Небо полное звезд. Другие мы
Шрифт:
– Сейчас я вернусь, и будем завтракать. – Мать постаралась добавить голосу ласки, но у нее и раньше-то это не очень хорошо получалось. – Потерпи немного!
– Ма-а-ам! – Я практически свешивалась с края кровати.
– Дрисс? – Позвала она.
Но пёс не пожелал выйти. Уткнулся широким лбом в моё бедро и отвёл взгляд.
Тогда она просто вышла и заперла дверь.
Я слышала, как её шаги удаляются по коридору, и захлёбывалась в рыданиях. Лишить меня «ног» даже для неё было жестоким поступком.
– Мам! – Проорала я в последний
И бессильно опустилась на подушку.
Что теперь делать? Ползти? Выскользнуть из окна? А дальше?
Меня колотило от обиды и осознания собственной беспомощности. А ещё от отвращения. Потому что в это самое мгновение я поняла, что даже ради того, чтобы увидеть Мику и убедиться в том, что он действительно мёртв, я не готова встать с кровати и открыть всему миру своей секрет.
Если раньше я лишь мысленно признавала, что ненавижу себя за это, то теперь готова была расписаться под этим утверждением кровью.
Я хотела встать, но не могла. И этот страх по-прежнему был сильнее меня.
Я могла подняться и уйти, ведь меня больше ничего не держало, но вместо этого достала телефон, пролистала входящие/исходящие за прошедшие дни, нашла входящий от Мики и набрала его.
«Э-хэй, привет, зачем бы ты ни звонил, ты зря делаешь это! – Если я не отвечаю, значит, я занят: смотрю с Анной на звёзды. Ха-ха-ха! А если это ты, профессор, то просто кинь камешек в моё окно! До связи-и-и!»
И слёзы буквально затопили моё лицо, стерев с губ все слова любви, которые я говорила Мике, и всю ложь, которой я кормила его день за днем, чтобы защитить себя.
Глава 21
– Это уже слишком. Даже для нашей матери. – Проворчала сестра, открыв дверь и наблюдая за тем, как я размазываю слёзы по лицу. – Даже, если речь идёт о тебе. Это вообще всё как-то слишком.
Она задумчиво зажевала губу, и маленькое колечко пирсинга спряталось у неё во рту.
– Пришла поиздеваться? – Всхлипнула я, задрав подбородок.
– Не обязательно огрызаться каждый раз, как видишь меня. – Хмыкнула Софья, входя.
– Что тебе нужно?
Она наклонилась, чтобы погладить пса, лежавшего возле моей кровати.
– Пришла убедиться, что с тобой всё в порядке. – Сестра подняла на меня обеспокоенный взгляд. – Ты выла, будто раненый зверь.
– А что со мной будет? – Отвернулась я.
Вдруг стало так тяжело дышать, что пришлось задержать дыхание, а потом вдохнуть медленно и глубоко.
– Я слышала, мама звонит врачу, у которого ты проходила курс обязательной реабилитации.
– Два бесплатных сеанса. Для галочки.
Я повернулась, и Софья понимающе кивнула. Без обилия косметики её лицо выглядело совсем юным.
– В любом случае, его секретарь сообщила, что он в отпуске.
– А. Ясно.
Значит, никто не приедет, не скрутит меня и не увезёт в психлечебницу.
– Ты пропускаешь подготовку к экзаменам? – Спросила я, вытирая влагу под глазами дрожащими пальцами.
– Мама разрешила.
– Почему?
– Из-за тебя.
– Из-за меня?
Софья потрепала Дрисса за загривок и выпрямилась.
– Похороны. Всем тяжело. –
Она пожала плечами. – И всё такое.Похороны. От этого слова будто веяло могильным холодом.
– Похороны? – Переспросила я.
Мне всё ещё хотелось, чтобы это оказалось неправдой.
– Д-да. – Напряглась сестра. Она подняла руку и начертила в воздухе указательным пальцем круг возле своего лба. – Ты из-за этой синей штуки ничего не помнишь?
– Не знаю. – Призналась я. Наклонилась, достала из ящика тумбочки зеркальце и посмотрела в своё отражение. – Ничего себе…
Шишка выглядела препаршиво.
– Да, мощно. – Поморщилась сестра. – Если бы он был посередине, то я до конца жизни дразнила бы тебя единорогом.
Я печально улыбнулась.
– Давай, помогу тебе одеться. – Примирительно сказала она.
Встала, вынула из комода штаны, толстовку и протянула мне.
– Спасибо.
Честно говоря, Софьи даже не было в списке тех, от кого я ожидала помощи в трудной ситуации.
– Ладно, зайду позже. – Сказала сестра, отворачиваясь, чтобы не смущать меня.
И вышла.
А Дрисс так и остался сидеть возле моих ног.
Переодеваться, когда за мной никто не наблюдает, всегда было проще. Надевать штаны на обездвиженные ноги – так себе удовольствие. Нужно очень постараться, чтобы сыграть такое при посторонних. А уж когда я действительно была парализованной – это было настоящей пыткой. Во время переодеваний я потела не хуже, чем в спортзале на физиотерапии.
– Ты успокоилась? Всё хорошо? – Заглянула ко мне мама.
Я кивнула.
– Отлично. – Она вкатила в мою комнату инвалидное кресло. – Тогда давай позавтракаем.
– Что там с доктором Литвиненко? – Поинтересовалась я.
Маме стало неловко.
– Сейчас он в отпуске. – Она потёрла ладони одна о другую. – Но мне удалось ему дозвониться.
– И что он сказал?
Мать сглотнула и сделала попытку улыбнуться.
– Что подобные состояния не редки для тех, кто переживает сильнейший стресс. Отрицание – одна из стадий переживания горя.
– Надо же.
Она бросила на меня виноватый взгляд.
– Но он посоветовал препарат, который поможет тебе выспаться. Нужно только заехать сегодня в клинику за рецептом.
– А что он думает по поводу того, что ты отняла у меня мою коляску? – Дрожащим голосом спросила я.
И, придвинув кресло ближе, с трудом в него уселась.
– Прости. – Пробормотала мама, придерживая ручки коляски. – Мне очень стыдно, что я поступила так.
– Угу.
– Просто ты напугала меня своими словами.
– Я давно уже поняла, что тебе больше нравится послушная и молчаливая Анна.
Вращая колёса, чтобы развернуть кресло, я бросила на неё разочарованный взгляд.
– Я понимаю. Тебе сейчас тяжело. – Как мантру повторила мама. – И ты вправе сердиться на меня.
– Я могу сходить в дом Ярвиненов?
– Конечно. – Нехотя кивнула она. – Мы сходим туда вместе, хорошо? – Взглянула на часы. – В два часа дня.
– Хорошо. – Согласилась я.
И решила дождаться момента, когда она уедет в клинику.