Не выходите замуж на спор

Устав болтаться между небом и землей, я навалилась плечом на оконные створки и, как только они разошлись, когтем подцепила щеколду. Но немного перестаралась – вместо того, чтобы осторожно ее сдвинуть, нечаянно сорвала с мясом, отчего она с неимоверным грохотом рухнула на уставленный непонятными железками подоконник. А потом скатилась на пол и уже там загремела, словно попала в пустую кастрюлю. Мгновением позже расшалившийся ветер распахнул настежь окно, явив моему изумленному взору закрывшую весь проем веревочную паутину, задребезжал вплетенными в нее посторонними предметами. Ну там вилками, ложками, заколками для волос… В довершение всего откуда-то из глубины комнаты что-то лихо свистнуло, перед моим носом пронеслась ярко светящаяся на кончике стрела, которая благополучно воткнулась в стоящее напротив общаги дерево и уже там подозрительно зашипела, разбрасывая огненные искры.

Разглядев на посуде отчетливый блеск серебра, я умилилась: надо же, меня ждали. После чего бесцеремонно сорвала веревки и с торжественным видом влетела в комнату, ласково и нежно проворковав:

– Йержи-и-к…

В кромешной тьме мои глаза разглядели обычную для студентов обстановку: двухъярусная кровать, два стареньких стула, обшарпанный стол, несколько полок с беспорядочно набросанными учебниками – вот, собственно, и все, чем могла похвастать обитель целителя-старшекурсника.

– Йержи-ик, дорогуша, – снова позвала я, внимательно оглядывая углы. – Неужто ты не знал, что серебро против меня бесполезно? К твоему сведению, им даже оборотня не убьешь. А уж заставлять подоконник кастрюлями и надеяться, что шум меня отпугнет, вовсе ни в какие ворота не лезет. Да и стрела… Друг мой, я уже начинаю сомневаться в твоем благоразумии! Кстати, это невежливо – не встретить даму, когда она посреди ночи решает заглянуть к тебе в гости.

– Что тебе надо, Хель? – отозвался наконец из-под стола недовольный голос.

Я восхитилась.

– О, ты все-таки дома… какое счастье! А то я уж решила, что зря залетела на огонек!

Из-под стола раздалось сосредоточенное сопение, но никто так и не появился.

– Йержик, друг мой, – всплеснула я руками, когда поняла, что он не собирается вылезать. – Да ты, никак, боишься?

– Нет!

– Тогда что ты там делаешь?

– В прошлый раз, когда ты приходила, мне пришлось менять стулья! А в позапрошлый – дверь!

– Теперь будешь менять окно, – зловеще пообещала я. – А заодно и стол, если сейчас же оттуда не вылезешь. Не трусь, я сегодня добрая. Просто зелья закончились раньше обычного, и теперь мне нужны новые.

Из-под стола наконец показалась белобрысая макушка и полная подозрения физиономия, на которой большими буквами было написано, что мне ни на грош не верят.

– Громить ничего не будешь? – с опаской поинтересовался наш поставщик всевозможных зелий и настоек, все еще занимая стратегически выгодную позицию под столом.

Я фыркнула и, приземлившись, демонстративно сложила крылья так, чтобы они поникшими тряпочками распластались по моей спине. В отличие от Шмулькиных, жестких и умеющих держать форму, мои были пластичными и при необходимости укладывались так, что становились почти не видны. Если плащик сверху накинуть, вообще ни о чем не догадаешься. Зато вернуть их в активное состояние – раз плюнуть. Очень удобно.

– С тобой дело иметь – все равно что курить, сидя на бочке со взрывным зельем, никогда не поймешь, то ли ты благословила, то ли прокляла, – проворчал Йерж, но соизволил наконец подняться. Невысокий, одетый в одни лишь подштанники мускулистый крепыш с недовольным лицом и непослушной шапкой вьющихся волос. – Что тебе нужно, Хель?

