Небесный странник
Шрифт:
— Кто он? — почему-то шепотом поинтересовался я у стоявшего рядом со мной Кремона.
— Герберг? Скрипач, — тоже шепотом ответил он.
— Скрипач? — Мне не удалось сдержать в своем голосе удивления. Я хорошо видел, как относятся все эти люди к сорвавшемуся со скалы юноше. У многих из них на глазах блестели слезы, а взгляды были такими, что становилось ясно — все они прощаются с Гербергом навсегда. А тут какой-то скрипач.
— Да, скрипач. Но какой скрипач! — все так же шепотом продолжил Кремон. — Герберг мог играть так, что, казалось, он играет не на скрипке, нет, — на наших душах! Герберг мог заставить смеяться и плакать, а мог сделать так, что ноги сами пускались в пляс. Все ему
При последних словах Кремон смахнул с глаза набежавшую слезу. Причем смахнул открыто, нисколько не смущаясь ее появления. Да уж, наверное, действительно талант Герберга заслуживал такого отношения к нему, которое демонстрировали куирис.
Неожиданно люди, столпившиеся перед лежавшим у алтаря Богини-Матери скрипачом, расступились, чтобы пропустить Николь. Она склонилась над Гербергом, несколько раз провела ладонью над самым его лицом, затем опустилась перед ним на колени. Дальше Николь сжала пальцы скрипача в ладони, а вторую положила ему на лоб. На фоне обступивших ее мужчин фигура девушки смотрелась особенно хрупкой, и я почти в открытую обнажил нож, накинув петлю, продернутую сквозь его рукоятку, на запястье. А как иначе можно удержать скользкий от крови нож в руке?
Ведь если сейчас начнет происходить то, чего я опасаюсь до дрожи в коленях, единственное, что сможет спасти Николь, — кровь куирис, много крови. Возможно, кровь их всех. Я взглянул на вмиг побледневшее лицо Гвена, прячущего в рукаве открытое лезвие отточенного как бритва ножа. Затем перевел взгляд на Аделарда, закусившего губу и приобретшего вид человека, от которого нужно держаться как можно дальше, а еще лучше — бежать со всех ног.
Они меня поняли оба. Я подхвачу Николь на руки, а Аделард с Гвеном должны будут задержать куирис. Получится ли у нас? Не знаю, но мы обязаны попытаться спасти девушку.
Дальше произошло то, чего я совсем не ожидал.
— Его еще можно спасти, — сказала Николь, которая была сейчас даже бледнее Гвена. Но не от вида находящихся рядом с ней множества куирис, о которых рассказывают так много страшных историй. Это какая-то особая бледность, и она появляется у Николь, например, тогда, когда она избавляет Ларда от приступов головной боли. — Если успеть доставить его в Магуранд, в храм Богини-Матери, то жрицы храма смогут ему помочь. Но надо спешить.
Гул голосов, возникший при появлении Николь, стих, и все куирис почему-то посмотрели на меня. Я лишь молча пожал плечами и слегка развел руками: мол, я здесь и готов выслушать все до конца.
— Капитан, сколько времени понадобится вам, чтобы привести корабль в Магуранд?
Вопрос задал рыжеволосый крепыш, чем-то очень похожий на моего первого капитана, Кторна Миккейна, разве что глаза у него были самого обычного серого цвета. Еще в корчме я успел заметить, что этого человека куирис слушаются беспрекословно. Ему и слов не требовалось, хватало одних жестов, а то и просто взглядов.
Отвечая, я снова пожал плечами:
— Думаю, три дня хватит. Только… Только если не брать на борт «Небесного странника» пассажиров.
Последние слова дались мне с трудом. Надо же, поначалу все так удачно складывалось: появилась великолепнейшая возможность заработать немало монет, и вдруг на тебе.
