Небо цвета крови. Книга первая

– Когда как, Дин, не буду скрывать. Но то, что ни одно задание без этого не обходилось, – это, конечно, правда, – начал я, хотя не особо-то и хотел обо всем этом распространяться – на то оно и прошлое, дабы оставить его в покое и больше никогда не ворошить. – К несчастью, ко всему этому быстро привыкаешь, черствеешь, что ли, и чья-то смерть выглядит для тебя уже вовсе не ужасом, а вполне себе нормальным явлением, обыденной вещью. Конечно, не все выдерживают: одним начинают сниться кошмары, у других – что-то ломается в душе, у третьих – срывает крышу. У меня вот ничего такого не было, только внутри становилось невыносимо пусто, будто я и не живой совсем. Как восставший мертвец, знаешь?.. Ноги вроде ходят, руки двигаются, а в голове – туман, все мысли куда-то улетают. Это уже потом понимаешь, что лучше вместо такой работы и вправду в земле лежать, отмучившись, чем остаток жизни носить с собой этот тяжкий, неподъемный крест…

Выслушав меня, Дин несколько раз подряд понимающе кивнул и поинтересовался осторожно:

– А никогда не жалел, что пошел по жизни такой тропой?

Я опустил глаза, потом опять поднял, мгновение помолчал и, прокалывая того тяжелым взглядом, сознался:

– Теперь уже – да, жалею. Но когда тебе чуть больше двадцати, обо всем этом ты как-то и не думаешь, не смотришь так далеко вперед. Если бы смотрел – наверно, сидел лучше где-нибудь в душном офисе, набирал себе спокойно буковки на компьютере… – и закончил: – Вот только сложилось все так, как должно было сложиться. Увы, но мы не пророки, Дин, чтобы безошибочно прокладывать себе дорогу через жизнь. Не у всех она прямая получается: у кого-то влево изогнется, у кого-то – вправо, а у некоторых и вообще вкривь пойдет, как погнутый гвоздь…

Высказался, а сам подумал:

«А с другой стороны, пожалуй, и хорошо, что не пророки – иначе и жить бы никто не захотел: каждый знал бы, где и когда кончит…»

– Главное, оружие держать научился – и ладно! – скороговоркой проговорил охотник и, пару раз хлопнув меня по плечу, подметил заметно холоднее: – Это сейчас куда важнее…

И, не став ждать, поправил висящее на плече ружье, и молча пошел дальше. Я какое-то мгновение постоял на месте, провожая того вдумчивым взглядом, а потом неслышно усмехнулся, мотнул головой, быстренько огляделся и отправился следом.

Так шли где-то с полчаса. Ржавое солнце давно скрылось за набрякшими темно-красными облаками, едва ли не задевающими верхушки домов, небо опять принялось наливаться кровью, точно глаза разъяренного зверя. Надрывно гудящий ветер раскачивал макушки замерзших деревьев, срывал со слабых ветвей шапки снега, сдувал с кустов, ограждений и балконов целые тучи седого пепла и долго мучил, не позволяя осесть. А когда ему все же удавалось лечь на дорогу, тот опять поднимал ввысь, с остервенением бросал на сей раз куда-то в сторону. Иной миг до нас с Дином доносилось то противное рычание потрошителей, ошивающихся где-то совсем близко, то далекое похрюкивание мясодеров, то замогильное карканье костоглотов, явно пирующих над чьими-то останками. Случалось и так, что эту жуткую какофонию внезапно прерывали какой-нибудь случайный винтовочный выстрел или автоматная очередь, но буквально через мгновение все резко затихало, захлебывалось в ответном яростном реве кого-нибудь из местных хищников, и тогда сразу становилось понятно: там, за далекими ничейными сооружениями, оборвалась чья-то жизнь.

Р-р-р!!. Кар… Р-р-р!!.

– С этого момента делаемся втройне осторожными! – скомандовал Дин, поворачивая голову к сплошной стене из раскидистых деревьев, за какими начинали проглядываться кое-какие здания и сам супермаркет, наполовину скрытый за целиковым грязно-белым бетонным забором, обнесенным по всему периметру ржавой колючей проволокой. – Иначе мы с тобой или в пасть кому-нибудь попадем, или схлопочем на пару шальную пулю, – повернулся ко мне и проговорил учительским тоном: – И тут первый случай, знаешь, получше будет…

«Да как сказать…» – скептически помыслил я, а ему сказал так:

– Ну, давай тогда тихонько мимо деревьев и к забору, что ль, – никого, вроде, поблизости нет.