– Стандартный набор: лечение, антидоты, обезболивающее… само самой, на шестерых. И еще бессонник в большом количестве. Достанешь?

Йержик, подтянув штаны, смерил меня хмурым взглядом:

– Зачем тебе бессонник? Ты что, духа сна обольстила?

– Конечно, – ощерилась я. – И теперь он при каждой удобной возможности делает мне непристойные предложения. Так ты найдешь?

– Сколько надо? – так же хмуро осведомился он, подходя к кровати. – Учти, у меня только концентрированный. Двенадцать капель – на одну ночь, не больше.

Он сдвинул двухъярусную конструкцию, словно та ничего не весила, и поднял находившуюся под ней деревянную крышку люка. Покопавшись в небольшом тайнике, существование которого давным-давно не было для меня открытием (а что, каждый зарабатывает, как может), он выудил оттуда две крохотные склянки темного стекла и бросил мне.

– Держи. Здесь по пятнадцать доз в каждой.

– Фу, ну и гадость, – принюхалась я к плотно закрытому горлышку, а затем выдернула пробку и поискала глазами мерную емкость. – А еще есть?

Йержик состроил скептическую гримасу:

– Куда тебе? Этого на месяц хватит.

Я поворошила лежащие на полу остатки ловушки, куда, оказывается, были вплетены столовые приборы, подобрала самую чистую на первый взгляд серебряную ложку и, протерев ее об рукав, быстро набулькала нужное количество капель.

– Брр… – Меня аж передернуло от мерзопакостного вкуса. А потом я аккуратно закрыла склянку и, бережно убрав ее за пазуху, вопросительно обернулась к целителю. – Так есть еще?

– По золотому за штуку – и сделаю, сколько надо, – озвучил свои условия Йерж. – Но имей в виду, долго его принимать нельзя. Через неделю он начнет терять эффект, а через месяц перестанет действовать полностью. Насовсем, если ты не поняла. Но ты к тому моменту и без того сойдешь с ума, потому что без сна обходиться не могут даже демоны.

Я фыркнула.

– Без тебя знаю. Но через неделю я что-нибудь другое придумаю… Сколько за все?

– Как обычно – пятнадцать золотых. Плюс бессонник. Плюс мне пять процентов сверху за труды. Оплата по получении, как обычно.

– Когда можно забирать? – деловито осведомилась я, выуживая из кармана горсть монет и отсчитывая четыре золотых.

– Через два дня будет готово.

– Отлично. Тогда бессонник я возьму сейчас, а ты через месяц сготовь еще столько же.

– Договорились, – слегка повеселел парень, забирая деньги. – Но у меня еще кое-что есть. И как раз по твоему профилю. Хочешь взглянуть?

Я недоверчиво прищурилась.

– По моему профилю? Это по какому? Демоническому?

– Нет. По ангельскому… Если, конечно, твои фокусы со Светом можно причислить к проявлениям врожденной пернатости. Так будешь смотреть? Или я закрываю тайник?

– Буду, конечно, – удивилась я. – Что ты там припас?

Йержик опустился на колени и запустил руку куда-то глубоко под пол. Что-то долго там нашаривал, пару раз с досадой прикусывал губу, однажды даже зашипел, засадив занозу под ноготь, но потом все-таки выудил оттуда крохотный сверток, закутанный в промасленную тряпицу.

– Держи. Только окно закрой и шторы задерни, а то заметят.

Скептически приподняв бровь, я тем не менее выполнила просьбу. А забрав из рук приятеля оказавшийся на удивление увесистым сверток, быстро поняла, почему Йерж просил занавесить окно: как только я сбросила тряпицу, изнутри ударил такой яркий свет, что я поневоле зажмурилась и едва не выронила спрятанную книгу. Свет – проклятый, но все еще близкий мне чем-то Свет, который сегодня чуть не выжег мне душу…