Не все переплывут реку

– Да я и не собирался никуда идти, бабуленька, – Иван обнял свою бабушку за плечи, и только теперь разглядел, как она усохла вся, съежилась, постарела. Ему стало нестерпимо жаль ее, да и себя тоже. Никому они с ней не нужны.

– Ничего, не плачь, не пропадем. Вот отслужу, приеду к тебе насовсем, на завод устроюсь, и заживем потихоньку, не хуже других.

Бабушка согласно кивала головой в платочке, затем ощупала его мундир, шинель на вешалке: – Добротнай матерьял-то, поди недешевый.

– Так нам все равно бесплатно выдают, – беспечно отмахнулся внук, позевывая.

– Устал поди, сейчас постелю, отдохнешь. Кровать-то твоя так и стоит на своем месте у окошка, как всегда. На кладбище к деду нашему хожу, за могилкой прибираю, – рассказывала она внуку, и он сонно кивал ей в ответ, улыбаясь. Наконец-то он дома…

Краткосрочный отпуск закончился быстро. С отцом он не увиделся, тот уехал куда-то на заработки, сотоварищи. Зато встретился с другом Борисом, на радостях они крепко выпили: бутылку водки с пивом, ерш по-нашему. Как говорили мужики, водка без пива – деньги на ветер. Потом завернули в ДК, на танцы. С кем-то не поделили девчонок, завязалась драка…

Очнулся он уже утром, дома у бабушки. Как добрел до дома, не помнил, был на автопилоте. Бабуля охала и причитала, отпаивала его рассолом, чаем с вареньем…

Вернулся в часть, и завертели-закружили его суровые армейские будни. А тут и службе конец. Аж не верилось.

Долгие годы потом ему снился иногда один и тот же сон: будто вызывают его снова в военкомат и призывают на военную службу. «Так я уже отслужил, не имеете права!» – кричит он, и слышит в ответ: «Надо отслужить еще один срок, для пользы страны. Так-то, сынок». В ужасе он просыпался, и долго не мог прийти в себя, хотя уже и осознавал, что это был всего лишь сон.

Написал письмо матери в Мурманск, и она выслала ему на дорогу и на первое время шестьдесят рублей. Писала, чтобы экономил, денег у них нет, сами перебиваются, как могут, сынок у них родился еще один, поскребыш, назвали Игорьком. Живут в одной комнате, в коммуналке, впятером, работают. Вова, брат его, учится плохо, прогуливает уроки, не слушается. Но Ивану было не до них. Еще бы, конец службе.

Весь при параде, в новом дембельском мундире, на груди сверкают начищенные знаки воинской доблести: отличник советской армии, специалист второго класса, воин-спортсмен второго разряда, первый юношеский разряд по легкой атлетике он заработал еще до армии, в шинели и новой дембельской шапке он приехал в Москву. Доехал на метро до «Академической», и вот он в Черемушках. Быстро разыскал улицу, дом, подъезд, где проживал его дружбан по госпиталю, взбежал на пятый этаж, и нажал на кнопку звонка, полный радостных предчувствий и ожиданий.

И они не обманули его. Дверь квартиры вскоре распахнулась, и в проеме нарисовался он, Мишка Савин. Хмурое выражение лица сменилось сначала удивлением, затем он озарился недоверчивой улыбкой, разглядывая нарядного дембеля.

– Что, не признаешь? Небось, забыл уже про старого друга, – ворчал Иван, скрывая радость от встречи и протискиваясь с чемоданчиком в прихожую.

– Ванька, неужели ты, ек макарок? – наконец, дошло до Мишки, и он заключил друга в медвежьи объятия. – Дембельнулся, наконец? Ну, молоток, что догадался прямо ко мне приехать, не забыл нашу курилку. Сколько мы там копий поломали в спорах да мечтах о гражданке, – тискал он друга, польщенный его приездом. – Как добрался-то?

– Язык до Киева доведет, да еще солдатская смекалка.

