Небо для смелых
Шрифт:
Богородецкий вошел в кабинет с каким-то смущением, доложил, что прибыл по вызову.
— Ну, как дела с полетами?
— Летаем понемногу, товарищ командующий. — Он решил проверить, что известно Птухину о его нарушениях.
— Понемногу нельзя, есть план.
— Так ведь зима, трудно чистить…
— Что ты мне морочишь голову. Думаешь, я не знаю, как ты летаешь на лыжах? Ну и летай! Только не забывай и о тренировке на колесах. При устойчивой погоде сразу же чистить полосу — и на колеса!
— А мы так и делаем, товарищ командующий! И как только пришлют снегоочистители, снимем лыжи совсем. А как другие выходят из положения?
— Другие? По-всякому, в основном как ты, нарушают. Но мы далеко от Москвы. А вот в Московском округе — боятся нарушать. Есть полки, которые практически не летают.
Совещание, о
Птухин следил за выступлениями и вычеркивал у себя в блокноте вопросы, уже поднятые выступающими. И когда на четвертый день совещания в зале прозвучало: «Слово предоставляется командующему авиацией Киевского особого военного округа генерал-лейтенанту авиации Птухину», у него осталось всего три вопроса. Важно было их коротко и доходчиво изложить.
— Современное развитие авиации все меньше оставляет надежды на вторую атаку. Отсюда вытекает требование к вооружению самолета, обеспечивающему уничтожение противника первой очередью. Если начнется в ближайшее время война с Германией, то из истребителей нам встретятся: Ме-110, Хе-190, Ме-109, у которых секундный залп соответственно: 8; 3,3; 1,9 килограмма. Полагаем, что к этому моменту наши части получат самолеты: ЛаГГ-3, Як-1, МиГГ-3. Залп их соответственно равен 3,2; 1,78; 0,73 килограмма. Как видите, есть значительное отставание. Но залп залпу рознь. Наши залпы главным образом из пулеметов калибра 7,62 и 12,7 миллиметра, а у немцев только Ме-109 имеет одну пушку, а остальные по две. При высокой бронированности самолетов наши залпы подобны горсти гороха о броню, не говоря о низкой эффективности стрельбы по наземным целям. Этот вопрос был поднят на основе опыта войны в Испании, но до сих пор ни руководство ВВС, ни конструкторы не поняли его неотложность.
Птухин посмотрел на часы и решил, что в оставшееся по регламенту время успеет осветить еще только один вопрос. Он сказал о нуждах округа, обратив внимание на недопустимо близкое расположение имеющихся аэродромов к границе и продолжающееся строительство новых на таком расстоянии, которое позволяет обстрел их дальнобойной артиллерией с чужой территории.
Выступление было одобрительно встречено участниками совещания и руководством.
В перерыве его подозвали Мерецков и Жданов. Андрей Александрович крепко пожал руку:
На следующий день в субботу после приезда из Москвы Птухин затащил Ласкина к себе домой на обед. Николай Алексеевич сопротивлялся, но вяло, а Птухин был настойчив. Чувствовалось, что они соскучились друг по другу, успев привязаться за сравнительно короткий срок совместной работы.
— Здравствуйте, глубокоуважаемая Софья-прекрасная, — галантно прикоснулся губами к руке Сони Николай Алексеевич, — не обессудьте за непрошеный визит.
— Сразу видно старорежимного интеллигента. Его и на работе так зовут: «интеллигент штаба», — смеялся Евгений Саввич. — У Николая Алексеевича все «милейшие», «уважаемые», даже когда ругается. Представляешь, Соня, сегодня слышу крик в коридоре. Выхожу, а это мой начальник штаба распекает командира: «Как вы могли, почтеннейший, не выполнить приказ, это же преступление! Не вынуждайте меня к крайним мерам, извольте сейчас же сделать то-то и то-то», — копировал Ласкина под общий смех Птухин. — Ну, в общем, все в высочайшем стиле. Оказывается, командир закончил составлять документ поздно и не пришел к начальнику штаба, полагая, что тот, как все нормальные люди, уже отдыхает дома. А «милейший интеллигент штаба» заработался, встал на вахту в ночную смену. За десяток молодых тянет.
— Тяну, тяну. Армия для меня все. Меня убить легче всего. Скажи: «Ласкин, ты уже не военный» — и я готов — клади под образа.
— Вы все там какие-то маньяки. Ведь Евгений Саввич, пожалуй, первую субботу, очевидно, в связи с окончанием года обедает дома.
