Не зарекайся.Опасное путешествие в Одессу
Шрифт:
— Как же ты умудряешься быть счастливым?
— В каком-то смысле я опять приближаюсь к состоянию детства. Потребности мои уменьшаются, а накопленные возможности уже практически покрывают их. С возрастом приходит мудрость. Человек уже более адекватно оценивает свои способности, уже не ждет слишком много от жизни. Амбиции проходят, а вместо них приходит жизненная опытность, что позволяет легче справляться с проблемами, не впадать в депрессию, не пугаться трудностей, и многое вообще воспринимается с юмором. Достижения друзей больше не ранят, зависти нет. Приходит в душу гармония. То самое равновесие. Критическая точка перехода, как я считаю, это сорок-пятьдесят лет. В этот период человек ощущает себя наиболее несчастным. Силы еще есть, но время упущено. То, чего тебе хочется, нужно было начинать раньше, а хочется еще очень многого. Это для многих просто катастрофа. Возможности максимально отдаляются от потребностей. Амбициозные планы теперь, совершенно
Валентин Алексеевич был светел и прост. Он стоял возле подоконника, как древнегреческий философ Эпикур перед своими учениками. Его единственный ученик хмурился и подливал себе коньяк.
— Получается — счастья мне пока не видать.
— Не факт. Это зависит от того, способен ли ты создать внутри себя гармоничную систему, наполнить ее карьерой, мечтами, искусством, семьей, амбициями и всем, что считаешь важным. Работать в каждом из этих направлений, но сохранять при этом спокойствие духа, понимание своих целей. Критический возраст, который я назвал, зависит от особенности человека. Очень амбициозный человек позже обретет счастье или вовсе никогда, менее амбициозный раньше станет счастливым. В любом случае, надо стремиться к гармонии и равновесию. Убежден, что такое возможно… Уже светает. Пойдем спать, я тебе в кабинете постелю…
Начиная с девяти утра Леня Козловский звонил по единственному телефону, связывающему его с заказчиками статьи, которые и должны были передать для нее материалы. Сегодня среда и до отправки номера в печать оставались считанные часы. Еще вчера вечером ответственный секретарь журнала Юля Петровская долго говорила с ним, объясняя, что так дела не делаются. Никто не обязан из-за его разгильдяйства до полуночи вычитывать потом верстать и делать сверку. Неговоря уже о согласовании сверстанного материала, а потом проверки главным редактором. По нормальному, тексты и фото должны были попасть в редакцию самое позднее в понедельник. Она горячилась и проклинала тот день, когда Козловский появился в их издательстве. Леня не возражал. Несмотря на облик несобранного человека, он очень серьезно относился к своему слову и к репутации журнала. Ему было небезразлично, что думают о нем коллеги и он страдал в душе от их негативного отношения. Но что он мог сделать. Пузырь, это передаточное звено, молчал, трубку не брал, на емейлы не реагировал. В принципе, резервная статья была уже готова, но Леня просил пока ее не верстать, надеясь на свою сенсацию.
Он решил дождаться двенадцати и ехать верстать резерв. В конце концов они сами будут виноваты, если в этом номере не выйдет их идиотская статья. Он сделал все возможное.
Леонид вернулся в пастель и взял в руки книгу. Сегодня «Слушай песню ветра» Харуки Мураками не читалась. Он не мог сконцентрироваться на буквах и постоянно возвращался мыслями к Снежане. Она его интересовала больше.
Последние два-три месяца они очень сблизились. Раньше Снежка редко оставалась у него на ночь, а теперь почти через день. Как она говорила, — «Чтобы родители меня не забыли». Ему это нравилось. Ему вообще все в ней нравилось. Они гуляли вечерами, посещали выставки фотографии, которой увлекался Леня. Недавно он сделал ей фотосессию на квартире у своих друзей. Ему разрешили пользоваться импульсными светильниками, отражателями и оставили одних. Через несколько дней, которые потребовались на обработку фотографий в Photoshop они появились на его страничке на www.photosight.ru. Конечно это были далеко не шедевры Хельмута Ньютона, но ему просто нравилось фотографировать и он знал, что когда-нибудь обязательно станет художником. Классические альбомы по фотографии занимали в его шкафу целую полку.
Леня еще раз позвонил Пузырю и стал одеваться. Ехать не хотелось, но подводить коллег он не собирался. Он набрал номер своей девушки.
— Снежок, ты не спишь?
— Прикалываешься? — услышал он приглушенный, но веселый и звонкий голос своей подруги. — Я на лекции. Что хотел? Давай быстрей, или позвони через час.
— Хотел сказать, что буду работать сегодня, наверное, допоздна. Сможешь ко мне приехать домой вечером? Да? Нет? Сама откроешь дверь и подождешь меня.
— Это можно. Я где-то в девять вечера буду у тебя. Купить что-нибудь?
— Ничего не надо, я сам все привезу. Я завтра в отгуле, номер сегодня сдаем. Хотел с тобой побыть подольше.
— Мне завтра к третьей паре.
