Неблагодарная работа
Шрифт:
— Увы, господин шкипер, — ответил Рябов, и Андрей увидел, как лоцман, обнимая капитана, стали спускаться по трапу. — Я мужик свободный, однако, опасаюсь, не отпустит меня родная земля Русская, да море Белое. Тут мой дед и отец на промыслы хаживал. Нет не смогу я долго быть на чужбине.
— Ну, я хотеть вам предлагать, вы не мочь соглашаться. Не пожалейте Иван.
— Ну, это уже моя забота.
— У вас Иван в Архангельском городке есть хороший паб? — спросил шкипер и поправил парик.
— Паб? — переспросил Рябов.
— Дядечка, — молвил молчавший до этого, паренек в рясе, — паб по их нему кабак.
— Да,
— Кабак есть, — подтвердил Иван.
— Я хотеть приглашать вас в кабак, штобы отплагодарить замешателного лоцмана.
— Ну, это можно.
Тут кормщик бросил взгляд на берег. В стоящем на пирсе человеке в голландском костюме, он узнал Андрея Золотарева, стрельца, что был с Афанасием Петровичем Крыковым.
— Ну, Дмитрий давай поспешать, — проговорил он, затем наклонился над пареньком и прошептал, — Все, что слышал на корабле, расскажешь вон тому, человек в немецком кафтане.
Дмитрий по прозвищу Горожанин посмотрел туда, куда совершенно недавно взглянул Рябов. Поймав его взгляд, человек, разговаривавший с помором, поправил треуголку.
— Я дядечка вас оставлю, — проговорил паренек и бегом сбежал на берег.
— Как же мы теперь общаться будем? — спросил шкипер, провожая его взглядом. — Я хоть и хорошо говорить на русском, но я мало знать русских слов.
— Ничего, — прошептал Рябов, — Хлебное вино, всегда способствует общению.
Вместо Ивана Рябова к ним подошел паренек лет восемнадцати, в монашеской рясе. Роста он был не большого, в будущем про таких говорят обычно «Метр с кепкой», а сейчас… Андрей подумал немного и решил, что, скорее всего «от горшка два вершка». Вот только говорить ни первое, ни второе не стал.
— Ну, рассказывай, — проговорил Золотарев, когда знакомство состоялось, и парнишка предложил присесть на скамейку, что стояла на берегу, и откуда был виден английский фрегат.
— А что рассказывать дяденька.
— Что видел, что слышал. Все рассказывай, — вставил Яшка.
— Видел не много, по палубе бродить шкипер запретил. А слышать слышал. Был там один матрос, с которым капитан, на незнакомом мне языке разговаривал.
— А ты много языков знаешь? — поинтересовался Андрей.
— Много, — утвердительно проговорил монашек, — английский, голландский, хранцузским, гешпанским, шведским.
— И среди, тебе известных языков, его не было?
— Не было дядечка.
— Да хватит тебе меня дядечкой звать, — возмутился неожиданно Золотарев, — Имя мое — Андрей.
— Как у апостола Иисуса? — уточнил паренек.
— Как у него. Но давай вернемся к разговору шкипера с матросом. Как капитан вел с ним беседу? Как равный, как главный или как… — тут эстонец задумался, минуты две пытался подобрать термин, ведь слово «подчиненный» могло быть и неизвестно монашку. Наконец выбрал и сказал, — или с ним моряк, как с холопом беседовал?
— Изъяснялся в основном матрос, время от времени что-то громозвучно высказывал шкиперу. Да же косился на нас. Из всех слов, что он произнес, я услышал только — Крыков. Мне даже почудилось, что тот ругает шкипера, за неуверенное поведение того во время досмотра.
— Так ты же говорил, что языком сим не владеешь? — вставил вдруг Яшка.
— Так ведь досмотр на всех языках звучит, как — «контрол». Он, как Крыков произнес, так я уши и навострил. Сам в сторону моря смотрел, но
все слыхал.— А с чего ты взял, что тот за неуверенное поведение бранил шкипера? — уточнил Андрей.
— Так, если бы все было по-другому, то зачем ему тогда капитана бранить?
— И то верно, — согласился Яшка. Золотарев вытащил трубку и закурил.
— Ну, ты хоть лицо его видел? — спросил он, после очередной затяжки.
— Конечно же, видел. Так вон он с корабля, дядечка Андрей спускается.
По трапу не спеша, словно боясь привлечь к себе внимание, спускался господин в голубом голландском камзоле. В правой руке он держал трость с белым набалдашником, а левой придерживал треуголку.
— Какой же он матрос! — Проворчал бывший разбойник.
— На корабле он не так одет был. — Молвил монашек. — Черные кожаные штаны, белая рубаха, коричневая жилетка, шляпа, ну такая, какие моряки носят. Ботинки черные на сношенной подошве, и полосатые до колен чулки.
— Тебе бы не в монастыре жить, а в полиции служить, — хихикнул Золотарев, на что Дмитрий Горожанин сразу же отреагировал:
— Где служить?
— Ну, — тут Андрей замялся. Неожиданно он понял, что не сможет объяснить пареньку, что такое полиция, а уж тем паче милиция. Даже жандарм [35] в эту эпоху имел совершенно другой смысл. Хотя смыслов в будущем у этого понятия будет много [36] . Единственное, что он мог придумать, так сказать, — служить в тайном приказе.
35
35 — Жандармы (франц., gens d'armes), первонач. лейб-гвардия франц. королей; 1445 постоянная тяжеловооруж. конница
36
36 — 1. жаргонное название участника торгов, благодаря действиям которого на бирже происходит стабилизация курсов и котировок….
2. (сленг.) — прозвище инвестора, который своей интервенцией на бирже способствует урегулированию курсов, устанавливает относительное спокойствие после бури. 3. м. франц. конный воин военной полиции, на особых правах, с двойным окладом. Жандармов, ему прнадлежщ.
Между тем «матрос» прошел мимо их. На удивление, он даже не взглянул в сторону монашка, что несколько часов назад, был с ним на одном корабле.
— Яша, — проговорил Золотарев, — ступай за ним.
Стрелец кивнул, и последовал за важным франтом, на значительном расстоянии.
— Ну, спасибо тебе Дмитрий, — сказал Андрей, когда тот скрылся за углом дома. — Если что понадобиться приходи. Мы с князем Ельчаниновым у Евдокии остановились, Сказал и отправился домой, где его уже ждал князь.
Князь Ельчанинов выслушал Андрея. Задумался и почти минут пять смотрел в одну точку. Он думал. Человек, прибывший в Архангельский городок, вызывал у него опасения. Силантий Семенович чувствовал, что все это было не спроста.
— М-да, — произнес он.
Андрей взглянул на него. Потянулся, было за кисетом, но князь, увидев его действия, проговорил:
— Евдокия просила, чтобы мы в доме не курили это дьявольское зелье. Я, конечно, попытался протестовать, но она настояла на своем. Так что пошли на улицу.