Небывалое бывает (Повести и рассказы)
Шрифт:
Почувствовал каптенармус свою вину. Молчит, переминается с ноги на ногу.
— Под арест, на гауптвахту, на десять суток! — отдал приказ Суворов.
Пошел Суворов дальше. Входит в третью палату:
— Чем больны, чудо-богатыри?
— Это раненые, — отвечает за солдат санитар.
— Какие еще раненые? — удивился Суворов.
Войны в это время никакой не было.
— Это из батареи поручика Кутайсова, — объяснил санитар. — На учениях пушку разорвало, ваше сиятельство.
Кликнул Суворов поручика, отругал, что за снарядами и пушкой плохо следит, и тоже под арест, на гауптвахту,
Прошло около месяца. Появились у солдат и валенки и рукавицы. И в помине не осталось тухлой капусты. Кутайсов и другие офицеры стали собственноручно проверять снаряды и пушки.
Прошелся Суворов вновь по госпиталям. Ходит по палатам, а палаты пустые. Вместо прежней тысячи человек с трудом сорок больных насчиталось.
Ходит Суворов — доволен. Не любил фельдмаршал госпиталей.
Императрица Екатерина Вторая поручила Суворову обследовать Сестрорецкий оружейный завод.
Стали на заводе готовить Суворову торжественную встречу. Начальник завода выехал на Петербургский тракт, чтобы заранее встретить фельдмаршала.
А Суворов в это время в простой солдатской куртке на таратайке кружным путем по битой проселочной дороге приехал на завод и прямо в оружейные мастерские.
Ходит Суворов по мастерским, смотрит по сторонам.
Осмотрел карабины — хороши карабины. Осмотрел штыки — хороши, остры штыки.
Поглядывает на Суворова мастер Иван Хомяков.
«И чего это, — думает, — солдат здесь крутится?»
— Эй, служивый, чего ты здесь?
— Да так себе. Так себе. Ничего, — ответил Суворов. — Кто мастер?
— Ну, я мастер.
— Как звать?
— Иван Хомяков.
«И чего еще привязался!» — думает мастер.
— Ступай, — говорит, — служивый, своей дорогой. Тут фельдмаршала ждут. Увидят тебя — попадет.
Суворов ушел.
Не встретил начальник завода высокого гостя, вернулся назад. Хомяков ему и рассказал о неизвестном солдате.
— Какой солдат?
— Да такой старенький.
— Старенький?! А росту какого?
— Небольшого, выходит, росту. Поменьше чем среднего.
— Худощав?
— Худощав.
— Сед?
— Сед.
— Волосы хохолком впереди?
— Хохолком.
— Глаза голубые?
— Голубые.
— Так это ж Суворов! — закричал начальник.
Иван Хомяков так и присел. Бросились искать «солдата», а его и след простыл: ни таратайки, ни лошадей.
Перепугался начальник завода. Хомякова ругает, стражу поносит. Да и мастер струхнул — выходит, сам же Суворова с завода выпроводил. Волнуются они, ждут наказаний.
Через неделю из Питера прибыл пакет. Пакет от самой государыни. Держит его начальник в руках, вскрыть не решается — отставка, думает. Вскрыл. Развернул бумагу, одним глазом искоса смотрит, руки дрожат, сердце стучит. Читает. Читает и не верит своим глазам: в бумаге добрые слова про сестрорецкие штыки и карабины, монаршее благословение начальнику и приказ о выдаче Ивану Хомякову и другим мастерам по сто рублей серебром за искусство в работе.
Многие проступки мог простить Суворов своим солдатам и офицерам, а вот ответа «не могу знать» не прощал.
«Не
терплю «немогузнаек», — говорил Суворов. — От них лишь позор армии».И вот как-то Суворов приехал в свой любимый Фанагорийский полк, решил устроить офицерам экзамены.
Расселись офицеры рядком на лавках. Напротив — командир полка и Суворов.
— Что такое атака? — обратился фельдмаршал к майору Козлятину.
— Атака есть решительное движение войск вперед, имеющее целью уничтожить противника, — отчеканил Козлятин.
— Дельно, дельно, — похвалил Суворов. — Правильно. А что такое супренировать? — спросил у капитана Проказина.
— Супренировать, ваше сиятельство, — ответил Проказин, — это значит напасть неожиданно, застать неприятеля врасплох, разбить, не давая ему опомниться.
— Дельно. Дельно, — снова похвалил Суворов.
Доволен фельдмаршал: знающие офицеры. И командир полка доволен. Сидит улыбается, а сам Суворову все время на молодого поручика Ртищева показывает.
— Это, — говорит, — самый знающий в полку офицер. Умница!
Дошла очередь и до Ртищева.
— А ну-ка, скажи мне, Ртищев, — произнес Суворов, — что такое есть ретирада? [23]
23
Ретирада — отступление.
Замялся поручик и вдруг…
— Не могу знать! — выпалил.
Все так и ахнули. Ну, все дело испортил. Офицеров подвел. Командиров полка опозорил.
Рассвирепел Суворов, вскочил с лавки.
— Немогузнайку подсунули! — закричал, затопал ногами.
Повернулся, выбежал из избы прочь, сел на коня и хотел уехать. Да вдруг призадумался. Слез с коня, снова вернулся в избу, снова к поручику:
— Так что такое есть ретирада?
— Не могу знать, ваше сиятельство. В нашем полку такое слово никому не известно. Полк наш суворовский, полк наступающий!
Глянул Суворов на Ртищева и вдруг закричал:
— Ай да полк! Ай да полк! Славный полк — Фанагорийский. Значит, никто не знает?!
— Так точно, ваше сиятельство.
— Вот уж не думал, что проклятый немогузнайка доставит мне столько радости! — прослезился Суворов. — Вот так Ртищев! Ай да Умищев!
Секунд-майор граф Калачинский нажил себе в армии немало врагов. Невыдержанным был секунд-майор на язык. Чуть что — обязательно кого-нибудь обидит, ввяжется в спор, накричит или скажет дурное слово. Вот и невзлюбили его товарищи. Вот и появились у майора враги.
Как-то пришел Калачинский к Суворову, пожаловался на своих товарищей.
— Помилуй бог! — проговорил Суворов. — Ай-ай, как нехорошо! Враги, говоришь? Ай-ай. Ну, мы до них доберемся.
Прошло несколько дней. Вызвал к себе Суворов секунд-майора.
— Узнал, — говорит, — я имя того главнейшего злодея, который вам много вредит.
— Капитан Пикин? — выпалил Калачинский.
— Нет.
— Полковник Лепешкин?
— Нет.
— Поручик Вяземский?
— Нет.
Стоит Калачинский, думает, кто бы это мог быть еще.