Мне, конечно, очень жаль сорвавшегося со скал скрипача, своей игрой трогавшего до глубины души даже черствых куирис. Но почему бы ему не сорваться сразу после того, как я улечу из Антира? И второй вопрос: отправляться следует немедленно, и почему никто не задумается, как я устал, добираясь сюда? Как я мечтаю оказаться в своей постели… Полет в Антир по Великому Каньону и при свете дня далеко не лучший в герцогстве
белый кантильский сахар, а уж сейчас, ночью…— Леди? — Теперь крепыш смотрел на Николь.
Девушка кивнула:
— Думаю, такой срок я смогу его удержать.
После чего рыжеволосый обратился к остальным:
— Господа, мы все понимаем, корабль не сможет взять на борт пассажиров. Ведь если даже осла перегрузить поклажей, то и он будет еле плестись.
Сравнение «Небесного странника» с ослом мне совсем не понравилось, но я благоразумно решил промолчать.
— Как понимаем и то, — продолжил крепыш, — что капитан прибыл сюда совсем не для того, чтобы убедиться — у нас варят лучшее пиво для лучших людей герцогства, собравшихся именно в Антире. И потому… — Он повысил голос, после чего положил на плоский камень недалеко от алтаря два ореха-куири, после чего жестом призывал к нему присоединиться.
«Как же все-таки он им дорог, Герберг-скрипач!» — поразился я, глядя на то, как быстро растет горка куири на камне. Тут попадались орехи всех цветов: и зеленые, и зелено-синие, а больше всего — просто синих. Но их общее количество говорило о том, что с оплатой я явно не прогадаю. Даже на взгляд сумма должна получиться больше, чем если бы я доверху набил трюм «Небесного странника» пассажирами.
— Несите Герберга на корабль! — громко объявил я после выжидательного взгляда крепыша. — Мы отправляемся немедленно!
Затем повернулся и, не оглядываясь, пошел к «Небесному страннику», совершенно не беспокоясь после увиденного, что с Николь может случиться что-нибудь дурное.
«И не вздумайте кто-нибудь крикнуть мне вслед, что я забыл забрать орехи. Отец много раз повторял мне слова одного древнего мудреца. Имя мудреца я так и не запомнил, но его слова помню отлично. И звучат они так: „Кто любит деньги, тот любит только деньги“. И мне будет очень стыдно забрать в уплату орехи, с риском для жизни собранные куирис на скользких каменных стенах бездонных ущелий, отданных мне, чтобы спасти жизнь одному из них. Особенно после появления в часовне Николь. Она ведь совсем не знала этого скрипача, но ей отлично известно все, что говорят о самих куирис…»
Все время полета в Магуранд я практически не сходил с мостика. Даже спал там, завернувшись в один из двух овчинных тулупов, что всегда хранятся на мостике в особом ящике на тот случай, если кораблю придется срочно подняться ввысь, где всегда очень холодно.
Из Великого Каньона мы выбрались легко — ветер в каньоне всегда дует с севера на юг, в нужную нам сторону. Я сам стоял за штурвалом, ловя наиболее сильные потоки попутного ветра, благо все время пути он действительно был попутным. Амбруаз поил меня каким-то особым напитком, и сладким, и горьким, и жгучим одновременно, придававшим мне сил. А главное, зелье позволяло обходиться почти без сна.
Дело было даже не в скрипаче Герберге. Николь, не отходившая от юноши ни на минуту и все время держащая его за руку, таяла на глазах. Я очень беспокоился за нее и потому не страшился, что мои люди что-то заподозрят, когда без видимых причин направлял «Небесный странник» в ту или иную сторону или неожиданно распоряжался опустить его, а потом поднять — я ловил ветер. С самим Гербергом отправились еще два куирис — для сопровождения, как выразился один из них.
Мы прибыли в Магуранд ночью, затратив на дорогу всего два дня. Но клянусь именем самого Создателя — даже если бы я не спал совсем, мы не смогли бы преодолеть путь за меньшее время. Гвен прыгнул с борта «Небесного странника» еще до того, как корабль коснулся посадочного поля. Он приземлился на ноги, упал, ловко кувыркнулся, гася силу удара о землю, и исчез в ночной мгле.