Небо остается синим

Валерия побледнела. Кого он утаил? Неужели ее? Что задумал этот кошатник?

Девушка уронила голову на колени и заплакала.

Жена торгового агента, догадываясь, что между девушкой и эсэсовцем существует какая-то связь, и надеясь извлечь для себя из этого пользу, принялась утешать Валерию:

— Золотая моя, успокойтесь! Все мы в руках всевышнего… Не принимайте так близко к сердцу! Вот увидите, все кончится хорошо!

Девушка даже не подняла головы.

— Что вы нянчитесь с ней? — раздался голос из глубины вагона. — Обойдется без вас, не бойтесь!

— Ну чего вы к ней пристали! Или нет у вас других забот?

Валерия подняла голову. Ей стало страшно, когда она разглядела лица: на каждом из них лежала печать обреченности. Потом перевела взгляд на белесого парня с открытым лицом и инстинктивно почувствовала, что это и есть тот, кто вступился за нее. Хотела поблагодарить взглядом, но Фери Илку отвернулся.

В ушах снова прозвучали насмешливые слова: «Обойдется без вас, не бойтесь!»

На сердце стало еще тяжелее. Эти люди отвернулись от нее, как от прокаженной, думая, что она, в надежде на спасение, связалась с первым попавшимся эсэсовцем. Боже мой, как же быть?

Пустым взглядом скользила она по стенам вагона. Вдруг вспомнила: этот белесый, ее защитник, садился в вагон перед ней. Значит, он восьмидесятый. А она, Валерия, восемьдесят первая? Спросить бы этого белокурого парня… Но что, собственно говоря, она от него хочет? Что ей до него?

Какая-то женщина мазала повидлом хлеб для своей дочери. «Куда мы едем, мама?» — «К дяде Элемер». — «И эти дяди и тети тоже едут туда?» — «Туда, доченька, туда!» — смутно долетели до слуха Валерии слова невнятные будто процеженные сквозь марлю. Она не осмеливалась посмотреть, кто сидит с ней рядом. Что делать? С каким презрением взглянул на нее тот крестьянин! Даже холодно стало от его взгляда.

Она снова скосила глаза в сторону белесого парня. Будто легче становится, когда его видишь. Какой вздор! С ума можно сойти! Лишь бы не думать, не думать… Как глубоко посажены его глаза и как уверенно смотрят! На какой-то миг их взгляды встретились. Валерия быстро опустила глаза, словно испугавшись чего-то.

Парень заметил ее смущение и хотел, видно, сказать что-то ободряющее, но вагон тряхнуло, чемоданы и узлы полетели во все стороны. Бутылка с молоком опрокинулась, и ребенок обрадованно начал размазывать пальцем по чемодану белую лужицу.

Людей уже не интересовали ни молоко, ни чемоданы, ни эта девушка. «Куда?» Все замерли в напряженном ожидании. Торговый агент, все время стремившийся выказать свое превосходство над окружающими, не спеша пробрался к окну, чтобы определить, в каком направлении идет поезд, а значит, проявить и большую, чем у других, осведомленность. Кроме того, здесь он мог подышать свежим воздухом.

— На юг едем, господа! — воскликнул он наконец. — Я тоже говорил, что нас повезут в рабочий лагерь Мишкольца!

Как только ему показалось, что смертельная опасность миновала, в голосе его вновь зазвучали самоуверенные нотки.

— Вы прекрасно осведомлены, господин! — насмешливо заметил Фери Илку.

Люди хватались за соломинку, им хотелось верить торговому агенту, и поэтому они набросились на парня с упреками.

Не пройдя и ста метров, поезд внезапно дернулся и замер на месте. В воспаленном воображении людей все приобретало какое-то особое значение: и продолжительный, прерывистый гудок локомотива, и тревожные возгласы железнодорожников, и отрывистые слова эсэсовцев. Казалось, беспокойство распирало стены вагона.

Многие уже знали о зверствах, которые чинили фашисты на Восточном фронте над коммунистами, над русскими, над евреями. Поэтому одна мысль, что их повезут на восток, вселяла ужас.

Этот вагон был последним в составе, впереди следовал вагон эсэсовской охраны. Среди пассажиров были и привилегированные евреи, вроде этого торгового агента, возмущавшегося тем, что его не признали за чистого арийца. Были здесь и политические заключенные, такие, как Фери Илку, и уголовные преступники, которых пригнали на станцию прямо из тюрьмы. Но попадались и случайно задержанные, у которых во время проверки не оказалось документов.

Снова со скрипом тронулся вагон, но уже в противоположном направлении. Поезд полз медленно, лениво, точно маневрируя.

— Сейчас идем обратно, — сообщил торговый агент просто для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Зачем людям нервы трепать, — сердито заметил Фери Илку. — Все равно на восток нас не повезут: там немцы отступают по всему фронту.

Илку чувствовал, что девушка разглядывает его. Взглянув ей в глаза, он удивился: в них не было ни ужаса, ни даже тревоги. Карие большие зрачки безжизненно уставились в одну точку, и только на дне их застыла невыразимая тоска. «Надо ее вывести из этого оцепенения», — подумал Илку.

Валерию и вправду немного успокоили слова парня, — может быть, не столько слова, сколько взгляд. Голос его звучал мягко и вместе с тем настойчиво. «Если бы я встретилась с ним раньше, на свободе! — промелькнуло у нее в голове. — Ах, что за глупые мысли!»

Маневрирование продолжалось, оно становилось невыносимым и тоскливым, как бесконечный осенний дождь. За окном темнело, и в вагоне быстро стирались очертания предметов, сливаясь в одно сплошное шевелящееся пятно. В сумерках беспокойство и сомнения становились огромными. На восток или на запад отправится наконец поезд? Какой-то старик все время подсчитывал, сколько раз состав двигался вперед и назад. В конце концов он окончательно запутался и упавшим голосом растерянно повторял:

— Восток… запад… юг… Нет, восток!

Его монотонные слова смешивались с лихорадочным бормотанием молящейся женщины.

Был уже поздний вечер, когда поезд наконец двинулся на юг. Измученные многочасовым ожиданием, люди улеглись где попало. Им уже было все равно, куда их везут.

После резких остановок и толчков в вагоне все перевернуто вверх дном. Илку решил сложить вещи так, чтобы на них можно было лечь. Люди с безразличным видом следили, как парень при свете огарка возился с чемоданами и узлами.

— Все равно теперь конец! — прохрипел кто-то.

Ни Илку, ни Валерия не смогли бы сказать, как получилось, что они оказались рядом. Теперь они обменялись взглядами, как старые знакомые. Несколько минут они оба молчали, потом заговорила Валерия:

— Какой сегодня день? Кажется, пятница. Все перепуталось… А это случилось в понедельник. Да, в понедельник. Был солнечный день. Из окна больницы видно было, как голуби учили своих птенцов летать…

— О чем это вы? Какая больница? — встревоженно спросил Илку.