(Не) выдаваемая замуж

Все… все настолько плохо?! Или ты просто так устал? Только сейчас Гульнара в полной мере осознала слова Вадима о том, что он только что из операционной. Сколько ты провел там времени? Сколько ты потратил сил, чтобы сделать то, что ты сделал? Чтобы спасти моему мужу ногу? До этого момента Вадим был для Гульнары только другом мужа. А теперь она точно поняла, что этот человек многое значит и для нее лично.

Гуля резко опустила взгляд на руки Вадима. Большие, натруженные, с выступившими венам. Эти руки сегодня сделали что-то очень важное, вдруг поняла Гульнара. Наверное, она качнулась к Вадиму или сделала еще какое-то движение — но Вадим вдруг спрятал руки на спину.

— Не вздумай.

Гульнара всхлипнула. Вадим снова тяжело вздохнул — и раскинул руки. Гуля без промедления бросилась к нему и прижалась, чувствуя, как эти спасительные руки гладят ее по голове. На темно-синей ткани медицинской рубашки стало расплываться темное пятно, но слезами в этом месте никого не удивить.

— Ну, прости меня, — выдохнул ей куда-то на ухо Вадим. — Не умею я ничего нормально сообщать. У меня по этике и деонтологии кол с минусом. Гуль, ну не реви. Булат меня прибьет, если ты будешь плакать. Давай, доставай платок, сморкайся и вытирай слезы. С Булатом все в порядке.

Гуля шумно выдохнула и разжала руки. Отступила.

— Правда?

— Клянусь.

Гульнара выудила из сумочки упаковку бумажных платочков и воспользовалась советом Вадима. А потом еще раз выдохнула.

— Рассказывай. Все.

— Все самое главное я тебе рассказал.

— Теперь рассказывай не главное.

Вадим хмыкнул и взял Гульнару под локоть.

— Давай отойдем с прохода.

Они устроились в нише у окна.

— Ну, смотри. По ноге. Перелом сложный, оскольчатый. Но привезли быстро, на стол положили быстро, так что все должно быть нормально. С вероятностью девяносто девять процентов с ногой все будет в порядке.

— Почему не сто процентов?

— Потому что мы не боги.

— Поняла, — вздохнула Гульнара. — Что еще?

— Настраивайся на долгую реабилитацию из-за сложного перелома и пластики в суставе. Я минимум три недели его подержу у себя. Потом отпущу домой. Встанет месяца через полтора, самое раннее. Ну, а потом реабилитация, разработка ноги — это уже очень индивидуально. Зная Булата, могу сказать, что он долго лежать не захочет. И все же, Гуля…

— Что?

— Тебе предстоят непростые месяцы. Булат терпеть не может беспомощность. Бесится прямо. Он на рыбалке в палец крючок засадил и оперировать не мог две недели. Я думал, он меня сожрет — будто это я виноват в том, что он крючок в палец воткнул и теперь не может работать. Что с ним будет за два месяца неподвижности — мне страшно представить. Терпения тебе.

Сейчас Гульнара могла только теоретически представить себе то, о чем говорил Вадим. Все мысли ее по-прежнему занимало другое. Главное, что Булат живой. Главное, что сохранили ногу. А со всем остальным… со всем остальным они справятся.

— Я справлюсь.

— Есть и хорошие новости. Никакие жизненно важные органы в области малого таза не пострадали.

Гуля сначала кивнула и только потом осмыслила сказанное. Жизненное важные органы — это что? Мозг, сердце, легкие. А в малом тазу…

Совершенно неожиданно и для ее состояния, и для места Гульнара вдруг залилась румянцем.

— Вадим… — беспомощно выдохнула она.

А на лице Коновалова впервые за весь разговор появилась улыбка.

— Зря ты так. При переломах ног так часто бывает, что и таз затронут. А тут все на месте, — Влад легонько толкнул ее плечом в плечо. — Все будет функционировать исправно.

