(не)желанный брак, или Космический приют для хищных растений

Лапушка затрясла цветками.

Я как-то разом рот прикрыла и уставилась на свою нежную и ранимую подруженьку. Откуда там только что бралось?!

— И всё же лучше сама всё сделаю, — как-то неуверенно пробурчала я.

Но не тут-то было...

Нож мне не отдали. Вместо этого Лапушка, схватив за жабры рыбину, вытащила её на невесть с какого контейнера взявшуюся дощечку и с азартом выпустила той кишки.

Благо её жертва была уже мертва!

— Какой ужас! — я отвернулась. — Ну, зачем же вот так! — простонала, понимая, что никогда не видела, как чистят настоящую рыбу. Если только в детстве, но этого я уже не помнила.

— Я же говорил тебе, зелёная, — протянул Калеб, — Дали у нас душа нежная. Ранимая. Того и гляди, рыдать бы над этой селёдкой стала. Куда она без нас?!

Нахмурившись, я обернулась. Обе мои зелёные красавицы коршунами нависали над рыбой.

— А чешую чистить, что тоже сами будете? — поддела я их, слегка уязвлённая тем, что меня обозвали слабачкой.

— Конечно, — Калеб зевнул и улёгся на подушку.

Вид у него был усталый.

— Ты как? — шепнула я.

— К вам хочу, — пробормотал он, став мгновенно серьёзным. — Ты даже не представляешь, как я хочу сейчас оказаться рядом с тобой на этой пустой кухне. Я бы посадил тебя на стул и приготовил обалденный ужин. Уж что, а рыба — это мой конёк!

— Придёт время... — тихо выдохнула я.

— Я сам приду и ждать не стану. Ты смотри, как у неё ловко выходит, — отвлёк он моё внимание от себя.

Я обернулась на Лапушку. Она сноровисто мелкими корешками поддевала чешую и снимала её пластами, укладывая в миску к внутренностям.

— Нужно будет это потом выбросить, — пробубнила я, ощущая неприятный или скорее непривычный запах.

— В землю, милая. Определи место и вырой там яму. Закапывай отходы, а потом, как перегниёт, мы с тобой разнесём как удобрение по грядкам. И вообще, старайся использовать всё. Я смотрю, у тебя печь...

— Да, — простонала я, вспомнив о своей проблеме. — И ещё чёрная ерунда в ящиках за стеной. Там комната целая. Знаешь, оно такое прессованное, на глину похожее, маркое жутко.

— Ерунда в ящиках, говоришь? — он приподнял бровь. — Детка, я тебя сейчас обрадую, тебе этой "ерундой" печь и топить. А ты догадываешься, как это делать?

— Ну я рассчитывала на то, что мой всезнающий муж меня просветит, — я заискивающе хлопнула ресничками.

— Даже так, — он засмеялся. — Так приятно быть полезным!

— О, не прибедняйся. Ты просто счастлив оказывать мне просветительские услуги, — припечатала я этого скромнягу.

Он захохотал громче.

— Иди за "ерундой", будем ломать твою печь. Там и рыба на подходе.

Оглянувшись на девочек, обнаружила, что они уже филе умеючи отделяют от костей. Правда, некоторая его часть шла не в таз, а на листья и в ловушки зелёных поварих.

Но тут всё по справедливости.

Это и их добыча.

Сходив в кладовку, я принесла пластиковый ящик с чёрными камнями.

Взглянув на планшет, стоявший на столе, обнаружила, что Калеб задремал.

Поджав губы, не знала, как поступить: отключиться или позвать его. Жалко было. Он таким изнеможённым выглядел. Была бы возможность, я сама к нему рванула. Но никак.

За моей спиной громко дзинькнул тазик с кишками. Жиря нечаянно задела его корнями.

Калеб вздрогнул и открыл глаза.

— Вернулась, — прикрыв зевок ладонью, он сел.

— Ты устал, — пробормотала я, — мы мешаем тебе.

— Нет, я весь день ждал этого звонка. Хочу хоть немного посмотреть на тебя перед сном и помочь. Слушай внимательно. Сверху на печи есть кольца железные. Убирай их все. Засыпай туда каур — это своеобразный аналог земному углю. Между ним подсунь бумагу. Любую. Вон у тебя коробка от стула. И поджигай её. Но предельно осторожно.

— А чем? — вконец растерялась я.

— Хм... — Калеб призадумался. — Жил я как-то на одной планетке. Там прокладывали шахты. Так вот, стояли у нас во времянках такие печи. Сбоку должен быть поджог. Он встроенный. Да... — он кивнул вспоминая. — Засыпаешь каур, потом бумага, чтобы наверняка, на место железные кольца и нажимаешь сбоку кнопку. Она издаёт характерный щелчок. И больше ничего не нужно. Каур легко воспламеняемый. Но именно поэтому держи ту комнату всегда взаперти, чтобы ни искры рядом. Ищи поджог, детка.

Я пошарила рукой и действительно с одной стороны нашлась крышечка, а под ней в углублении красная смешная кнопка.

— Есть, Калеб! Вот она...

— Молодец. Ты всё поняла?

— Поняла, — я кивнула.

— Тогда вперёд в каменные века, любовь моя, когда стирали на руках, топили древесиной и готовили натуральное мясо на костре. Я тебе потом ещё и верёвки на весь двор натяну.

— Зачем? — не сообразила я.

— Для сушки белья.

— Это трындец! — простонала я обречённо. — И, вообще, у нас не мясо, а рыба...

— Это детали, — рассмеялся он. — И, малыш, я не вижу у тебя воды. Ты же не станешь пить ту, в которой приволокла рыбу?

— Э-э-э, нет! Наверное, — я сконфуженно пожала плечами.

— А перед тем, как пить, что с водой нужно сделать? — он вопросительно приподнял смоляную бровь.

Я прикусила губу и прищурилась, не отвечая.

— Меняю информацию на... Ну, скажем... — он пригладил короткую бородку. Его блуждающий по моему телу взгляд остановился на груди.

— За шиворот я тебя больше не засуну! — выпалила я.

— Какая жестокая женщина! — он захохотал. — Ладно, как насчёт...

— Калеб Мортен, — перебила я его и сложила руки на груди, — будьте сдержанней в своих желаниях.

— Ладно, красивая, ну чего ты. Поцелуй при встрече, идёт?

— Идёт, что с водой делать?

— Прокипяти обязательно, чтобы уничтожить заразу, — озадачил он меня. — И топи уже печь.

— Ясно, воду довести до кипения. Надо запомнить, — пробурчала я.

И сама догадаться могла бы. Даже стыдно за себя стало немного.

Сделав всё, как он сказал, я, улыбаясь, поглядывала на разгорающееся пламя. Всё оказалось несложно.

— Значит, на ней готовить можно? — я уже по-другому смотрела на эту древность.

— Нужно, Дали. Я потом доведу всё до ума, а пока так. У тебя большой запас каура?

— Много, — я неопределённо кивнула, — всё заставлено.

— В договоре указано, что на три месяца должно хватить. Надеюсь, не обманули, — он снова широко зевнул.

— Ты засыпаешь на глазах, Калеб. Тебе отдыхать надо, а я тут со своей печью.