Небо в алмазах

Опыт усмирения буйных сумасшедших у меня был небольшой. Честно говоря, мне вообще не приходилось усмирять буйных психов. А что касается того журналиста из местной желтой газетенки, которого я сдал санитарам, так его признали вменяемым и отпустили на поруки редакции. Наверное, он и вправду был вменяемым, потому что ноги его в «Золотой Антилопе» больше не было.

Я успел только вспомнить, что их обливают холодной водой. Бежать за водой времени не было, зато пригодился пакет с пивом. Я метнул его в голову безумцу и не промахнулся. Пакет лопнул, и все пиво вылилось на спину душителю и на нижнюю часть тела Лимонада. Не уверен, что пиво было достаточно холодным, но только эффект вышел самый что ни на есть подходящий — душитель подпрыгнул на Лимонаде выше обычного, а потом слетел на пол, выпустив подушку из рук. То есть из руки. Я заметил, что душил он Лимонада одной рукой, а в другой сжимал мобильный телефон.

Ну, тут мне стало совсем понятно, что парня скосила креза — нормальный человек давно бы уже сообразил, что душить удобнее двумя руками. Этот же вцепился в свой телефон и пялился на меня своими бешеными глазами. А потом вдруг запустил в меня мобильником. Сразу ясно — придурок.

Я отбил рукой летящий телефон, тот спланировал прямо в стену и с грустным треском упал на пол. После этого я хотел было скрутить психа, но тот не собирался ждать моей реакции. Резким движением Лимонадов сосед сорвал с ноги гипс — мне показалось, что эта штука была у него на «липучках». Наверное, какая-то импортная вещь, я раньше таких не видел. А освободившись от гипса, псих прыгнул на меня, как вполне здоровый.

Пяткой он засветил мне в пах, и вот тут я уже совсем разозлился. Псих ты или не псих, но должны же быть какие-то пределы! Я понимаю, когда женщина туда бьет, это у нее, может быть, единственный способ сквитаться с мужчиной за все гадости, которые он ей причинил! Но когда мужик бьет мужику — это садизм! Понимает, как это больно, и все равно бьет. Лично я на работе никогда в пах не бью, предпочитаю в грызло. Или просто руки выкрутить.

Этот не дал мне сделать ни того, ни другого. Пнул меня в интимное место и отскочил, не дожидаясь удара в грызло.

Я, скрипя зубами, кинулся за ним, а псих ухватил свой костыль и яростно махнул им, намереваясь разбить мне голову. Подставить ему и пах, и голову было бы уж слишком жирно. Я дернулся назад, костыль просвистел у меня перед носом, и тогда я прыгнул вперед, толкнув психа обеими руками. Псих влетел в подоконник, а костыль врезался в окно. Тут-то и зазвенело.

Но Лимонадов сосед на этом не успокоился. Он снова махнул ногой и даже чуть задел мой нос — из него тут же закапала кровь. Но опустить ногу психу я не дал — я ухватил его одной рукой за задранную кверху ступню, а другой — за промежность. Псих тоненько завизжал, ну так ведь и мне было больно! А потом я его немножко кинул. Не в смысле обманул, а в смысле, что он отлетел метра на два.

Я думал, что он теперь успокоится и будет лежать, но я в нем ошибся. Он тут же вскочил и, чуть растопырив ноги, вылетел из палаты в коридор. Я бросился было за ним, но поскользнулся в луже пива, стекшего на пол с Лимонадовой постели, и грохнулся наземь.

Вот тут-то и вошла она, женщина, — танк в белом халате. И стала говорить всякие разные слова.

В том числе:

— Я вас, бля, в милицию сдам!!!

Нашла чем пугать. Милицию я переживу. Только вот пиво жалко. С пивом нехорошо получилось.

2

Ну а дальше покатили форменные чудеса. То есть чудеса в форме. Милиция приехала как-то уж слишком быстро и решительно отказывалась верить в то, что я им рассказывал. То есть они не верили в больного, который скинул со сломанной ноги гипс, двинул этой ногой меня по яйцам, разбил костылем окно и ускакал затем в светлую даль, не оставив следов.