Охотник прицыкнул, несогласно замотал головой.

– Это тебе так кажется, что никого нет, Курт, – и продолжил, слегка понизив голос: – Они тут, сволочи, больно хитрые – сразу себя не выдают, неплохо прячутся. Даже я не всегда сразу замечал поблизости присутствие того же потрошителя, когда охотился здесь. А ты говоришь…

– Ну, тогда слушаю твой вариант…

– До конца дома пройдем, значит, – Дин наморщил нос, указал вперед, объясняя, – там сворачиваем – и мы у забора. Только он высокий, надо будет помозговать, как через него перелезть.

– На месте разберемся. Пошли.

Пока двигались вдоль девятиэтажного панельного дома, когда-то имевшего тусклый салатовый цвет, слушая разноголосый лай волков, иногда пробегающих возле стоящих впереди строений, над нашими головами страшно скрипели оконные рамы, едва выдерживали гневные натиски сквозняков. Их сила настолько потрясала, что даже на земле, вблизи нижних этажей, хорошо слышался неимоверный грохот, творящийся на самом верху. Там, как и в любой другой опустевшей без людского глаза квартире, ветер швырял в стены бесхозную утварь и мебель, частенько колотил замерзшие грязные стекла, чем-то навязчиво скрипел, ронял на пол. Чтобы ни один осколок не пробил никому из нас макушку, нам с Дином приходилось идти прямо под окнами, всякий раз вздрагивая от звона разбивающихся оземь стекол.

– Никогда сюда не заглядывал? – спросил я в один из тех моментов, когда из квартиры над нами вылетел целиковый стул.

– Хождение по чужим квартирам – не мой профиль, Курт, ты же знаешь, – вновь объяснил он, – я привык выживать при помощи охоты. И вряд ли когда-нибудь поменяюсь…

– Боюсь, что сегодня ты изменишь свои взгляды, – поддел я, – в супермаркете нам предстоит заниматься как раз именно собирательством, а не охотой. За тем туда, собственно, и идем, если не забыл.

– Надеюсь, что-нибудь и для себя подыщу, – неожиданно переменил свое прохладное настроение Дин, – никогда ведь не заходил в такие места. Не подворачивался случай.

– Только когда окажемся внутри, не набирай всего без разбору, – посоветовал я, глянув на охотника. Тот почесывал нос, оглаживал бородку, глаза чуть сощурились – внимательно вслушивался во все, что говорил, старательно запоминал, как стажер на практике. – Больше половины из всего, что там осталось, – никуда не годный мусор. Из съестного бери только то, что предполагает длительное хранение: желательно консервы со сроком годности, заканчивающимся в две тысячи седьмом году и выше, продукты в зеркальной и герметичной упаковке, еду быстрого приготовления – так их еще можно есть, не боясь отравиться.

– Понял, учту! – бодро откликнулся Дин.

– Ну, тогда вопросов больше нет – двигаемся дальше.

Добрались до забора, стали думать, как перелазить: ухватиться не за что, ногой наступить – тоже. Оставалось только как-то подниматься при помощи ветхого дерева, росшего вблизи, бросив черные ледяные ветви прямо на колючую проволоку, но оно выглядело очень ненадежным, чувствовалось, что завалится при первом же нашем касании.

– Эх-х… надо было с собой крюк-кошку взять, – с досадой промолвил Дин, встав возле меня, – что-то не подумал я совсем…

– А зачем она тебе, если не секрет?.. Скалолаз, что ли? – в шутку спросил я.

Но охотник воспринял вопрос совершенно серьезно.

– Чудной ты, Курт, ей-богу, чудной! – кисло усмехнувшись, заметил Дин. – Охочусь-то я по-разному! Иной раз и на дерево надо быстро залезть, чтобы хищники за жопу не сцапнули! Вот кошечку с собой и таскаю, бывает…

Я смолчал – вставить нечего.

– Ладно, – проронил я, – давай тогда как-то по одному лезть, что ли. Делать-то все равно больше ничего не остается…