Не верьте в аиста

— Я же вам объяснила, что сперва надо было рассчитаться с посетителями. А секретной связи у меня нет.

— Понятно. Значит, сегодня только один барышничал. Мужчина лет тридцати, синеглазый, волос кудрявый, светлый… И он нисколечко не походил вот на этого? — он показал фотоснимки задержанного вора.

— Который раз одно и то же… — устало кивнула официантка. — Этот самый тип, что и тогда, только без той цацы… И вообще нельзя ли побыстрей кончить, вы ведь зарплату мне не платите…

— Сейчас, — Кашис включил магнитофон и потому повторял вопросы. — Вы убеждены, что никогда ранее не видели мужчину на предъявленном вам фотоснимке номер шестьдесят восемь?

— Я и про это уже два раза сказала. Товарищ начальник, я пришла добровольно, а вы меня мучаете как какую-нибудь… — официантка не докончила фразу.

— Ладно, спасибо и на этом, — и Кашис протянул ей подписанный пропуск. — Можете быть свободны…

— Я всегда свободна! — отрезала официантка и встала.

— Не сердитесь, — улыбнулся Кашис. — Это просто такое у нас выражение.

В дверях официантка разминулась с капитаном Лаувой.

— Что нового? — спросил Кашис, пытаясь прочесть ответ по выражению лица капитана.

— Неудачи это ведь не новости, и даже не сделанное дело, — с комфортом расположившись на кресле, ответил капитан Лаува. — Я только что оттуда. Все местные версии отпадают, может быть, кроме одной. В июле в Ригу уехала учиться внучка колхозного сторожа. И в минувшее воскресенье ни с того ни с сего вдруг объявилась снова. Расфуфыренная, как столичная примадонна, привезла родителям новый транзистор «ВЭФ». Приехала на частной «Волге» с двумя кавалерами. Погостили пару часов и укатили.

— Ну и что же?

— А то, что эта Ингрида Каркле не учится ни в одном из рижских институтов и нигде не прописана. Вот, — он положил на стол перед Кашисом увеличенную фотокарточку Ингриды. — Велел увеличить и раздать.

— Ну и что?

— Похоже, ее встречали в Юрмале, в компании сомнительных молодых людей, но сведения неточные. Вечно беда с этими паспортными карточками… — капитан кивнул на дверь. — А эта с чем приходила? Опознала нашу птичку?

Кашис покачал головой.

— Все говорит за то, что зря мы стараемся связать обе эти нитки в один узел.

— Может, и правда обыкновенный спекулянт, честно купивший эту камбалу у нечестных рыбаков.

Подполковник неожиданно трахнул кулаком по столу.

— Выкиньте вы из головы эту проклятую камбалу! Официально нам ничего не известно об ограблении гражданки Зандбург. Мало ли что случается на рижском вокзале…

В этот момент зазвонил телефон. Некоторое время Кашис молча слушал, в глазах появилось радостное оживление, затем лицо у него вдруг вытянулось.

— Еду, — наконец сказал он, положил трубку и посмотрел на капитана. — Вот только не промазал ли снова наш брат Теодор?

При виде подполковника Кашиса, входящего в дежурную комнату железнодорожного отделения милиции, Альберт радостно вскочил навстречу и протянул руку. Он не чувствовал за собой вины и потому не намеревался строить из себя жертву закона, уповающую на помилование.

— Здравствуйте, дядя Эджус!

Непривычно фамильярное обращение заставило Кашиса насторожиться. Но он тотчас выкинул из головы преждевременные сомнения. Мальчишка вырос у него на глазах, закадычный друг его собственного сына… Определенно это недоразумение! Да и кто не заволнуется, впервые в жизни попав в милицию, где, кажется, сами стены излучают подозрительность? Однако на приветствие юноши ответил лишь сдержанным кивком головы.

— Привет, привет! Прежде, чем начнем расхлебывать эту… — подполковник воздержался от употребления слова «каша» и, недовольный оплошно начатой фразой, продолжал: — Я должен выяснить один вопрос. И имей в виду: от твоего ответа многое зависит, потому подумай хорошенько. Где ты был вечером в прошлый вторник?

Альберт лихорадочно прикидывал, что мог таить в себе этот вопрос. Но так ничего и не придумал. Наверно, разумней всего сказать правду.

— У вас дома, товарищ подполковник. Это же как раз был Расмин день рождения.

— Правильно! — у Кашиса будто камень с души свалился. — А теперь, голубчик, расскажи, что тут с тобой приключилось.

— Сегодня вечером мы собирались пройтись на яхте. Отметить закрытие летнего сезона. Ночи уже холодные. Ну и решили для профилактики скинуться на две бутылки коньяка. Вчера в Риге я видел хороший и купил. Но не повезу же бутылки домой — сами знаете, мамаша у меня старомодная…

— И мой Варис, конечно, тоже в вашей бражке, — Кашис с трудом удержался от иронической улыбки.

— Что вы, товарищ Кашис! — поспешно стал выгораживать друга Альберт. — Он ничего даже не подозревает! Да и Астра все равно бы ему не позволила.

— Ясно. Классовая солидарность… А дальше?

— Ну куда мне с бутылками? Другие родители тоже могут на это косо посмотреть. В яхт-клубе та же Астра может наткнуться на них раньше времени. Вот и решил оставить здесь на вокзале — в багажном шкафчике. А сейчас пришел, чтобы отвезти прямо на яхту, но ваши подчиненные пристали ко мне с каким-то портфелем… Как он мог оказаться в седьмом шкафу с левой стороны? Не понимаю.

В рассказе не все было до конца логично, и именно потому Кашис был готов в него поверить. Зачастую ложь бывает более связной, чем правда. Такова жизнь…

— А вроде бы вы сказали, что он открывал восьмой? — спросил Кашис у Яункална.

— Я не считал, товарищ подполковник, — и Яункалн заговорщицки подмигнул. — Но было все правильно, дверца отперлась, даже не скрипнула.

— Не надо торопиться. Яункалн… Может, нам самим будет еще очень кстати глоток коньяку во всей этой передряге… Какой там у тебя был? «Голый младенец» или «Под дунайским мостом?» — и Кашис кивнул милиционеру-железнодорожнику, чтобы тот запротоколировал ответ Альберта.

— Армянский «три звездочки».

— Тогда не станем терять времени!..

Процессия двигалась вдоль стенки шкафчиков и вслух отсчитывала дверцы.

Что за чудеса! Открыта была не седьмая камера, а восьмая, у которой дежурил милиционер.

— Какой был твой шифр? — задумчиво спросил Кашис, хотя всегда любил похвастать хорошей памятью.

— Он открывал этот шкаф четырьмя семерками, — опередил Альберта Яункалн.

Кашис вопросительно взглянул на юношу. Альберт утвердительно кивнул. Тогда подполковник собственноручно набрал четыре семерки и потянул ручку дверцы.