Не время для нежности

Натуральная баня.

— Куда это вы? — спросил охранник на входе.

— Сахиб велел ключи принести, — не задумываясь, ответил провожатый. Мальчонка быстро соображал, что к чему.

— Ключей-то много надо? — Охранник со скепсисом оглядел пришельцев.

— Много. Один не дотащу. Вот, калеку в помощь присоветовали.

«Ладно. Пусть говорит, что хочет — лишь бы до Виолики добраться», — подумал Васер. Пацан уколол его украдкой, но не выдал — и на том спасибо. Не хотелось дожидаться заката, когда старая знакомая освободится. До срока, что обозначил Выворотень, оставалось мало времени. Он планировал провести его с пользой для дела.

Просветив колючим взглядом странную парочку насквозь, охранник потянул на себя воротину.

Из цеха пахнуло смазкой, раскаленным металлом и подгоревшим деревом. Жужжали станки, приводимые в движение маховиками. За дальней стеной пыхтела, соединенная с ними через хитрый редуктор, паровая установка. Машину не было видно, зато прекрасно слышался ритмичный перестук ее поршней. Истерично визжали заготовки, когда к ним, отсекая лишнее, прикасался твердосплавный резец.

Справа были выделены несколько помещений. Пройдя с дюжину шагов, не по возрасту смышленый паренек завел Васера в первую по ходу движения дверь.

— Вот, — сказал он, утирая сопливый нос.

— Что значит — вот? — переспросил Васер, глядя на шестерых крепких парней, которые похоже, оттрубили половину смены и, судя по робе, частично развешенной на дверцах индивидуальных шкафчиков, собирались сейчас в столовую. Война войной, а обед, как и всегда, — по расписанию.

От неожиданности Васер Лау разжал пальцы, и мальчишка тот час же отбежал от него подальше. Спрятался за спиной того из работяг, что выглядел повнушительнее.

— А ты чего, вернулся? — спросил один, скалясь во все тридцать два зуба. На темном от загара лице они смотрелись беле обычного. Смотрел он при этом только на пацана. — Тебе чего было велено?

— Да этот пристал, — растирая отдавленную руку, сказал мальчуган. — Поймал, и говорит, — показать что-то хочет. Веди, мол, в место укромное, че… Конфет сладких обещался за это дать …

Всхлипнул в сторонке, утирая рукавом самые натуральные слезы, проступившие в уголках глаз. Вот-вот, и зарыдает в голос. Ему бы в театре играть.

Мужчины теперь смотрели только на Лау. Не мигая.

«Смекалки мальчонке не занимать, — успел подумать Васер. — Талантливый. Далеко пойде…»

Мысль оборвалась безудержной руганью, булыжниками полетевшей в него со всех сторон. В тесной раздевалке сразу стало не повернуться.

Не успел даже пикнуть — налетели, скрутили, прижали к земле. В грудь уперлось колено. Чья-то мозолистая рука нащупала горло и принялась душить. Ударили пару раз по ребрам, под дых, сорвали повязку с лица.

Васер успел рассмотреть несущийся навстречу кулак. Зажмурился, ожидая удара и боли раскалывающей череп.

Но, либо пропустил и уже находился в ином, более лучшем, мире. Либо его так и не последовало. Дышалось, впрочем, все также тяжко. Поэтому решил приоткрыть глаз — тот, который еще не утерял способность видеть. Над ним сопели и исходили потом, в шесть дюжих глоток сыпля проклятиями, но отчего-то больше не били.

— Да оставьте ж его, раздери тебя на запчасти! — кричала женщина. — Слышали, что говорено?

— Слышать — слышали, а не хочется, — сказал тот, который готовился нанести удар. Слюна из его искаженного ненавистью рта падала на щеку. — Он Митька снасильничать хотел.

Женщина рассмеялась в голос.

— И вы, шестеро взрослых жлобов, поверили ребенку?! Ха! — она расхохоталась пуще прежнего. — Да он вас вокруг пальца, как им же деланных, обвел. Ну, …молодцы — сказать, значит ничего не сказать. Олухи!

— Чего ты взъелась, — ответил другой, постарше. — Объясни лучше по порядку.

— А нечего тут лясы растачивать. Ко мне он пришел, — сказала женщина спокойнее. — Лау — его фамилия, с ипподрома Смотритель бывший. — Добавила чуть погодя: — Не любитель он мальчиков, зуб даю. Сама проверяла — было дело.

«Виолика», — подумал Васер, узнав знакомую речь. Голову повернуть, однако, не смог — словно в тисках зажата.

— Правду хоть говоришь или знакомого защищаешь?

— Не сойти мне с этого места, — заверила его женщина. — Пускайте его, издохнет же…

Хватка тут же ослабла. Рабочие неспешно поднялись. Кто-то по плечу по-свойски хлопнул: «Митек у нас такой…».

Руку, впрочем, никто не подал, как и не извинился. Подобрав с лавок разбросанные вещи, направились к двери.

Не веря, что получил свободу, Васер принял сидячее положение: ребра вновь отозвались болью. Ощупал шею, живот.

Виолика стояла неподалеку. Все такая же, как он ее помнил: ровный овал лица, четко очерченный нос, строгий взгляд из-под плавной линии бровей, в уголках губ угадывается тень усмешки. Штаны и рубаха в крупную клетку, фартук и налокотники. Волосы спрятаны под косынкой, но из-под ткани выбилось несколько взмокших вьющихся прядей, по которым можно судить, что цвет в угоду моде она не меняла — осталась блондинкой. Прибавила в годах и слегка располнела.

— Ты это, — посоветовал перед уходом последний из работяг, выглянув из-за откоса. — Если что — на помощь зови. В цеху еще много народа осталось…

Непонятно было к кому он обращается: глаза, вроде бы смотрели на Виолику, но фраза, будто предназначалась Лау.

— Уж как-нибудь разберемся, — ответила она и хлопнула дверью, едва не прищемив тому нос. Стала вытирать тряпкой вымазанные в чем-то вязком руки, дотошно осматривая каждый пальчик. Между делом она поглядывала на Васера, так и не решившего — стоит еще посидеть, или лучше встать. Подумав, пересел на лавку.

— За каким демоном, я тебе понадобилась? — не выдержав, спросила она.

— Могу я навестить старую подругу?

На этот раз Виолика смеялась дольше и гораздо громче.

— Мало тебе от парней моих досталось? Только намекни — позову обратно.

— Кажется, раньше ты и сама неплохо справлялась… Не надо больше парней, — выдохнул Васер, держась за отдавленную грудную клетку. Сказал серьезно, а проскользнули все же просительные нотки. — Сама подтвердила, что в курсе моих сексуальных предпочтений.

— Уверен, что ничего не изменилось? Социальный статус иногда меняет человека до неузнаваемости…

— Уверен.

Скомкав тряпку, Виолика села рядом.

— Повествуй тогда — зачем пришел, — сказала она отстраненно.

На него она больше не смотрела. Придирчиво рассматривала очищенные от смазки коготки. Он помнил, как те любят впиваться в спину, расцарапывая кожу в кровь. Ему не нравилось это сомнительное удовольствие.

— О моей беде, думаю, наслышана… — сказал Васер угрюмо. Сар-город быстро полнится слухами: стоит на одном его конце чихнуть, на другом уже шепчутся о проступке. — Виноват перед Хозяином. Не спорю, осознал… К тебе пришел за помощью.