Небо в зеленой воде

Касания силы были похожи на тончайший шелк, прогретый под лучами живительного солнца, на поцелуй нежных губ, пахнущих клубникой, на беззаботный сон грудного младенца в объятьях любящей матери, ничего лучше в мире не существовало. Совершенная нежность. Физические прикосновения не шли ни в какое сравнение, они теперь казались слишком грубыми и шершавыми.

Веки почему-то потяжелели, господин Вильсон подошел к кровати вплотную, но глаз я так и не открыла. Смесь соединенных пузырьков вливала в меня расслабленность и сонливую леность. На этот раз англичанин служил для меня не успокоительным, а скорее снотворным.

– Поспи, - властно приказал он. Резкость командного голоса прокатилась по телу неприятным отторжением, но по сравнению с ужасающим оскалом смерти, который показали мне минуту назад, все выглядело таким мелким и незначительным, что я просто подчинилась.

Последняя мысль догнала противной неприятностью: 'Лежу в коротких ночных шортах и майке перед посторонним мужчиной, а самое страшное, что я жуткая мерзлячка, и на ногах напялены полосатые шерстяные носки, связанные бабушкой'.
– Что ж женщина есть женщина, будь она при смерти или даже в аду, если встретится зеркало, она обязательно в него заглянет.

Сонное парение еще не осознанных образов прервалось моей трансформацией где-то на полпути между явью и миром грез. Уснуть по-настоящему я так и не успела, но бегущему свободному потоку все равно, не нужен сон, не нужен отдых, вечное движение и вечная жизнь, вот в чем счастье и смысл этого многогранного существования между веками и судьбами. Я снова понеслась свободной рекой в неизвестные дали, но на этот раз наслаждение от сбрасывания ненужной скорлупы тела и вихрящегося неугомонного водного бега прервалось довольно быстро. Я не просто выстроилась по крупицам и возродилась в очередном прошлом теле, а, в буквальном смысле, вынырнула из довольно теплой влаги мутного водоема.

Солнце, как и в прошлый раз, слепило глаза. Пахло плесенью и пылью.

Мое уверенное сильное гибкое тело проделало несколько нырков и затем отточенными движениями направилось к берегу. Ощущение физической развитости было в новинку, я никогда не отличалась любовью к спортзалам, и с удивлением констатировала, что здесь могу плавать как мастер спорта. Гибкость и натренированность мышц воспринимались с удовлетворением.

Посторонние мысли безмолвствовали, хотя в этот раз я к ним подготовилась. Поначалу пыталась внутренне прислушиваться, затем насторожилась, а в конечном итоге даже успокоилась, заключив, что, возможно, все же сплю.

Жилистые загорелые руки мелькали перед глазами, кожа желтовато-коричневая, определенно не принадлежала европеоидной расе, хотя я могла ошибаться. Плещущееся тело подплыло к песчаному берегу, покрытому редкими чахлыми кустарниками, пыльный воздух задыхался иссушающей жарой. Тихие и даже несколько вялые слова, возникшие в голове, развеяли миф о безмятежном красочном сне.

'Сплавать еще или достаточно? Вода сегодня, слава богам, прохладная'.

'Ничего себе прохладная, температуры слегка остуженного чая', - прерывисто пробилась Я - Арина.

Мысли прошлой жизни звучали приглушенно, походя на размеренный монотонный шепот, не такие стремительные как у Я - Элизы и не такие уничижительные как у девушки на скале, но являющиеся по-прежнему такой же помехой для раздумий Я - Арины.

На суше меня ждали, и если бы в данный момент Я-Арина могла смеяться, то захохотала бы в голос, слишком уж ошеломило прошлое. Загорелая желтоватая, как и у меня, кожа, черные смоляные коротко остриженные волосы, прямые узкие платья на бретелях и кроткие, покорные глаза коров, ведомых на бойню. Все это казалось не так чтобы совсем узнаваемо, хотя что-то такое знакомое определенно улавливалось, но острый край пирамидальной постройки, видневшийся вдалеке за темными головами не оставил права на ошибку.

