Небо Голливуда

– Абстракция, абстракция, – ответил Джим. – Япа застрелили в фильме. Я это так ощущаю. Такие вещи ведь не случаются в реальности?

Вдруг его глаза закатились, словно он потерял сознание, и все его тело сильно затрясло, сводя мышцы тяжелой судорогой.

Грин в панике схватил его за руку:

– Джим! Джим!

– Спокойно, – назидательно сказал Бенсон. – Это эпилептический припадок. Принесите мокрое полотенце, пожалуйста.

Грин бросился на кухню и подставил кухонное полотенце под кран. Когда он вернулся в сад, припадки ослабли. Тело Джима обмякло, и он, похоже, заснул. Они положили его на траву.

– Он принимает лекарства, – сказал Бенсон. – Я видел их в его комнате.

Грин повязал мокрое полотенце вокруг его головы.

– Вызовем врача?

– Не стоит, – ответил Бенсон. – Через несколько минут все пройдет. Думаю, что те таблетки просто не сочетаются с алкоголем.

Они сидел рядом с Джимом на траве, посреди газона между домом и бассейном. Высоко в небе под звездами виднелись огни пассажирского самолета, неслышно направляющегося в аэропорт.

– Вы в компании двух инвалидов, – сказал Бенсон.

– Инвалиды или нет, но завтра нам предстоит большая работа, – сказал Грин.

– Возможно, вам это идея не понравится, но я считаю, что нам все-таки нужно идти вместе, – предложил Бенсон. – Мы должны сделать это ради себя. Рано утром я позвоню Пэтти Хаммер. Она снабдит нас париками, усами и очками. Уверяю вас, в таком виде они меня не узнают. Джимми тоже что-нибудь наденет – очки, например. К полудню мы освободимся. Узнаем, где в округе можно взять в аренду патрульную машину и бляхи. Во второй половине дня мы отправимся к Родни и очистим сейф. Кто это там?

Флойд Бенсон бросил взгляд на ворота возле дома, где в сумерках стояла женщина.

Оттолкнувшись от земли, Грин поднялся. Женщина с дорожной сумкой по-прежнему ждала.

Он позвал ее по имени, и она направилась к нему. Свет из дома озарил ее лицо.

– Привет, Том, – сказала Паула и затем кивнула Флойду. – Господин Бенсон, какая честь с вами познакомиться. Он спит? – Она имела в виду Джима.

– Да, – сказал Бенсон. – Присаживайтесь. Хотите что-нибудь выпить?

– С удовольствием.

– Пиво?

– Охотно.

Бенсон вытянул руку, и Грин помог ему встать. Словно поднимал грузовик.

Когда Бенсон скрылся в доме, Паула сказала:

– Я больше там не выдержала.

– Ты хотела проверить, не обманул ли я тебя, – сказал Грин.

– Да.

– Я тебе поверил, а ты мне нет.

– Действительно, – сказала она. – Хотела воочию убедиться. Трое известных актеров, которые такое выделывают! Подслушивают и обманывают!

– Трое неудачников, которым нужны деньги, – подкорректировал ее Грин.

– Кейдж болеет? – спросила она.

– Он в порядке.

– Когда еще подвернется такой шанс, чтобы с Флойдом Бенсоном, Джимми Кейджем и Томом Грином разделить награбленное? – сказала она.

– Только завтра.

– Я не хочу его упустить, – сказала Паула.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Уитли-авеню берет свое начало в грязном, сером, спальном районе в центре Голливуда и ведет на вершину холмов, усыпанных роскошными виллами. Здесь в двадцатые-тридцатые годы жили звезды новой индустрии, только-только превратившейся из ярмарочных аттракционов в массовое художественное развлечение. Виллы являли собой пышные дворцы, любовно украшенные каждый на свой лад. Витиеватые железные ограды, заштукатуренные орнаменты в стиле арт-деко, черепица броских цветов, мексиканская плитка. Десять лет назад эту часть Голливуда обходили стороной – район с заброшенными старыми домами, давно покинутыми исполнительными директорами, которые отдали предпочтение Бел-Эйр и Беверли-Хиллс. Сейчас сюда нахлынула волна молодых адвокатов, менеджеров и импресарио. Наряду с более восточным районом Оакс, это место считались дешевой альтернативой недоступному по цене жилью на западе города.