То есть следов было навалом — лужи пива, осколки стекла, гипсовый кокон. Но только менты упорно отказывались верить в мою версию и считали, что имел месть пьяный дебош. Тем более что в палате стоял стойкий аромат пива, а мой помятый вид, который не просек Лимонад с его потрясенным мозгом, менты моментально приняли к сведению. А эта дура в белом халате вдруг позабыла, то ли в этой палате лежал один больной, то ли два. Короче говоря, я затосковал объяснять, что я не верблюд и не дебошир, но тут, на мое счастье, очухался Лимонад. И опять-таки, на мое счастье, память его не пострадала.

— Ты только вышел, — дребезжащим голосом проговорил Лимонад, — как он схватился за мобильник и стал куда-то названивать. Я сначала не понял, чего это он. А потом слышу, сосед мой говорит в телефон: «Он только что был здесь, сказал, что замочил наших ребят, которых мы за ним послали... Сейчас он выходит из больницы, если поспешите, то успеете его перехватить».

— Ух ты, — сказал плечистый милиционер в бронежилете. — Круто, круто...

— Я понял, — лепетал Лимонад, — что это он про тебя.... И я тогда хотел позвать на помощь, а он мне подушкой рот заткнул... А потом еще сверху уселся и стал душить. И больше я ничего не помню.

— Сейчас нормально себя чувствуете? — поинтересовался милиционер, вглядываясь в утомленное лицо Лимонада.

— Ничего, — стоически проговорил Лимонад. — Только вот левая нога что-то отнялась...

— Нога? А, так это я на ней сижу, — радостно сообщил милиционер и поднялся с кровати. — Теперь лучше?

Лимонад молча кивнул и закрыл глаза. В палату вкатилась медсестра-танк и стала хлопотать над беднягой, иногда одаривая меня подозрительным взглядом.

— Я не понял, — сказал милиционер, поправляя ремень автомата. — Больной сказал, что кто-то там замочил всех ребят. Это про кого?

— Про кого? — посмотрел я на мента честными глазами. — Это про какого-то бандита. Тот бандит, который тут лежал на постели и прикидывался больным, звонил другому бандиту и рассказывал... Рассказывал про третьего бандита. Обычные бандитские разборки, — махнул я рукой. — Кто их там разберет, кто кого замочил? Лично я просто зашел навестить друга, увидел, что его душат подушкой, и решил помочь. Больше я ничего не знаю.

— М-да? — с сомнением посмотрел на меня милиционер. — А зачем этот бандит лежал в этой палате? Зачем прикидывался больным?

— Он за кем-то следил, — предположил я.

— Интересная версия, — кивнул милиционер. — А за кем?

— Ну не за этим же, — пренебрежительно мотнул я головой в сторону Лимонада. — Может, за палатой напротив? Если дверь палаты открыта, то очень просто наблюдать...

Лимонад что-то порывался сказать, возможно, стремился доказать, что и он не совсем пропащий человек, что и за ним тоже можно следить. Но тут медсестра вогнала ему в предплечье иглу шприца, и Лимонад сосредоточился на переживании боли, пусть и такой смехотворной. Лицо у него стало прямо как у покойника. Милиционер тем временем обдумал мое предположение и рассудительно заявил своему напарнику:

— А что... Очень может быть. Надо бы проверить ту палату...

Тут я и смотался. Когда тебя мутузят с самого утра и до вечера то физически, то морально, начинаешь чувствовать себя так хреново, что хоть впору ложиться в больницу рядом с Лимонадом.

И хреново мне было настолько, что душу не грела даже переданная Лимонадом фраза его соседа: «Если поспешите, успеете его перехватить!» За мной уже поспешали, меня уже хотели перехватывать, меня подкарауливали люди с фальшивым гипсом!

Я становился популярным человеком. И это было круто. Однако, будь это фильм, я бы сейчас нажал кнопку «стоп», лег спать и включил это кино снова дня через два, придя в себя после сегодняшних приключений.