Небесный странник

Ансельм недоуменно посмотрел на меня, на нее, снова на меня, пожал плечами и, размахнувшись, выбросил медальон за корму. Но не тут-то было! Как выяснилось, избавиться от медальона, приносящего, по уверению Николь, одни несчастья, оказалось не так-то просто: он зацепился за парус-руль «Небесного странника».

Тут я, не выдержав, взвыл. Не хватало еще, чтобы с самим кораблем что-нибудь случилось.

— Покрути штурвалом вправо-влево, — потребовал я от Гвена, и тот послушно выполнил команду.

Ага, как же! Медальон по-прежнему болтался на руле. И что делать? Висит он далековато, даже шестом не достать. В том случае, если бы он у нас вообще был. Одна только мысль — посадить корабль на землю.

— Может быть, попытаться из арбалета? — задумчиво протянул навигатор Брендос, глядя на раскачивающийся амулет, сверкающий на солнце. — Аделард — меткий стрелок, должен попасть.

А что, хорошая мысль, попробовать стоит.

— Лард! — позвал я его. — Бери арбалет и иди сюда. — Затем обратился к Энди: — Собирай свои вещички, если ты их все родственникам Мирры не отдал, и готовься к высадке.

Тот печально кивнул и пошел к своей единственной, которые у него, как выяснилось, меняются раз в два дня.

Аделард — действительно меткий стрелок, и ему понадобилось всего три болта, чтобы заставить амулет исчезнуть, надеюсь, теперь уже навсегда. С невозмутимым видом выслушал нашу похвальбу своему стрелковому мастерству, Лард сошел с мостика, чтобы уступить место Энди, поднявшемуся теперь уже вдвоем с Миррой.

«Видимо, судьба мне сегодня челюсть вывихнуть», — подумал я, широко открывая рот, когда эта парочка с видом «не губи, отец родной», бухнулась передо мной на колени и уткнулась лбами в палубу мостика. Причем Энди не рассчитал с поклоном, крепко приложившись к палубе лбом, отчего она, по-моему, даже вздрогнула. После этого оба посмотрели на меня и снова поклонились. На этот раз Энди удара лбом о палубу удалось избежать, потому что Мирра успела подставить ладонь.

Я был в растерянности, не зная, как мне поступить. С одной стороны — Энди такой, как есть, его ничем уже не исправишь, и мы к нему такому уже привыкли. Да и Мирра много места не займет, а за ее питание я могу и из жалованья Ансельма высчитывать. Но если посмотреть на вещи с другой стороны — главное, не создать, как говорит мой навигатор… как его там? Во — прецедент!

Я хорошо помню взгляд Рианеля, в котором явно читалось осуждение, когда навигатору казалось, будто я отношусь к Энди как к своему любимчику. Люди все видят и посчитают, что и им так можно, чем они хуже? И какой тогда может быть порядок на борту? Они сейчас смотрят на меня с ожиданием, но чего именно ждут, попробуй тут догадайся.

— Не знаю всех подробностей, но, по-моему, ваш человек заслуживает прощения, — неожиданно высказался владелец контрабандного груза господин Мелвин.

— Думаю, что господин Мелвин прав, — поддержал пассажира Брендос, на что Гвен и Николь закивали, соглашаясь.

Я посмотрел на них на всех по очереди, затем взглянул на все еще стоящую на коленях влюбленную парочку и милостиво произнес:

— Так, Энди Ансельм, на этот раз тебе повезло. Не будь на борту господина Мелвина — жить тебе всю оставшуюся жизнь в Тайганде, под хвостом. Самое подходящее для тебя место.

— Это Инсан под хвостом, — заявила вдруг Мирра, успевшая к тому времени подняться на ноги. И что самое удивительное, Энди, все еще стоящий на коленях, закивал, подтверждая ее слова.

— Идите уж оба с глаз моих долой, там и разбирайтесь, что где находится.