– Мама! Ко мне друг армейский приехал, – закричал Мишка в квартиру, и из кухни показалась дородная тетка с золотыми зубами, улыбаясь Ивану Мишкиным лицом, так они были похожи с сыном.

– Ну, проходите, чево в дверях застряли. Раздевайся, как раз к обеду нагрянул. Отметим встречу друзей, как положено.

– Старый служака, знает, когда приходить, – хлопал Мишка по плечу друга, ставя его чемодан в угол, пока тот снимал шинель, и препровождая на кухню, где на столе у окна уже дымился обед, во главе которого стояла бутылка водки.

В разгар обеда хлопнула входная дверь, и на кухне появился маленького роста мужичок с седым чубом. Он тут же присел к столу и опрокинул стопку водки, прежде чем начать говорить и слушать. Занюхал коркой черняшки вместо закуски.

– Это мой армейский дружок, Иван, помнишь, я рассказывал вам с матерью о нем, – представил Мишка своего друга отцу, и тот протянул Ивану крепкую мозолистую длань:

– Зови меня дядя Вася, а ее тетя Маша. Что, прямо из армии? Ну, будем, – и дядя Вася опрокинул очередную стопку в свой щербатый рот, стал жадно хлебать щи.

На столе, как по мановению ока, появились еще две бутылки водки. Иван захмелел с непривычки, но виду не подавал, рассказывал о службе, все слушали его с уважением, поглядывая на сержантские лычки на погонах, и значки на груди.

– Я вот тоже, всю войну в шоферах прослужил, ети ее в дышло, – икнул дядя Вася, – и ничего, жив остался. – Вынул из кармана штанов пачку папирос и закурил, кашляя.

Вскоре дядя Вася задремал сидя, и Мишка увел друга в свою комнату. Обстановка там была простая, зато на журнальном столике у окна Иван увидел предел своих мечтаний – двухдорожечный магнитофон «Яуза». Мишка догадливо ухмыльнулся и нажал кнопку: голос Тома Джонса всколыхнул тишину, и прибавил настроения друзьям.

– Надо тебя приодеть, Ванька, пока ты в столице, – Мишка открыл свой гардероб, и вот уже Ванька в штатском: в брюках, свитере, нашлись еще одни полуботинки, а форма его приютилась на стуле в уголке. – Теперь порядок. Сейчас мы на свиданку поедем, к одной крале. Я тут недавно на Арбате с ней познакомился, случайно. То да се, пятое десятое, и она меня в гости позвала. – Нашлось и пальтецо с шарфом, с шапкой дело обстояло хуже. Не было еще одной шапки. Отцова не подошла, мала, хоть ты тресни.

– Ничего, я без шапки, чай не привыкать, – беспечно отмахнулся Ванька, и они устремились на улицу, оставив подвыпивших родителей на кухне. Там Мишкина мать отчитывала мужа, и тот покорно икал в ответ.

– Батя шофером работает, устает, – оправдал отца Мишка, и Ванька согласно кивнул в ответ. Чего-чего, а уж родительская ругань ему не в новинку.

До Арбата они добрались быстро, Мишка как-никак москвич, и Москву знал не хуже, чем Ванька свой Алатырь. Было морозно, и волосы дембеля заледенели, но быстро оттаяли в теплом подъезде дома. На звонок двери в квартиру им открыла миловидная девушка. Предложила раздеться, и проводила в гостиную.

– Вот, дружбан мой из армии нагрянул нежданно, пришлось его с собой забрать, не оставлять же одного дома, – оправдывался он перед девушкой, стараясь не дышать в ее сторону. Она понимающе кивнула подвыпившему кавалеру, хотя это было ей неприятно.

– Светлана, – улыбнулась она Ивану, и он крепко, поармейски пожал ее протянутую руку, она поморщилась, но стерпела.

Друзья огляделись. Квартира была большая, с картинами в дорогих рамах на стенах, на полу – ковры, в гостиной – круглый стол, накрытый по случаю встречи на две персоны, и Светлана быстро поставила рядом еще одну тарелку с приборами. Включила цветной телевизор, и ребята переглянулись: кучеряво живут, прямо как буржуи.