Большие светлые особняки, утопавшие в зеленых садах со сверкающими бассейнами и участками земли в форме террас, покрывали холмы. Вид напоминал Ниццу или Канны в Южной Франции. От холмов веяло покоем и богатством. Дождевые установки разбрызгивали по газонам воду, латиноамериканцы подстригали кусты и живые изгороди, косили траву, чистили бассейны. Отголоски бурной повседневной жизни, бушующей у подножья, изредка достигали самих холмов, но в целом здесь преобладали мирные звуки косилок и листоуборочных машин. Никаких пешеходов, никаких детей на улицах.

Солнце на лазурно-голубом небе без единого облачка освещало старенький «олдс». Перед тем как миновать дом Родни, Флойд попросил Грина подняться на вершину холма, чтобы получить впечатление о местных извилистых дорогах на случай отступления.

С крутого склона справа от дома было видно Голливудское шоссе – бетонная ленточка со сплошным потоком машин. Установленные в доме «жучки» доносили рев тысячей двигателей внутреннего сгорания, ежесекундно пыхтевших по долине. Благодаря Голливудскому шоссе цены на недвижимость в этом секторе холмов оставались сравнительно низкими. В двадцатые годы здесь, скорее всего, слышались лишь звуки птиц и диких зверей, дополнявших идиллию томного времяпрепровождения возле бассейна. Теперь же грохот был просто невыносим, стена из шума, почти физический гул, отдающийся эхом в животе.

По разные стороны от Уитли-авеню резко вниз уходили улочки. Когда они добрались до северной части холма, гудение шоссе более или менее стихло и стало напоминать что-то вроде шума морского прибоя. Здесь тоже все было распахано и застроено. Залитые солнцем имения за белоснежными стенами или живыми изгородями, под веерами пальмовых крон и острыми верхушками стройных кипарисов. Они обогнули холм и поехали обратно к дому Родни.

Вытянутое здание располагалось на углу извилистой улицы, которая лентой перевязывала вершину холма. К нему примыкал участок Уитли-авеню, ведущий прямо в центр Голливуда. Большие окна, ухоженный газон, отделявший дом от тротуара, охровая крыша в итальянском стиле.

Грин ехал по правой стороне дороги, наискосок от дома.

– Пошли? – спросил он.

Рядом сидела широкая и тучная фигура Флойда.

– Пошли, – сказал он.

Под носом, наполовину закрывая верхнюю губу, были приклеены густые усы. Он надел очки в старомодной черной оправе, со стеклами, резко увеличивавшими глаза. Он набил щеки ватой, чтобы придать лицу другую форму, а Пэтти Хаммер постригла его почти наголо. Во время работы он всегда носил специальный комбинезон, сейчас же на нем был темно-синий, слегка потрепанный костюм – одежда инспектора, которого уволили за несколько месяцев до пенсии. Двумя часами раньше они посетили Пэтти. С большим букетом цветов и бутылкой хорошего «Бордо». Они попросили Пэтти преобразить их до неузнаваемости, поскольку они якобы отправлялись на выступление. «Нет, мне ничего не надо, я вам просто окажу эту услугу, ведь я помню, как много мы смеялись в прошлом». Она овладела своим ремеслом, когда ей было шестнадцать, и теперь имела за плечами уже почти сорокалетний опыт. С кем она только не работала – начиная от Брандо и кончая Питтом.

Грин посмотрел в зеркало заднего вида и увидел патрульную машину. За рулем в полицейской униформе сидел нанятый ими статист. На расстоянии он ничем не отличался от настоящего полицейского агента. Вблизи же было видно, что у Чарли, «цветного» философа, почти не осталось зубов и что он был неуравновешенным душевнобольным. Он согласился играть и держать рот на замке, поскольку беззаветно поклонялся Джимми Кейджу, чьи роли знал наизусть, декламируя, словно библейские тексты, целые диалоги. Чарли находился здесь исключительно для визуального эффекта – агент, наблюдающий за домом из патрульной машины.