Смотрите-ка, едва успела появиться на борту — и уже спорить со мной пытается! И где только Энди таких женщин умудряется отыскивать?..

К счастью, характер у Мирры оказался не такой скандальный, как у предыдущей любви Энди — Лии, только слишком уж деятельный.

Для начала она выбросила из подшкиперской, куда ее определили жить, все, по ее мнению, лишнее. А лишним там оказалось все, кроме лежанки. Родриг, бурча под нос, пристраивал доски, канаты и многое другое на новые места. А где их взять, спрашивается? «Небесный странник» корабль небольшой — всего двадцать три шага в длину. Затем Мирра настояла на том, чтобы в дверях проделали окно. Причем окно получилось весьма не маленькое, чуть ли не в треть двери. Изнутри она занавесила его кружевной шторкой, сплетенной ею из распущенного каната, а взяла она его, ни у кого не спрашивая на то разрешения. Забавно было с мостика наблюдать за тем, как ночной порой, освободившись от вахты, Энди крадется в ее каюту.

Гвен ворчал:

— Следовало бы на дверях розовое сердечко изобразить!

Розовыми сердечками украшены все бордели герцогства, так что мысль Гвенаэля понятна. Кстати, самому Энди работа тоже нашлась — Мирра заставила его на совесть проконопатить стенки. Беда всех летучих кораблей — сквозняки. На ходу в небесах всегда прохладно, а иногда даже холодно — ветер задувает в любые щелочки.

Обустроившись, Мирра попыталась пристроиться в помощники Амбруазу, на что тот сурово заявил:

— Женщинам на камбузе не место! Разве что кастрюли чистить.

Но подруга Ансельма и тут не растерялась. Следующим утром я увидел ее в старой матросской робе Энди, в одних местах — коротковатой, а в других — слишком уж обтягивающей. Мирра изъявила желание стать матросом.

Я покряхтел, покряхтел — не люблю женщин в мужской одежде, — да и отдал ей комплект, лежавшей у меня с тех времен, когда я и сам был матросом. Иначе полезет на мачту в юбке — совсем не дело получится. И самой ей неудобно, да и остальных от работы отвлекать начнет. В общем, неугомонная девица, но Энди было не узнать, у него даже голос изменился. Гвен, кстати, утверждал: Энди вернулся на борт «Небесного странника» только потому, что он каким-то невероятным образом узнал — трюм корабля полон бочонков с ромом.

* * *

Через два дня, в течение которых мы шли строго на север, наступило время поворачивать на восток, чтобы лечь прямым курсом на пустыни бхайров. Ветер действительно теперь имел попутное — восточное — направление, и так должно продолжаться до самых Сенгельских гор, а уж за ними и начинаются владения пустынников.

Мы с господином Мелвином сидели в моей каюте. Человек общительный, он многое мог рассказать мне о деле, которым занимался большую часть своей жизни, — контрабанде, начав с должности матроса на летучем корабле своего дяди. Родился он в Толсуоле, городе, расположенном на острове Гридос в Срединном море, так что ничего удивительного в выборе им такой жизненной стези нет. Издревле все мужское население Гридоса поголовно занимается контрабандой: изначально морской, а затем уже, после появления летучих кораблей, — и воздушной, найдя в них ряд удобств, несвойственных кораблям водным. Но по большей части он рассказывал мне не о детстве и отрочестве, а о всяких методах, с помощью которых можно ввести в заблуждение таможню.

Нет, я по-прежнему не собирался сделать контрабанду делом все своей жизни, но когда и кому мешали лишние знания? Тем более человек по неизвестной мне причине повествует о тех знаниях, что редко выходят за границы определенного круга.

Когда я напрямую спросил его:

— Ответьте, господин Мелвин, почему вы мне все это рассказываете?

То услышал в ответ:

— Мне кажется, господин Сорингер, нам с вами придется работать еще не один раз. И в наших общих интересах, чтобы вы знали как можно больше.