Софья Михайловна была права. Несмотря на обед и домашнюю обстановку, разговор шел вокруг служебных дел. Оба очень хорошо понимали, что война не за горами, оценка состояния округа вообще и авиации в частности была далеко не такой оптимистической,
как пелось в песнях.— Знаете, Николай Алексеевич, у меня все больше складывается убеждение, что мы постоянно и почти слепо пытаемся втиснуть вопросы использования авиации в те узкие рамки, в которых проходили войны в Испании и на реке Халхин-Гол. Я и сам после испанской командировки придерживался таких взглядов. Но уже в конфликте с Финляндией масштабы использования ВВС оказались значительно больше. Наше распыление авиации по армиям приемлемо для малых войн, но для будущих больших столкновений оно неприемлемо. Централизация в одних руках — вот единственная возможность массированного ее использования на необходимых направлениях. Я в этом убедился, когда командовал ВВС Северо-Западного фронта. Обратите внимание, уже совершенно определенно наметилась тенденция крупномасштабного применения авиации. Опыт массированных ударов фашистской авиации в Польше, во Франции. Размах! Правильно нарком Тимошенко в заключение совещания упрекнул, что руководящий состав ВВС плохо изучает этот опыт. Было много выступлений, и толковых выступлений, а единого мнения не получилось. Как планировать операции ВВС на направлении главного удара? Как навязать противнику свою волю? А если будет массированное вторжение авиации противника в наше воздушное пространство, как его отравить? Я вот отмечал, примерно половина выступающих тяготеет к старым, устоявшимся взглядам…
— Чем вы это объясняете, Евгений Саввич? — перебил Ласкин.
Птухин помедлил.
— Мне думается, причин несколько. Посмотрите на наш руководящий состав ВВС, он на девяносто девять процентов состоит из участников войн в Испании или на Халхин-Голе. Следовательно, сильная привязанность к своему личному опыту. В силу различных обстоятельств многие пришли в руководство с должностей командира полка и даже эскадрильи, соответственно со своим масштабом мышления. Отчасти виновна и наша военная наука. Как вы думаете, по каким вопросам в ней самая большая неясность?
— Надо полагать, по вопросам обороны.
— Да! Поэтому доклад Тюленева [И. В. Тюленев — генерал армии. В то время командовал Московским военным округом] «Характер современной оборонительной операции» слушали разинув рот. Но ведь он говорил в основном о проблемах, не о деталях, и главным образом о действиях наземных войск. Место ВВС в этой операции пока не раскрыто. И речь шла об армейской оборонительной операции. А в масштабах фронта? О такой обороне и слов не было. Неужели нельзя ее предположить? Тут есть над чем подумать, и весьма срочно. Кстати, начальник Главного управления ВВС определил нам тему теоретической разработки «Действия ВВС по уничтожению крупных механизированных соединений противника, прорвавшихся в глубину нашей территории». Срок представления — до первого апреля. Распределите силы для сбора и обработки материалов с учетом последних войн в Европе и наших крупных учений. Ну а теперь поговорим о заботах наших насущных…
Ласкин рассказал, что строительство КП в Тернополе идет нормально и к апрелю обещают закончить полностью.
— К апрелю? Это не так уж нормально. Надо подумать, как ускорить, возможно, помочь своими силами.
С первых дней нового 1941 года в округ стали поступать новые самолеты: МиГ-1, ЛаГГ-3, Як-1, Пе-2, Ил-2. Сталин ежедневно интересовался ходом освоения новой техники. Поэтому и штаб округа докладывал итоги в Управление ВВС ежедневно. Однако организация переучивания была несовершенной. Приказ требовал осуществлять переучивание на полевых приграничных аэродромах, где тем более не хватало техники для очистки и уборки снега. Вместе с новыми оставались на стоянках и старые самолеты. Скученность мешала работе и служила хорошей мишенью в случае внезапного нападения противника.
Пользуясь правом друга, Борман решил поговорить с командующим по ряду вопросов переучивания. Он вошел в кабинет, когда Птухин говорил с кем-то по телефону ВЧ. Евгений Саввич жестом показал на стул. Видно было, что разговор не из приятных.
— …Что я предлагаю? Я предлагаю то же самое, о чем написал вам. Переучивание проводить на тыловых аэродромах по одному полку от дивизии. А остальные пусть поддерживают боевую готовность на старых типах… Какая здесь выгода? Все выгоды изложены в тексте… Да, надо делать, но и рассуждать тоже не мешает, особенно перед тем, как делать, даже в вашем положении… Ясно, понятно, до свидания.