Небо цвета крови. Книга первая

Р-р-р…

Между тем со стороны первого этажа слышались грозные рыки волков и грохот хрустящего под мощными лапами льда и мусора. Этот шум единовременно сливался в жуткое эхо, отпрыгивал от бетонных стен.

Положив винтовку на журнальный стол – подскочил к гардеробу, на голову превосходящему меня по высоте, и стал сдвигать к двери, чувствуя, как мокнут от ужаса ладони.

Р-р-р!..

– Только бы сил хватило… – с надеждой проговаривал я, – иначе… все – загрызут…

***

Наигравшись с одноногой куклой в грязном платье, Клер отложила ее к остальным игрушкам, достала из корзины обгоревшую раскраску, надломанные цветные карандаши и принялась зарисовывать мультяшного мышонка, наполняя картинку недостающими цветами. Но уже через несколько минут это занятие ей наскучило, она убрала все обратно, обулась в маленькие туфельки и, открыв дверь, вышла на кухню, где мама резала мясо к обеду. Заметив Клер, Джин обернулась, сдержанно улыбнулась, маскируя тревогу, и позвала к себе:

– Доченька, иди сюда, – сделала пригласительный жест, отходя от стола, – вместе готовить будем.

– Что-то вкусненькое? – хитрым голоском спросила Клер, встав рядом с матерью. В глазках зашевелился интерес, детское любопытство, а от вкусных запахов, овеявших всю кухню, разгулялся аппетит. – Да, мам?

Джин вытерла руку об затасканный до дыр фартук, приобняла дочь, ответила:

– Супчик мясной, как ты любишь, а еще салатик хочу сделать.

Клер оживилась, заюлила, заглянула на стол – там лежали три скудных бледненьких помидора, два тоненьких огурчика – скромный урожай, выращенный в теплице поистине титаническим трудом матери.

Заметив, куда смотрит дочурка, Джин предложила:

– Ну что, порежешь овощи? Только кожуру не забудь снять с огурчиков, хорошо?

– Хорошо, мам!

– И осторожнее – не порежься! – предостерегла та и, перед тем как вручить маленький нож, напомнила: – Ножичком на себя, на себя аккуратненько…

– Знаю, мам! – насупившись от излишних нотаций, перебила Клер. – Не напоминай!

– Все, молчу-молчу! – примирительно выступила мать, передала нож. – Тогда все в мисочку нарежь, а я потом маслом заправлю – у нас полбутылочки еще осталось.

Клер молча начала чистить огурцы, шинковать помидоры.

Тайком понаблюдав за подрастающей хозяйкой, ловко управляющейся с острым ножом, ничуть не хуже нее, Джин тихо заплакала – сердце переполняло бесконечное материнское счастье. Чтобы увлеченная делом дочка не заметила ее слез радости – отошла чуть в сторону, незаметно вытерла испачканным фартуком глаза, посопела носом, так же молча, как и Клер, продолжила разделывать жесткую мерзлую волчатину, то и дело подкидывать в кастрюлю некрупные неровные куски.

«Помощница подрастает моя, – с гордостью за дочь подумала Джин, – надежда и опора наша с Куртом…»

Когда миска была заполнена овощами, маленькая Клер сполоснула нож в ковшике с водой, убрала в подставку, собрала очистки от огуречной кожуры в кучу и вдруг задала матери нежданный вопрос, какой та боялась в данный момент услышать больше всего:

– Мамуль, а папа скоро вернется?

Из рук Джин мигом выпал нож. Она глубоко жадно вздохнула, от чего грудь обожгло огнем, вздрогнула всем телом, как от страшного наваждения, оперлась на стол, побледнела.

– Мамочка, тебе плохо?.. Мама… – растерялась Клер, подлетела к ней, крепко обняла, чуть не плача. Сердечко забилось в испуге. – Что с тобой? Ты из-за папы так, да?.. Мам…

Почувствовав тепло дочери, Джин безмолвно опустила голову, не моргая, будто слепая, взглянула на ту, запустила свои тонкие холодные пальцы в прядь детских волос, как-то по-старушечьи погладила. Рука скользила по ним легко, точно по шелку, неторопливо, заботливо, жалеючи.

– Мамуль?.. – не унималась Клер, все крепче и крепче прижимаясь к родной матери, по-своему утешая, но она – холодный камень, – казалось, даже не понимала этого. – Мама… мамочка… мама…

Еще какое-то время помолчав, продолжая смотреть куда-то сквозь дочь, Джин, наконец, заговорила, но тихо, слабо, совсем уж неубедительно:

– Я… я в порядке, доченька… – закрыла глаза, тяжело выдохнула и повторила так, словно и сама не верила в то, что говорит: – В порядке…

– Ты обманываешь, обманываешь! – грозно молвила Клер. – Зачем ты меня обманываешь? Я же вижу, что ты чем-то расстроена!

Истерика дочери привела Джин в чувство, она решила больше ничего не скрывать и созналась:

– Я вся на нервах, Клер, места себе не нахожу… – и бросила обеспокоенный взгляд в окно. За ним шел пепел, неслышно стелился на темный отравленный снег и ветви. Дочка заглянула ей в глаза, тоже посмотрела в окно. Через мгновение продолжила, успокоившись: – Когда наш отец уходит туда… – помедлила, – …меня не покидает тревога, прям душа не на месте…

Договорив – подвинула к себе миску с нарезанными овощами, взяла ложку, стала перемешивать. Клер удивленно смотрела то на красное небо с зависшим на нем огненно-медным диском, то на этот серый пепел, провожая завороженным взглядом, и все никак не могла понять, что же такого страшного может таиться в этой безобидной тишине, вгоняющей мать в панический ужас.

– Но… там ведь так тихо… – промолвила она, следя за тем, как подхваченный ветром пепел принялся кружиться дервишем возле окна, взлохмачивая колючие чернильные кусты, – …зачем бояться тишины, мам?

– Да просто неспокойно как-то становится… – лживо, ограждая Клер от излишних подробностей, к каким та еще пока не готова, ответила Джин и вдруг обратилась с просьбой: – Доченька, а не принесешь маслица? Знаешь где?

Клер с неохотой оторвала глаза от окна.

– Конечно! – потом обняла мать: – Я сейчас приду, только не грусти, ладно?

И удалилась в кладовку.

Пока Клер не было, Джин быстро, дабы случайно не увидела дочка, окрестила себя святым знаменьем, зачерпнула ковшиком чистой воды из ведра, добытой в скважине, что несколько месяцев выкапывал Курт возле дома, залила кастрюлю, насыпала оставшиеся приправы.

Вернулась дочка бесшумно, словно мышка.

– Тут очень мало, мам, нам точно хватит? – отдавая полупустую бутылку масла, с сомнением в голосе спросила она, а сама встала возле мамы, с нетерпением ожидая, когда та польет им нарезанный ей салат. – Больше ведь нет…