Не верь, не бойся, не прощай

– А когда бабушка Оля вернется? – спросил мальчик, хрустя сахаром на зубах. – Я хочу, чтобы она мне почитала.

– Мы тоже хотим, чтобы бабушка вернулась, – ответил Евгений, видя замешательство Марины. – И надеемся, что очень скоро это произойдет. А пока нам нужно подождать. Договорились?

– Да, – кивнул Антошка. – Тогда ты почитай мне книжку, пожалуйста.

– Хорошо, – согласился Евгений. – Но сначала давай спросим у мамы, не нужна ли ей наша помощь.

– Мама, тебе нужна помощь? – участливо поинтересовался малыш, преданно тараща большие глаза.

– Нет, котенок. – Марина убрала со стола пустые тарелки и встала. – Спасибо. Я сама справлюсь.

– Как это «сама»? – Евгений мягко оттеснил девушку от раковины и принялся мыть посуду. – Говори, что еще нужно сделать?

– Не помешало бы постирать и убрать в квартире.

– Антошка! – бодро воскликнул Евгений. – Будешь со мной убирать, пока мама постирает?

– Да! – радостно согласился мальчик. – Буду!

Евгений подмигнул Марине и кивнул, давая понять, что она может идти. Не сумев сдержаться, она улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.

– Что ж, – сказал Евгений мальчику, вытирая тарелки насухо. – Назначаю тебя помощником главнокомандующего по уборке.

– А кто главнокомандующий?

– Я, конечно. – Усмехнувшись, Евгений поставил посуду по местам и взъерошил Антошке мягкие волосы. – Показывай, где у вас тряпка для мытья полов, где веник.

Мальчик побежал по коридору, выкрикивая на ходу:

– Вот, дядя Женя, смотри, сколько у нас всего!

Пока Марина занималась стиркой, Евгений и Антошка справились с уборкой.

– Какая чистота! – восхитилась Марина. – Спасибо вам!

Она чмокнула Антошку в нос.

– А дядю Женю? – удивился мальчик. – Почему ты его не целуешь? Ведь он тоже убирал!

– Ну хорошо. – Марина смущенно приблизилась к Евгению. – Как скажешь.

Бросив взгляд на сына, она едва коснулась губами губ Евгения. Лица взрослых неожиданно покрылись густой краской. Они смутились, как нашкодившие дети. Им обоим казалось, что в этот момент произошло нечто большее, чем просто невинное прикосновение губ, поэтому они не решались поднять друг на друга глаза. Антошка с легким недоумением смотрел на взрослых, словно пытался понять, что произошло, но не мог.

– Мальчики, – деловито сказала Марина, нарушив неловкое молчание. – Я оставляю вас одних. Мне через тридцать минут нужно быть у клиентки. – Выходя из комнаты, она добавила: – Можете пока поиграть в солдатиков.

Весь день Евгений провел с Антошкой. Они играли в солдатиков, лепили из пластилина, читали, обедали и спали.

Марина вернулась домой около четырех часов вечера. Похвасталась, что клиентка попалась не вредная и щедрая.

– Ой, – спохватилась девушка, – а в магазин я не забежала. Придется снова идти…

– Не надо никуда идти, – быстро произнес Евгений, думая о чем-то своем. – Я схожу в магазин.

– Да мне не трудно…

– Мне тем более. Только… – Евгений смущенно развел руками. – Денег у меня даже на хлеб не хватит. Придется брать продукты в кредит.

– Какой еще кредит? – рассердилась Марина. – Никаких кредитов! Ты наш гость. Мы обязаны оказывать тебе гостеприимство.

– Пока я не найду работу.

– Хорошо. Пока ты не найдешь работу.

– А потом я буду оказывать вам гостеприимство. – Евгений наморщил лоб. – Вернее, потом я буду заботиться о вас.

– Ура! – закричал Антошка. – И всегда будешь играть со мной!

Марина восприняла решение гостя не так оптимистично.

– Хочешь взять нас на содержание? – спросила она.

Тон ее был невинным, в отличие от взгляда. Евгению тут же вспомнился вкус ее чуть солоноватых губ. Сегодняшний поцелуй был подобен печати, поставленной на истории их дальнейших отношений. Они были как Адам и Ева, впервые ощутившие тягу друг к другу. Неужели теперь их ожидает изгнание из рая? Но за что? Только за то, что они мужчина и женщина?

– Я хочу быть с тобой, – тихо произнес Евгений. – С вами. И чтобы вы ни в чем не нуждались. Ни о чем не тревожились.

Вспомнив об Ольге Матвеевне, он поторопил Марину:

– Давай деньги. Я пойду.

– Куда ты так спешишь? – подозрительно поинтересовалась она.

– Никуда, – сказал Евгений равнодушно.

В подтверждение своих слов он даже прислонился к стене, переплетя руки на груди, но, как только Марина вручила ему деньги и список продуктов, торопливо ушел. Спешил Евгений не столько в магазин, сколько на разведку. Он намеревался еще раз пройтись по округе, чтобы расспросить жителей о скупщиках антиквариата.

Первой, кого он выбрал для беседы, оказалась одинокая старушка на скамейке у соседнего дома. Несмотря на то что на улице стоял теплый майский вечер, она была одета в темное драповое пальто и платок. Бледные руки сжимали трость. Губы плотно сомкнулись, выцветшие глаза смотрели куда-то далеко, так далеко, что старушка казалась неземным созданием. Евгений приблизился к ней и кашлянул, но она даже не шелохнулась.

– Здравствуйте, – произнес он громко.

Старушка по-прежнему не двигалась.

– Извините, – сказал Евгений, усевшись рядом с ней. – К вам недавно приходили скупщики антиквариата?

Губы старушки что-то беззвучно шептали, но глаза смотрели все в те же невидимые дали.

– Опять вы? – услышал Евгений женский крик откуда-то сверху. – Когда же вы оставите нас в покое?

Зоряной задрал голову и увидел в окне третьего этажа женщину лет пятидесяти, испепеляющую его взглядом.

– Вы мне? – спросил он удивленно, ткнув себя в грудь указательным пальцем.

– У нас больше ничего нет! Все, что было, вы уже выклянчили, – сердито выпалила женщина. – Дайте моей маме спокойно дожить свой век!

– О-о! – Евгений оживленно вскочил со скамейки. – Так вы решили, что я скупщик антиквариата?

– А то я вас не знаю! – огрызнулась женщина. – Все вы на одно лицо!

– Я не скупщик, но как раз о них хотел спросить. – Евгений с надеждой посмотрел на женщину. – Вы не знаете, как мне их найти?

– Не знаю и знать не хочу! – зло крикнула она. – Не приближайтесь больше к моей маме, или я вызову полицию! Оставьте нас в покое.

Окно шумно захлопнулось. Сколько Евгений ни вглядывался, сколько ни ждал, больше оно так и не открылось. Уходя, он посмотрел на старушку и подумал, что вряд ли она испытывает счастье от такой жизни. И вряд ли вообще понимает, что живет. У него на сердце стало тоскливо.