Весенний дождь, усилившись вдвойне,По тонкой крыше барабанил мерно.Мы за вином мечтали о войнеИ пели песни голосом неверным.Белёсый долго колебался день,Огни горели на соседней дачеИ прерывая нашу дребеденьТряслись под гору легковые клячи.Увы! никто не ведал за столом,Как близок берег легковой охотыОт тех, кто глупо пели о быломИ о сраженьях с озорной охотойЧто сменит летом смертоносный громГрозы весенней непорочный голосИ у певцов над молодым челомНе побелеет кучерявый волос.И уж летящая издалекаИх поцелует смерть среди поляныИ
выронит ослабшая рукаТяжёлое оружие улана.1924
10. «Когда стеная как хор валькирий…»
Когда стеная как хор валькирийНад нами очередь перелеталаЖалел я френч мой не из металлаИ бескозырка моя не киверКогда же старший влетая в городКричал команду на всём скакуЯ видел сзади расшитый воротИ африканский его скакунЯ думал спрыгнет. На барабанеРазложит быстро табак и картуНо шёл он с нами спокойно в банюИ огорчался теряя в картыСегодня ж руки я на коленаКладу пред зеркалом моим и вдругЯ вижу остров Святой ЕленыСтарик и капковый его сюртук1924
11. Елена – Alias – Дендритис,
Покровительница Родоса
Посвящение в трёх вариантах
Вариант A
Как Фауст я спустившись в бывший мирНашёл Елену той же не иноюИ уж готов Троянскою войноюСмутить души эпистолярный мирСтоят цари пред долгою стеноюПо ветру вьётся эллинский мундирНо в стане неподвижен командирНо вот он встал: сражён Патрокл мною.Елена Ты пленившая ТезеяПокинь пергамент выйди из музеяИ дружескую кровь остановиНо конь судьбы уже подкачен к двериЯ выхожу в богов упорно веряИ воинам сим предаюсь любви
Вариант B
Пришла в кафе прекрасная ЕленаЯ нем; все неподвижны; нем гарсонЕлена Ты встряхнула мёртвый сонВоскресла Ты изнебытия плена.Я с подозрением поцеловал високНо крепок он. Но он не знает тленаМешает стол мне преклонить коленаНо чу! оружие стакану в унисон.Изменника я войсковой оплотВздымаю стул; но вдруг проходит годСмотрю кругом: не дрогнула осадаО Троя что ж погибнет АхиллесНо вот Улисс; он в хитру лошадь влезИду за ней, хоть умирать досада
Вариант C
Парис и Фауст; Менелас, ТезейИ все им современные цариТебя ль не знают, что ж и днесь цари.О разомкнись пергамент и музейЯ поступаю в армию. СмотриВот! Троя вот! и сколько в ней друзей,Погибнем мы от дружеских связейНо Ты повешенная над землёй пари.Геракл раз уж брал несчастный градЗачем мы новых возвели оград.Миг гибели за десять лет сраженьяТвои глаза за всю мою судьбуВедь даже Гёте и Гомер в гробуЧто жили лишь для Твоего служеньяПариж. 26. XII. 924
12. «Оне сидели на блестящих стульях…»
Оне сидели на блестящих стульях,А я за ними наблюдал в окнеВедь я живу [среди] рабочих в ульеГде лестницы и нужники однеИ попивая ароматный чай(Так там дымится жёлтая моча)Они слова бросали невзначай,Я даже выругался сгоряча.И ухожу, бросая взгляд косой,И вдруг заметил, от меня в углуСидит скелет с блестящею косойИ разливает кофе по столу.И вдруг заметивши меня в окне,Как будто поздоровался со мноюНо замечали ли его онеБолтая за зеркальною стеною.1924
13. «Скажу не может сладкая морковь…»
Скажу не может сладкая морковьВас заменить. Вас о безвкусны розыСын
Севера я полюбил морозыИ шасть на юг. Но шасть назад любовьОднообразны и прекрасны грёзыКоль шарики катятся. Венка кровьЗа белым шаром шар морковный вновьОвалы губ. Затем овалы-слёзыБесплодная вползает красотаНа кафедру за нею шасть! мечта«За всем» потом как завсегдатай – гореИ заспанный служитель человекСажает каждый нововшедший векНа синее сиденье прямо в горыI. 1925
14. «Играли облака бравурно…»
Играли облака бравурноИм хлопал воздух раз два триВ лучах сиреневых зариМне было холодно и дурноКасалась снега мокрая ногаСпускался с неба зимний вечер падкийРека как дева хладная строгаНе шевелила вовсе юбкой гладкойУкрадкой дни летели без оглядкиСвятая жизнь топорщилась мояКак воротник что натирает шеюЯ часто думал вот та самаяОт коей умирают и лысеютСлегка течёт и вся во власти силИ всё ещё гордится хоть и нечемКак толстое пальто что я носилНевероятно поднимая плечи<1925>
15. «Как всё разошлось, как всё минуло…
Как всё разошлось, как всё минулоЧто мешало зачем мешатьТы нагнулась и камешек кинулаНе боюсь мол словес мышатВластно мокрое небо шумелоБились ветви в холодном потуТвёрдый нос твой из белого мелаВ чёрном воздухе провёл чертуЧас итога как жёсткая тогаДень покрыл. Совершенно темно.Вышел поезд на горку из логаПассажирка взглянула в окноИ в гудении пара и жараВ хлёстком лязге колёс-ножейХрустнул вечер в зубах как гитараРазбудив постовых сторожейСемафор замахнувшийся шашкой,За железным упал соловьём,Мы надели неловко фуражки,Мы вернулись на дачу живьём.1925
16. Аквар<и>ум
Марку Мария Талову
Кафе, нейтральный час подводный светОтёки пепла на зелёных лицахВторые сутки говорит соседИ переутомлённо веселитсяВсплывает день над каменной рекойВозобновляется движение и счастьеИ воскресенью честь отдав рукойВосходит флаг над полицейской частьюТак вот она [так вот она]: земляЯ наконец достиг её и тронулКак рваный киль пустого корабляЧто в мягкий ил врезается без стонуТак вот она какая жизнь людейВот место где пристёгнуты подтяжкиВот рай где курят и играют в шашкиПод дикое жужжание идейНе верил я что можно жить в водеНе выплывая и не умираяИ даже не заботясь об едеА как-то так вздыхая и играяПаря бездумно в голубой беде.Париж 1924–1925
17. Елэне
Последний день перед опасной встречейДо завтра! Мелкая душонка: Ты судьба.Ужель смогу до встречи уберечь яИ воспитать любовь: Тебя! Тебя; но ба!Осёл! осёл! неисправимый этот,Ребёнок этот. Я боюсь (отец),Что обойдя вокруг земного светаКо мне б он не вернулся наконец.С привычками холодного буянаС сноровками испытанного пса.Всё ж не большой тревогой обуянаГлядит душа на поезд искоса.Вагоны цифр на снеге циферблатаВот первый класс: вот третий класс: второй:Вот пять: вот шесть, вот класс седьмой бесплатный:Он встречи милостыня (Ты тяжка порой)!Но ан в окне (мой сын) Моя любовьЯ дрогнул дрогнул. (Хоть и рад со злости.)В котле кипит крылатом водна кровь.Она свистит. И шасть ко мраку в гости.<1925–1926>