Не забывай меня

Но в этот раз? Я не мог просто оставить Рида здесь, не зная, как он пройдет через это. Возможно, кому-то это покажется безумием, но хотя мы и не были знакомы, он был частью моей повседневной жизни, даже те несколько минут у Джо. Я даже не мог подумать о том, что у меня не будет возможности проживать эти моменты каждое утро. Что завтра его там не будет, и он не наполнит кружку латте, не добавит туда три сахара и две порции сливок.

Нет, я не хотел об этом думать. Это было слишком болезненно, когда мое чутье говорило мне, что он обязательно выберется из этого.

Я не осознавал, как долго стоял там, погруженный в свои мысли, когда чья-то рука сжала мое плечо. Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что это Майк, и сжатие его руки было необходимой поддержкой, в которой я нуждался.

— Берта чистая, — сказал он тихим голосом. — Я подумал, что тебе нужно немного времени... ну, ты понимаешь.

— Спасибо, — я посмотрел на него, внезапно почувствовав себя настолько уставшим, чем за многие годы работы. — Это действительно произошло?

— Да. Да, дружище, это случилось.

Из радиоприемников, которые мы носили, раздался сигнал, а затем раздался звонок. Укус животного на другом конце города, несерьезно.

— Нам пора, — сказал Майк, и я рассеянно кивнул, продолжая смотреть на дверь, за которой находился Рид.

«Я вернусь, — подумал я, тяжело сглотнув, и позволил Майку вывести меня через специальный выход. — Тебе лучше быть здесь и проснуться, когда я тебя увижу в следующий раз».

Глава 3

Прошло семьдесят два часа.

Семьдесят два часа с тех пор, как я оставил Рида в больнице, где он лежал на четвертом этаже, погруженный в искусственную кому, чтобы уменьшился отек в мозге. И это в дополнение к сломанным ребрам, пробитому легкому, вывихнутым запястью и щиколотке и множеству порезов и синяков по всему телу.

Но могло быть и хуже. Намного хуже.

В день несчастного случая с Ридом после смены я вернулся в больницу, надеясь получить информацию о том, как у него дела, и узнал, что он находится в реанимации, так что именно туда я и направился.

Я вышел из лифта и увидел, как доктор отводит в сторону людей, которые, скорее всего, были семьей Рида, судя по пустой комнате ожидания и тому, что все они имели сходство во внешности, и я, не стесняясь, стал прислушиваться. Слушал, как доктор рассказывал о состоянии Рида и о том, что произошло, видел, как его мама тихо плакала, уткнувшись в рубашку мужа. Я хотел подойти к ним, сказать несколько слов утешения, но кто я такой? Никто, кроме как незнакомец, и я не хотел вмешиваться в их переживания, поэтому ждал.

Вот и сейчас, точно так же, как и в тот день после окончания смены, я смотрел и ждал. Я взглянул на ряд кресел, где родители Рида разговаривали с доктором, который только что вышел, чтобы проинформировать их. Когда я впервые увидел мужчину, то сразу понял, что человек, стоящий в нескольких метрах от меня, — отец Рида. Он был таким же высоким, у него были такие же глаза цвета эспрессо, такое же телосложение и сильные плечи. Женщина, крепко прижатая к его боку сильной рукой, была именно той, от кого Рид взял цвет кожи — цвет слоновой кости. Как-то я проходил мимо его матери, и она улыбнулась мне той же вежливой улыбкой, что и Рид каждое утро у Джо. А рядом с ней, скрестив ноги в одном из неудобных больничных кресел и сжимая потрепанную книгу в мягкой обложке, сидела молодая девушка, возможно, подросткового возраста и все ее внимание было сосредоточено на том, что говорил доктор.

Не отрывая взгляда и не мигая, словно рептилия, я вслушивался, насколько это было возможно, в то, что доктор говорил им об улучшении состояния Рида.

Прогнозы хорошие… восстанавливается... дышит самостоятельно... уже начался процесс выведения его из комы…

Было удивительно, как быстро тяжесть, которая лежала на моих плечах последние три дня, рухнула с этими словами, и я уронил голову на руки. Было бессмысленно винить себя в его состоянии, я знал это, но было бы трудно найти кого-либо из моих коллег, кто не подумал бы то же самое в моем положении. Самобичевание — это то, что приходит с нашей работой. Мы всегда задаемся вопросом, может мы могли бы сделать что-то иначе, что изменило бы итоговый результат.

Но услышать, что Рид выкарабкается из всего этого? Это была лучшая новость, которую я когда-либо слышал.

Его мать обняла доктора, и когда она отстранилась, вытирая слезы, вернулась в объятия мужа.

— Он справится, — сказала она, и ее голос дрогнул. — С нашим ребенком все будет хорошо.

Отводя глаза, чтобы дать им возможность побыть наедине, я сказал себе, что этого достаточно. Рид пройдет через это, и я смогу и должен двигаться дальше, хочу я этого или нет.

Ну, по крайней мере, так я говорил себе, пока не заговорил отец Рида.

— Почему бы нам всем не поужинать в кафетерии? — сказал он жене и, прежде чем она успела возразить, поднял руку. — Ты уже несколько дней ничего не ела.

— Но… — начала она, но ее муж покачал головой.

— Никаких «но». Ты сможешь вернуться к нему после небольшого перерыва, — он приподнял ее подбородок. — Я не могу позволить, чтобы с тобой что-то произошло.

Противоречие отразилось на ее изящном лице, но она, наконец, кивнула.

— Хорошо, но давай побыстрее. Я хочу быть там, когда он проснется.

— Договорились, — сказал он и поцеловал ее в нос.

Вместе со своей дочерью они прошли к лифту, и мое сердце начало биться в быстром темпе от посетившей меня мысли. С Ридом в реанимации все время кто-то был, хоть один из членов семьи находился рядом, но сейчас они все будут внизу, по крайней мере, полчаса…

Я посмотрел в коридор, чтобы увидеть, как они входят в лифт, и, когда двери за ними закрылись, я продумал все это за минуту, прежде чем вскочить со стула.

Мне нужно было его увидеть. Просто чтобы убедиться самому, что то, что сказал доктор, было правдой, и тогда я оставлю его в покое и позволю ему спокойно выздоравливать.

К счастью для меня, так случилось, что это была смена дежурства медсестер на посту, и они были слишком заняты друг другом, чтобы заметить, что это не был непосредственный член семьи Рида, проскользнувший по коридору, чтобы увидеть его…

Комната четыре-двадцать четыре, куда я беззвучно вошел, была темной и тихой, свет был тусклым, так как солнце уже давно село. Когда я завернул за угол и увидел Рида, можно было представить, что он просто мирно спал. Его волосы были сбриты, чтобы зашить рану на голове, и он все еще был в шрамах от аварии, но в моих глазах он никогда не выглядел более красивым.