(Не) Золушка

— Ну что, птичка… Поиграем?

(Лиля)

Воронов вместе со мной поднимался на лифте. Его шаловливые ручки всю дорогу спускались туда, куда не надо. Я старательно пыталась устроить их у себя на талии, но они как-то сами собой атаковали мои бёдра.

Неужели мы сошли с ума? «Все хорошо, успокаивала себя я Он всего лишь мужчина. Такой же, как все остальные». Мы займемся сексом, но потом. Сделать это сейчас невозможно, но так хочется… Руки и ноги не слушались. «Соберись, снова успокоила я себя.» Воронов все время рядом, мы все время вместе…

Я пытаясь отвлечься, начала расстёгивать пуговицы на куртке, чтобы потом сразу же ее снять в кабинете. Руки задрожали.

— Позволь мне

Воронов и подошел ближе. Слишком близко. Спиной я чувствовала его могучее тело. Какое расстояние, между нами, сейчас? Сантиметр? Миллиметр? Стоит мне слегка наклониться, и плечи коснутся его груди. О! Так сделай это! Пальцы Никиты коснулись моей шеи. У меня перехватило дыхание. Я повернулась. Он был близко. Очень близко. Он прикоснулся к заколке в моих волосах. Под ложечкой снова заныло. Пальцами он медленно, снова провел по изящному изгибу моей шеи. Это движение дрожью отозвалось во всем теле.

— Ты такая красивая сегодня… Это что, потому что сегодня собрание с Паради? Девочка, я ревную

Бархатистый голос Ника выводил меня из равновесия. Я с трудом преодолевала его гипнотическое обаяние. Как бы мне стало легко, если бы я могла просто прильнуть к нему, откинуть голову, слиться с ним в поцелуе и забыть про все на свете.

— Не устраивайте сцен, Воронов

— Это зависит от вас, Лилия Игоревна. Если вы будете хорошей девочкой и не станете с ним флиртовать, тогда я возможно так и быть смолчу.

Я усмехнулась, двери лифта разъехались в стороны, и мы вместе вышли из кабины, прошли в приёмную, поздоровались с улыбающейся секретаршей и прошли в мой кабинет.

Воронов улыбнулся, притягивая меня к себе

— Лиля, мне звонят… это по- моей фирме… я должен отойти поговорить

— Идите Воронов…

Он потерся щекой о мою шею и заскулил… от отчаяния, подмигнул мне и вышел из кабинета. Я же, оставшись наедине, хотела понять, что это было сегодня под утро и кого я видела на балконе… когда в кабинет постучали и в проёме возник курьер

— Лиля Игоревна Воронцова?

— Э… да, это я

— Тогда это вам

Он протянул мне конфеты, мои любимые, шоколадные ручной работы… Я вопросительно на него посмотрела

— А от кого это?

— Мы не имеем право разглашать данные о наших клиентах.

Я расписалась в его папке о получении мной «подарка», и он ушёл

Записка:

«Сладость моя вечная… хочу тебя вкусить…»

Интересно. Я улыбнулась… Воронов романтик… Взяла в руки конфетку, съела её, затем съела ещё одну и ещё… Сзади меня обвили за талию знакомые руки

— А кто у нас сладкоежка?

— Это не я, дочь просит сладкого. Как ты узнал, что это мои любимые? Я их обожаю, спасибо

— За что? Я и не знал… это не я конфеты прислал если ты об этом

Кусок сладкой вишни застрял у меня в горле

— Что?! А кто тогда?!!

— Не знаю. А ты что их ела??! Конфеты, присланные неизвестно кем?!!

Закричал на меня Воронов

— Я думала это от тебя

— Нет! Как ты себя чувствуешь??!

Я лишь плечами пожала

— Нормально, все хорошо

И тут же ощутила такую боль внизу живота, что, вскрикнув, громко закричала

— А-а-а-а-й!!!! Воронов, что это??! А-а-а-а-й!!!!

— Лиля, что??! Тебе больно?!! Тебя отравили??!

Я истерически завизжала

— Нет! Кажется, я рожаю!!!

ГЛАВА 28

Игра начинается

«Любовь — единственное чувство, в котором все истинно и все лживо; скажи о ней любую нелепость — и она окажется правдой. Когда её рядом нет — люблю. Вижу — убить хочется. Знаешь, что самое странное? Я хочу, чтобы она ушла, но я ее никогда никуда не отпущу… привык… — Я люблю тебя. Лиля. И я не собираюсь говорить, что я не могу жить без тебя. Я могу жить без тебя, но я этого не хочу.»

Что вы понимаете под словом «любовь»? Думаете, это как пузырьки газа в розовом шампанском? Сладкие и волшебные сказки, легенда моря синего и красного, зеркальная поверхность которого холодом страха отражает эхо чужих иллюзий? Нет. Любовь — это неблагодарное блин дело, иногда безответная пустота отчаяния, которая рвёт сердце на мелкие острые осколки, стёкла которых ранят глубоко внутри и раны эти, что кровоточат на вроде стигматов. Соль, отпечаток хрустящего поцелуя вкус крови, исцеления не будет

Я глядя на Воронова понимала в какую яму глубиной с ужас его загнала, но… в этом не было увы моей вины, тогда почувствовав её, я хотя бы могла осуждать себя за то, что испортила ему жизнь, но я оставалась чистой пред его мыслями и страданиями. Его любовь ко мне и есть страдания, он сам выбрал любить меня, было бы проще ненавидеть, но… мы сами делаем шаг в сторону своей судьбы, и он сделал, ответственность отныне за нас обоих на нём. Я смотрела на него и понимала, он никогда не откажется от меня

Что со мной случилось? Наверное, я повзрослела и поняла, что такое чувства и что такое нормальная, взрослая любовь, а не та сказка которой научил меня Громов. Да, она была красивой и волшебной, но по-детски не настоящей. Я не любила, я подчинялась ему и его воле, а это лишь глупая сказочная феерия. Сейчас же я виду другое отношение и другую Любовь. Тяжёлую и выстраданную для нас обоих, но невероятно осознанную и… равную. Воронов, казалось, был в шоке от случившегося и не находил себе места.

Пока Герман, единственный кому мы доверяли, разговаривал с моим лечащим врачом, который меня принял, Воронов нервно курил в коридоре… махал руками и ругался. Я же корчась от боли, страдали на койке, поглаживая руками живот и опасаясь, за то, что роду раньше времени, понимая, что такие полы могут закончиться плачевно. Но не теряя надежды, я ждала, когда хоть кто-то из них ругающихся и спорящих в коридоре подойдёт и объяснит уже наконец мне что со мной происходит. Рожаю я или умираю

Наконец не выдержала и закричала