— Что еще… — вести разговор на такие темы с чужим мужчиной — пусть и другом мужа, и вообще человеком с золотыми руками — было все же неловко. — Что еще у Булата… повреждено?

Вадим пожал плечами.

— Остальное по мелочи. Пара трещин в ребрах. Травмы мягких тканей.

— Что это значит? — торопливо спросила Гуля. — Какие ткани?

— Да вся левая сторона у него синяя будет — лицо, рука, бок. Куда удар пришелся. Красавец он у тебя сейчас неописуемый.

И тут Гульнару снова неожиданно накрыло. Скрежет железа, громкий звук удар, металл вминается в живую плоть…

— Все-все-все, — руки Вадима снова прижали ее к себе. — Говорю же, все нормально. До свадьбы все заживет.

— Была уже свадьба, — всхлипнула Гуля.

— Ну, к годовщине, значит. Какая там первая годовщина?

— Ситцевая, — икнула Гуля.

— Вот к ситцевой свадьбе будет как новенький, клянусь. Слушай, Гульнара…

— Да?

— А ты уже сообщила своим?

— Нет.

— Так, давай-ка, звони отцу или брату. Пусть они тебя заберут.

— Слушай, я же не чемодан, чтобы меня забирать!

Коновалов демонстративно вздохнул.

— Гуль, я очень тебя прошу. Не спорь. Я жутко устал. Звони. Когда Булат очухается, он первым делом спросит про тебя. Я должен ему сказать, что сдал тебя в надежные руки.

Может быть, Гульнара и стала бы дальше спорить. Если бы не слова Вадима: «Я жутко устал». Она коснулась губами чуть колючей щеки.

— Спасибо, золотой мой.

А потом вытащила из кармана телефон.

***

За Гульнарой приехал Рустам. Отец был в очередной командировке. Гульнара увидела брата и бросилась к нему. Уткнувшись носом в родное плечо, Гульнара про себя беззвучно благодарила Вадима. В том числе и за то, что он настоял на звонке родным. Это все равно ее семья. И кто ее поддержит в этой ситуации, когда Булат в больнице, если не родные?

Рус приехал на такси, поэтому именно он сейчас сидел за рулем машины Гульнары. Он спросил у Гули самый краткий минимальный отчет о состоянии Булата, а теперь делал подробный доклад о проделках Винни. И это было самое лучшее, что сейчас можно было сделать. Гульнара настраивала себя на то, что она взрослая и сильная. И что на сегодня уже наплакалась. Что хватит.

Но когда увидела их обеих на пороге отцова дома — маму и Мамму-Мию — заревела.

Потом они ревели на кухне втроем. Точнее, Гуля плакала на мамином плече, мама гладила ее по голове, а Милана сердито шмыгала носом, стуча дверцами холодильника и всевозможных шкафов. Рус слинял к Ване с Верой.

Гульнара оттерла слезы и выпрямилась. Все, теперь точно хватить плакать.

— Слушайте, а давайте, что-нибудь приготовим? Или испечем? Да, точно, давайте что-нибудь испечем!

Мамма-Мия перестала греметь шкафами.

— Гуля, ты что? Где я — и где выпечка? У меня наверняка ничего для этого нет! Впрочем…

Мама встала и начала закатывать рукава.

— Ну что ты, зря там шкафами гремела, Милаша? Давай вместе посмотрим.

***

Ночевать Гуля осталась в отцовом доме. Рустам и мама уехали домой, а Гульнара осталась. Она не хотела возвращаться в пустую квартиру, а Мамма-Мия ее и не отпустила никуда. Гуле приготовили постель в гостевой спальне. Перед сном к ней пришли Ваня с Верой, непривычно тихие. Молча обняли, уткнувшись теплыми носами в шею. Гульнара вспомнила слова Миланы про «противозачаточную инъекцию». Наверное, она перестала работать. Или что-то изменилось в самой Гуле. Она это отчетливо чувствовала, когда гладила две темноволосые макушки.