Небеса рассудили иначе
Шрифт:
На лестничной клетке пустота, и я закружилась по прихожей, завыла, кусая пальцы, забормотала:
– Он позвонит. Он пожалеет меня. Он добрый.
Я села на диван, кутаясь в одеяло, держала в руках мобильный и ждала. Долго. И снова бессмысленно задвигалась по квартире, брала в руки вещи, такие знакомые и чужие, шла круг за кругом, не находя покоя… и вновь оказалась возле зеркала, пыталась разглядеть что-то, спрятанное там, за стеклом. А потом ударила по нему, один раз, другой, третий, пока оно не разлетелось осколками, а я смотрела в них и ухмылялась. Вошла в ванную и стала копаться
«Винтаж, – усмехнулась я. – Почему я ее не выбросила? Знала, что пригодится?» И села на край ванны, включила воду, закинула ногу на ногу и провела бритвой по щиколотке. Боль ударила в висок, но она была ничто по сравнению с той болью, что рвала и комкала изнутри.
Я резала свои руки и смотрела на струю воды, ставшую розовой. Что теперь? Лечь в ванну?
– Умру, – сказала громко, звук собственного голоса успокаивал. Представила, как лежу в воде, красной от крови, и в ужасе вскочила. Я всегда была трусихой и крови боялась. Замотав руки полотенцем, торопливо зашлепала в комнату, легла на диван, завернулась в одеяло… и сразу пришел покой. Я уйду, уйду так далеко, что никакая боль не достанет. И не было ни сожалений, ни покаянных мыслей о родителях и Агатке, ничего не было, потому что я наконец стала свободной и принадлежала только себе…
Вот тогда и зазвонил мобильный. Я вздрогнула, а потом долго прислушивалась к этому звуку. Я не хотела ни с кем говорить, я даже на мгновение не хотела возвращаться. Но телефон звонил и звонил, и я знала, что лучше ответить, и стиснула зубы, услышав голос Стаса:
– Это я.
– Привет, – я старалась, чтобы голос звучал спокойно. Я должна быть хитрой, я должна обмануть его, чтобы не лишиться свободы…
– Чем занимаешься? – спросил он.
– Лежу на диване.
– Я приеду.
– Нет, – испугалась я и тут же добавила с удивившим меня саму спокойствием, почти равнодушно: – Если честно, я собралась спать. Голова болит. Понервничала после нашей встречи, выпила таблетку… теперь глаза слипаются.
– Я приеду, – повторил он, а я, вздохнув, сказала устало:
– Конечно, ты сделаешь по-своему… только я сейчас не в лучшей форме. Мне бы хотелось хоть немного прийти в себя и завтра поговорить обо всем спокойно. Может быть, тогда у нас все наконец получится… – Он молчал, размышляя, а я, боясь спугнуть удачу, попросила: – Давай ты встретишь меня завтра с работы. Мы пойдем в ресторан, будем ужинать при свечах. Мне так этого хочется… Хорошо?
– Хорошо, – сказал он.
– Тогда до завтра?
– До завтра.
Я торопливо отключилась и, кутаясь в одеяло, закрыла глаза. Меня знобило, и я подумала: не взять ли еще одеяло. Думать о пустяках, о чем угодно. Только не о тех, кого любишь. Только не о нем…
Услышав звонок в дверь, я замерла от ужаса. А потом повернулся ключ в замке. Господи, Агатка… Это нечестно, почему так, за что… Но все оказалось даже хуже, в комнату вошел Стас. «Не надо, господи», – в отчаянии просила я, а вслух сказала:
– Все-таки приехал… А у меня глаза слипаются…
– Спи. Я здесь посижу.
Я стиснула зубы, едва не взвыв от отчаяния. Стас сидел в кресле,
и мысли, ненужные мысли, навалились с чудовищной силой.– Не могу я спать, когда ты рядом сидишь. Давай один раз сделаем так, как хочу я. Встретимся завтра, когда я не буду выглядеть заморенной курицей. Нельзя заставлять женщину чувствовать себя жалкой…
Он с минуту думал, разглядывая пол, а я молилась: «Господи, не оставь меня, сделай, чтобы он ушел». Он поднялся, кивнул:
– Утром позвоню. И встречу после работы. Идет?
– Идет, – улыбнулась я.
Он пошел, а я смотрела ему вслед, мысленно шепча: «Уходи, уходи, пожалуйста, уходи».
– Зеркало разбито, – сказал он.
– Ерунда, главное, в осколки не смотреться, так бабушка говорила. Хотела убраться, да лень. Пусть лежат до завтра. Дверь запри, вставать не хочется, – я говорила, говорила пустые равнодушные слова, чтобы он не почуял главного: я больше не принадлежу ему, я свободна, я ухожу.
– До завтра, – сказал он и вдруг замер, а я с ужасом поняла: кровь.
Он резко повернулся, в два шага достиг дивана и рванул одеяло. Лицо его мгновенно стало белым, я никогда не видела такой страшной бледности и закричала виновато:
– Ты меня обманул! Ты опять меня обманул! Ты сказал, если ничего не получится, ты меня убьешь. Убьешь и больно не будет… а сам бросил…
Он обнял меня, стиснул так, что кричать уже не получалось, и зашептал:
– Ничего не бойся, Принцеска, ничего не бойся. Я с тобой… Я тебя ни на минуту не оставлю, на том свете, на этом, все равно. Я с тобой, я всегда с тобой.
Вот тогда я поняла, что сделала, и спросила испуганно:
– Я умру, да? Я сейчас умру?
– Нет, – покачал он головой. – Конечно нет, Принцеска. Сейчас приедет «Скорая»…
– Нет, – перепугалась я еще больше. – Нет.
– Никто ничего не узнает, – зашептал он, гладя меня по спине. – Никто. И я все время буду рядом.
Он потянулся к мобильному, и тут из-за его спины появилась Агатка:
– Твою мать, – еле смогла выговорить она. – Как сердце чувствовало…
– Катись отсюда! – заорал Стас. – Без тебя справимся.
– Справитесь? Она же кровью истечет… Ведь знала, что этим кончится… ты ее в могилу сведешь, но из своих лап не выпустишь…
– Звони в «Скорую», идиотка, – Стас вскочил, достал из шкафа простыню и, разорвав ее на полосы, стал перевязывать мне руки. Агатка принялась звонить, а я бестолково переводила взгляд с одного на другого и плакала, понимая, что теперь от меня ничего не зависит.
Солнце заглядывало в палату и било в глаза, я чуть передвинулась и улыбнулась Стасу.
– На улице тепло?
– Наконец-то весна, – ответил он. Взял мои руки и поцеловал, сначала одну, потом другую. А я провела ладонью по его волосам.
– У тебя седина появилась.
– Врач сказал, ты много крови потеряла, и ни за что не ручался.
– Испугался? – виновато улыбнулась я.
Он долго не отвечал, потом пожал плечами.
– Я ведь обещал, мы больше не расстанемся, так чего мне бояться? Но то короткое время без тебя еще надо как-то пережить.
– Прости меня, – сказала я тихо.