее был прелестный изящный подбородок. Лео помнил, как нежно, с терпеливой надеждой касался его губами, когда Брайони не позволяла целовать себя в губы. Он обводил пальцем контур ее лица, гладил подбородок и щеки, ласково покусывал ухо, но вскоре и эта невинная радость была ему запрещена. На следующую ночь Брайони попросила его не расплетать ее косу, потому что наутро слишком тяжело расчесывать спутанные волосы, а ей нужно вовремя успеть в больницу.

Сегодня ее волосы были разделены посередине пробором и стянуты в узел на затылке, гладкие как стекло, блестящие, точно лакированные. Брайони наклонилась, потянувшись за флягой, лежавшей на полу палатки. Лео заметил белую полосу в ее волосах, и снова по его коже пробежал озноб.

«Ее волосы побелели из-за вас».

Это обвинение бросила ему Каллиста.

«И вы поверили Каллисте?»

Лео встретил взгляд Брайони, и его обдало волной жара. Совсем недавно их тела слились воедино, и его возлюбленная вовсе не была против.

Брайони поспешно отвернулась.

— Скоро вам принесут обед, — сказала она. — Бульон из баранины и бириани [9] с курицей. Саиф-Хан приготовил пудинг по случаю вашего выздоровления.

Лео сел на кровати. Брайони точно угадывала все его желания. Пятидневный курс хинина закончился накануне. Желудок больного перестал капризничать. Появился аппетит.

9

Бириани — восточное блюдо на основе риса, мяса и овощей под острым соусом.

Брайони наблюдала за Лео, он чувствовал на себе ее взгляд, осязаемый, словно прикосновение. Но стоило ему поднять голову от тарелки, Брайони тотчас отводила глаза. А потом снова следила за каждым его движением.

Открыто или исподлобья, украдкой, исподтишка, урывками, она неустанно подсматривала за ним.

— Я заметила фабричное клеймо на подошвах ваших ботинок, — заговорила она наконец. — Их изготовили в Берлине? — В былые времена Лео придирчиво следил за своей внешностью. Вся его одежда отличалась отменным качеством, но и этого было ему недостаточно. Он тщательно отбирал каждую вещь, приобретая лишь настоящие произведения искусства, безупречные работы сапожников и портных. Однако после расторжения брака его охватило безразличие, былая взыскательность изрядно поубавилась. Когда в Берлине ему понадобились новые ботинки, он просто купил пару готовых, вместо того чтобы написать своему лондонскому мастеру. Подобный поступок привел бы в ужас того молодого щеголя, каким был когда-то Лео. — Что вы делали в Берлине? — спросила Брайони, подавая больному вторую чашу бульона.

— Спасибо, — поблагодарил Лео, принимая чашу из ее рук. — Я читал лекции в университете.

Брайони снова наполнила его тарелку горячим бириани.

— Каллиста писала, вы были в Мюнхене. Она уверяла, что вы собрались купить виноградник где-то в Баварии и осесть там, удалившись на покой.

— Мне было двадцать пять лет, немного рановато, чтобы мечтать об уединении и покое в старомодном местечке вроде Баварии.

— Еще Каллиста писала, что вы вскоре передумали и уехали в Америку, в Вайоминг, чтобы заняться разведением скота.

— Не такой уж невероятный план, когда речь идет о младшем сыне в семействе. Но я отправился в Принстонский университет развращать американскую молодежь в штате Нью-Джерси, на несколько тысяч миль к востоку от Вайоминга.

Брайони смущенно откашлялась.

— Я была в Германии, продолжала хирургическое образование в университете Бреслау [10] . И в Америке тоже. Мне удалось пройти обучение в Женском медицинском колледже в Пенсильвании.

— Да, я знаю.

10

Бреслау — немецкое название города Вроцлав, Польша.