'Бог мой! Египет!'.
– Такой поворот событий я не смогла бы предсказать. Предполагала эпоху Возрождения во Франции или индейское племя в Америке, даже эскимосы с Аляски промелькнули в моих предсказаниях прошлого, но такого я точно не ожидала. По странному стечению обстоятельств моя душа, или как там это назвать, скиталась как ненормальная по страницам истории человечества. Двадцать первому веку предшествовал восемнадцатый, ему, в свою очередь, пятнадцатый, все это еще куда ни шло, но, судя по льняному одеянию и украшениям, в которые меня аккуратно и настороженно облачали служанки, я переместилась во времена до нашей эры. Либо я, перескочив одну из жизней и вспомнила самую первую, именно так как и хотела, либо душа брала тысячелетнюю передышку и слишком долго прохлаждалась между второй и третьей жизнями.

Мои волосы снова блестели чернотой, тяжелые, длинные, очень ухоженные. Девушки собрали их в две тугие толстые косы замысловатого плетения и покрыли голову венцом, украшенным драгоценными камнями, рассмотреть его как следует, я не успела. Меня нарядили как куклу. Украшения звенели и переливались в ушах, на запястьях и шее, они, на взгляд Я - Арины, были выполнены грубо, но камням позавидовали бы именитые коллекционеры двадцать первого века. 'Жаль, что из прошлой жизни ничего нельзя протащить в настоящее. Вот это была бы контрабанда, так контрабанда'.

На голые ступни надели кожаные сандалии, в то время как Я - Арина старалась внимательно прислушиваться к тихим мыслям Я-Этхи. Выловить из них свое теперешнее имя получилось без проблем, самолюбивая и высокомерная женщина, которой я сейчас являлась, про себя произносила его чуть ли не через мысль.

'Этха, ты самая умная, проницательная и хитрая по ту и эту сторону Нила, и пусть глупый фараон считает себя сыном Амона, делать он будет только то, что скажешь ты', - пела себе самоуверенные дифирамбы моя 'новая - старая' сущность, пока в сопровождении прислужниц шла от реки к массивному светло-песочному строению.

Раскаленная, оплавляющая все вокруг температура переносилась привычно и нисколько не раздражала Я - Этху, белое тело Я - Арины под такими палящими лучами уже давно бы заработало тепловой удар и ожоги.

'Наверное, именно после этой жизни в настоящем я так ненавижу душное лето'.

Величественное здание с высоко расположенными узкими зарешеченными окнами оказалось внутри прохладным и кишело массой народа. Мужчины, одетые по пояс и женщины, все в тех же простого покроя прямых открытых платьях, сновали туда - сюда, перенося амфоры, подносы с едой, кувшины, стопки тканей и всевозможные бытовые и религиозные предметы. Изнутри жилище походило на огромный муравейник с высокими потолками, подпиравшимися огромными изукрашенными орнаментом колоннами.

По тихим, но амбициозным думам Я - Этхи и подобострастным безмолвным поклонам, отдаваемым мне всеми встречаемыми людьми, Я - Арина поняла, что занимала высокое положение при фараоне, какое конкретно, оставалось непонятным, поскольку даже мысли старались обходить эту почему-то запретную тему стороной.

Я вошла в большую комнату, стены которой драпировали отрезы из кожи и ткани, изображавшие священные церемонии жертвоприношения. Сопровождающие девушки, омыли мои ноги и умаслили тело ароматическими благовониями. Я - Арина, вслушиваясь во внутренний монолог, Я - Этхи, пыталась найти упоминание о Чибе, предположительно, собаке, о которой помнила Я - Элиза, но, кажется, в пятнадцатом веке я путешествовала по волнам памяти совсем не в Египет.