Не жизнь без тебя

– Я закончил с садом и готов помочь. Раньше я всегда убирал квартиру. Жена не умела управляться с пылесосом.

Складывая тарелки в посудомойку, Оля продумала наряд. Наденет бронзовую юбку гофре и чёрную кружевную кофточку, в которой как ей казалось, она выглядит сексуально. Хотя никто из мужчин не называл её сексуальной. А у неё ведь, несмотря на полные бёдра и толстый животик, пожар внутри.

А, может, в кино, Витька возьмёт её за руку?

Её так давно никто не держал за руку.

Господи, как хочется тепла!

Витька вытащил из чуланчика пылесос.

– Оль, я буду убирать первый этаж, а ты второй, ладно?

– Хорошо.

За это время Витька ни разу не поднялся на второй этаж, и Оля догадывалась, что он не хочет видеть спальню, где они… Ох, она не будет об этом думать. Вот если бы ей хоть капельку сексуальности Кристины. Ну почему одним всё, а другим ничего?

Хватит, завидовать! – строго оборвала она себя, пробормотав последние слова вслух и, поднявшись наверх, вошла в спальню Кристины. Но вместо того, чтобы вытирать пыль, как она намеревалась, долго трогала разные вещи. Пересмотрела стопку книг, лежащую на тумбочке, зачем-то откинула покрывало, чтобы посмотреть: не шёлковое ли там бельё и успокоилась, когда увидела обычный ситец. Некоторое время перебирала вешалки платьев, трогая ткань. Подошла к зеркалу и долго смотрела на себя, поворачиваясь то одним боком, то другим. Интересно, а Кристина так же долго крутится перед зеркалом? Или же она находит себя привлекательной в любой одежде и только довольно улыбается своему безукоризненному отражению.

Оля очнулась, услышав мелодию телефона и быстро захлопнув дверь шкафа, хотела выскочить Витьке навстречу, но столкнулась с ним в дверях.

– Тебе уже пятый раз звонят, - сказал он, глядя выше её головы на застеленную кровать. На его лице появилось такое выражение, какое бывает у людей на кладбищах. Лицо застыло, в уголках глаз образовались морщинки. Оля, не отрываясь, смотрела на него, пока телефон не зазвонил снова, и тогда она вышла из спальни, оставив его наедине с прошлым. Когда закончила разговор, Витька всё ещё был там, и Оля подумала, что, может, он, как и она, открыл шкаф с её одеждой и перебирает платья, вспоминая какие она надевала с ним. Она медленно вошла, чувствуя, как ревность раздирает сердце. Сейчас она ему скажет, что он мешает ей убираться. Она выгонит его из этой комнаты, чтобы удержаться и не броситься к нему с ласками, надеясь своим настоящим теплом возместить тепло давно ушедшее.

Но разве ему нужна она? Ему нужна Кристина.

– Я не хотел сюда подниматься, но твой телефон так настойчиво звонил… - Витя, стоя на том же самом месте, смотрел на кровать.

– Ерунда, мог бы и не ходить.

Он усмехнулся.

– Нет, не мог. Меня тянуло в эту комнату с самого первого дня, как я пришёл. Здесь всё осталось, как прежде.

И он, не стесняясь Ольги, встал на колени и, откинув покрывало, прижался губами к подушке. Поражённая силой его горя, Оля не могла двинуться с места. Её взгляд словно прирос к макушке с начавшими отрастать волосками. И, может, из-за этой просвечивающей кожи головы, Витька показался ей малышом, которого хотелось пожалеть, и она, не в силах сдерживаться, бросилась рядом с ним на колени и стала гладить его по голове, приговаривая и сюсюкая.

Витя поднял лицо от подушки, зелёные глаза казались огромными от застывших в них слёз, губы кривились уголками вниз.

– Не надо меня жалеть! Иди вниз. Я сам уберу эту комнату.

– Пожалуйста. Не мучай себя! Давай пойдём в кино.

Витя снова приблизил подушку к лицу и вдохнул.

– Подушка хранит её запах. У неё был неповторимый запах тела. Очень вкусный. Ей не нужны были духи. Мне не нравилось, когда она ими пользовалась.

Витя бережно, словно ребёнка, вернул подушку на место и заботливо укрыл покрывалом. Заметив тряпку, которую Оля оставила на тумбочке, принялся бережно стирать пыль с туалетного столика. Прошлое настолько захватило его, что он не замечал Олиного присутствия, словно она стала одним из предметов мебели.

Он никогда не сможет её забыть!
– подумала Ольга. У меня нет не единого шанса. Она почувствовала, как у неё защипало в носу, и она тихо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. В той комнате, которую она привыкла именовать своей, на диванчике лежала бронзовая юбка и кружевная кофточка – наряд, который она собиралась одеть в кино. Сейчас он показался ей таким же неуместным, как узкие колготочные джинсы на женщине шестидесяти лет.

«Кина не будет!» – громко сказала она себе и, скинув вещи на пол, разрыдалась.

Глава 20

Возвращаясь из Испании, Кристина вспоминала детство – пожалуй, единственное время, когда была счастлива, просыпаясь утром, чтобы встретить новый день. Особенно любила выходные. Мама крепко спала, а отец – такая же ранняя пташка, как и Кристина, - поднимался рано. Перемещались на цыпочках, чтобы не разбудить маму. Заходили кухню выпить стакан молока или кефира и в любую погоду отправлялись на прогулку. Было так здорово идти, откусывая печенье, держать отца за руку и глазеть по сторонам. С отцом она чувствовала себя такой уверенной, что запросто могла показать язык проходящему мимо мальчишке. Иногда они гуляли в парке, и папа высоко – мама так никогда не позволяла – раскачивал её на качелях. А потом они, голодные, возвращались домой, покупая по дороге горячий батон. К этому времени мама уже была одета и причёсана. Она говорила, что белый хлеб портит фигуру и позволяла себе отщипнуть лишь несколько кусочков.

Папа обнимал маму за плечи и, заглядывая в глаза, спрашивал:

– А сколько ты мне позволишь съесть бутербродиков?

Мама делала строгое лицо, тыкала пальчиком в слегка намечавшийся животик. Папа обижался, втягивал живот и отставлял тарелку на дальний край стола. Кристина смеялась и думала, что когда она вырастет: у неё тоже будет такая же замечательная семья.

А ведь в то самое время папа начал ездить в Москву, где познакомился с мамой Марины. Значит, что-то в их семье перестало устраивать его, если он обратил внимание на другую женщину?

Кристина не могла его осуждать: сама успела запутаться и потерять себя в любовном треугольнике. Она нахмурилась и отвернулась к окну. А было ли что потерять к тому времени? Была ли она сама в тот момент, когда её пытались изнасиловать, и Витька спас её от ещё одного позора? Впрочем, цинично подумала она, для её тела это уже не было бы таким позором, как для другой девушки. Её позор пришёл куда раньше, когда она сняла футболку перед похотливым взглядом Петровича, чтобы их не выгнали на улицу.

Ошибка номер один, - мрачно подумала Кристина.

В тот момент, когда она узнала о болезни мамы, в её мозгу звучал папин голос: «Ты должна заботиться о маме. Она такая слабенькая».

Уже в то время, когда они жили вместе, у мамы то не было сил, то болела голова. А папа мог после работы забежать на рынок за продуктами, дома надеть фартук и отправиться на кухню, чтобы приготовить ужин по новому рецепту. А потом ещё помыть посуду, поиграть с Кристиной в морской бой и уложить её спать.