— Хорошо, пусть будет третья. Вот еще что. Мне приглашение пришло в Питер. Там турнир по ClanWar будет проводиться. Поехали
в вместе?— Когда турнир?
— В субботу и воскресенье.
— Можно, наверное. Не знаю. Погода вроде хорошая. Давай завтра решим? Все, пока, до вечера.
— Целую, — сказал Леня в трубку из которой уже доносились короткие гудки.
«Похоже я люблю ее, — подумал он. — Мама говорит мне пора жениться. Может правда жениться на Снежке? Интересно на нее посмотреть, если я ей сделаю предложение. На коленях с кольцом, все как в кино. Обхохочешься небось. Рот откроет, глаза выкатит, типа я жених, а она невеста». Он улыбнулся, представив эту комичную картину.
Петр Иванович проснулся от ощущения дергающей боли в прострелянном плече. Ко всему прочему, похоже, у него поднялась температура. Он посмотрел слева от себя — жены в пастели не было. С кухни тянуло свежим кофе. Нужно было вставать и завтракать. Медленно поднявшись, он прошел на кухню и увидел Елену Викторовну, которая сидела за столом с чашкой кофе и читала книгу в iPad.
— Доброе утро, Любимый, — подняла она голову и улыбнулась вымученной улыбкой. — Выспался уже? Давай завтракать. Кофе сварился минуту назад. Ты будешь бутерброд?
— Привет, Котеночек! Ого, уже пять! Неплохо это я поспал. Да, умоюсь и будем завтракать. Бутерброд и яйцо, если не жалко. Давно не спишь? Что читаешь? — он отправился в ванную.
— «Доктор Живаго», как ты мне советовал, — крикнула она вслед. — Что-то не идет пока, вообще героев запомнить невозможно. Я проснулась пару часов назад. Постирала пока все, развесила. Кофе не пила — тебя ждала.
Когда они сидели за столом и завтракали Лена сообщила:
— К нам Ольга должна вечером после смены заехать.
— Это туроператор? Путевки будем покупать?
— Это доктор. Я уговорила ее приехать и посмотреть твое плечо. Сказала ей, ты на проволоку упал на даче. Какой даче? У нас и дачи-то сроду не было. Ну да ладно. Она не хотела, говорит, поезжайте в тавмпункт. Но потом согласилась.
— В поликлинику мне нельзя, они должны в милицию заявлять об огнестрелах.
— Я понимаю, это же я тебя подстрелила.
— Разве? Надо предупредить нашу охрану, если она есть, а то захватят ее.
— Уже решила. Позвонила Игорю — он не против.
— Точно, мне же надо в редакцию позвонить!
Петр Иванович созвонился с учредителем журнала и отпросился до конца недели, потом позвонил Петровской и попросил ее ставить резервный материал о нелегальных таксистах взамен статьи Козловского. На всякий случай спросив, как в редакции дела, предупредил ее о своей болезни и попросил все материалы этого номера, PDFы сверстанных полос и обложки прислать ему на домашнюю почту. Он всегда прочитывал и правил все до единого тексты журнала, но в этот раз решил ограничиться просмотром. Облегченно он повернулся к жене.
— Телевизор включай. Надо узнать, что в мире происходит.
Около восьми вечера пришла Ольга. Она отругала обоих супругов за легкомыслие, промыла рану и перевязала плечо. Петр Иванович принял какие-то таблетки и ушел в комнату смотреть телевизор. Женщины остались на кухне и Леночка почти ничего не скрывая, рассказала подруге обо всем произошедшем. Под удивленные возгласы и, почему-то смех, Петр Иванович снова уснул.
«Это — конец, — думал Горский, сидя в своей секретной квартире на Профсоюзке и пытаясь через интернет заказать билет на самолет из Минска во Франкфурт. — В течение часа были арестованы практически все дилеры и распространители, взяли самого Лысого, но его, скорее всего, скоро отпустят. Самое главное взяли товар и через пару дней экспертиза покажет, что фентанил содержит смертельно опасный компонент, который должен был стать причиной смерти сотен молодых людей. В этом случае дело переквалифицируют в диверсию и заниматься им будут уже другие, но не менее компетентные органы. А ведь действительно, красиво было придумано: наркоманы умирают в тех клубах, которые воюют, курьер привез отравленную партию из Одессы, пожалуйста — подтверждения его маршрута и следы препарата в машине, появляется статья про непрофессионализм и коррумпированность службы по контролю за наркотиками по Москве, руководство управления убирают, дела разваливают, открывая зеленый свет масштабному трафику. Кроме того, связь компании и наркомафии представляется уже клеветой. А про заказные убийства и говорить не приходится. В итоге вероятность получения заказа на НПЗ многократно увеличивается. Все могло быть по другому… Черный или его люди постоянно звонят… Скорее всего пока они не знают — арестовали меня или нет, но это вопрос нескольких часов, потом меня будут искать все, и синие и красные и рано или поздно найдут. Завтра к утру они очухаются и перекроют вокзалы и аэропорты. Об этой квартире знает, кроме меня, только Ольга, но про саму Ольгу не знает никто. Правда, тут было несколько проституток. Да, ладно, у страха глаза велики».