Нечестивое дело

— Ох… О, Боже… — он согнулся вдвое и хохотал, пока из глаз не брызнули слезы. — Ох, Кастиэль, дорогой мой, прости… Я… Я увидел тебя здесь и просто подумал, что ты… Но ты… Ох, Господи… — и он снова залился смехом. — Видел бы ты свое лицо. Бесценное зрелище, — наконец, он справился с дыханием и, протерев глаза, похлопал ангела по плечу. — Спасибо. Правда, мне это было нужно.

Кастиэль стоял неподвижно, в напряженной позе:

— Разве не ты преломил хлеб с Его сыном?

— О, да, — Иуда посмотрел в небо, погрузившись в прошлое. — Да, я. Мы преломили хлеб, и я преклонил колени у его ног. И мы о многом говорили. — Он тряхнул головой, без следа прежней веселости, с тяжелым черным взглядом и жестким голосом. — Но теперь я служу другому господину!

Кастиэль, съежившись, отшатнулся.

— Прости. Плохие воспоминания, — Иуда шагнул к ангелу и стряхнул невидимую ниточку с его плеча. — Иди. Спускайся вниз. Будь со своими людьми.

«Со своими людьми».

Кастиэль неохотно посмотрел на истерзанное поле под дымовой завесой. То, что он видел там, напоминало картину Иеронима Босха в интерпретации Кена Бернса [86] . Демоны — всадники и пешие — окружали оставшиеся палатки, метались по стоянке, били окна полицейских машин и поджигали их. На место прибыли еще с полдесятка машин, и копы, укрывшись за ними, начали отстреливаться. Один из демонов заставил лошадь запрыгнуть на крышу автомобиля и, замахнувшись саблей в диком стиле Пита Таунсенда [87] , отсек руку ближайшему полицейскому. Копыта вдребезги разнесли проблесковый маячок, осыпав асфальт снопом искр. Искалеченный коп таращился на обрубок, бывший совсем недавно его рукой.

86

…картину Иеронима Босха в интерпретации Кена Бернса— Иероним Босх — нидерландский художник, соединивший в своих картинах черты средневековой фантастики, фольклора, философской притчи и сатиры; его называют сюрреалистом 15 века, «почетным профессором кошмаров».

Кен Бернс — известный американский кинорежиссер-документалист.

87

Пит Таунсенд— британский рок-гитарист, певец, автор песен. Особенностью игры Таунсенда на электрогитаре является крайне широкий размах правой рукой при ударе: прямая рука вращается в плече и задевает струны в момент прохождения над ними.

— Я пришел поговорить с тобой, — сказал Кастиэль.

— Мне жаль, что ты напрасно проделал такое путешествие, — голос Иуды сочился сочувствием.

— Не напрасно, если я смогу помочь, — возразил ангел. — А я смогу. Но сначала я хочу знать, расскажешь ли ты мне все, что тебе известно. Ты должен рассказать мне все, что знаешь.

— Я понимаю, что тяжело слышать такое, — проговорил Иуда. — Но учитывая то, что я о Нем знаю, честное слово, ты должен быть благодарен своей неосведомленности. Она во благо.

Невозможно было угадать, лжет ли демон или нет. В любом случае, Иуда был прав: надо спускаться вниз и быстро, пока осталось, что спасать.

— Кастиэль, — сказал Иуда уже ему в спину. — Было приятно повидаться с тобой. Не пропадай.

Глава 31

Дин не знал, когда именно они начали проигрывать битву — если они хоть когда-то начинали в ней побеждать, конечно. Но увидев первую волну демонов, наводнивших парковку и методично уничтожающих полицию и реконструкторов, он понял, что над исходом задумываться не приходится. МакКлейн, валяясь на мостовой, смеялся.

— Нравится? — спросила шериф Дэниэлс прямо в изуродованное лицо. — Еще хочешь, ты, бездушный урод?

МакКлейн уже не мог говорить, но продолжал клокотать, растянув окровавленный разорванный рот в истерической усмешке. Почти все его зубы вывалились, а оставшиеся торчали во все стороны, как надгробия после торнадо. Яркие черные глаза смотрели одновременно на все вокруг, но только не на шерифа, которая снова прижала запястье к его коже — на этот раз к лицу. Дин взглянул на татуировку: она не светилась, но что-то такое в ней было, как будто сами линии нагревались изнутри. Дин сразу вспомнил о светящихся циферблатах старых радиевых часов, от которых, по слухам, можно было заработать рак.

— Эй, шериф, что…

— Спокойно, — шикнула Дэниэлс, не отрываясь от МакКлейна. — Еще раз спрашиваю. Где петля?

Томми улыбнулся еще шире:

— Я ее разрезал. Порубил на куски и развеял по четырем ветрам.

— Лжешь, — она оттянула демону веко, полностью обнажив черную склеру, и обратилась к Дину: — Подержи его. Прижми к земле.

— Чего? — переспросил Дин. — С каких это пор мы лучшими друзьями заделались?

— Если под другом ты понимаешь того, кто спас твою задницу, то да, заделались. Я все еще понятия не имею, кто ты, ко всем чертям, такой, но сейчас я твоя единственная надежда.

— Как патетично, — съехидничал Дин. — Простите, шериф, я лучше воспользуюсь случаем.

— Ты не обязан мне доверять. Просто делай, что сказано. Я потом все объясню, ладно?

— Делать, что сказано? Вы теперь так, да? — вытаращился Дин. — А не пошли бы вы к черту, леди!

Он развернулся и медленно, но упорно пополз прочь. Земля была усыпана битым стеклом, ветками и камнями. Дин во что-то врезался, однако, прежде чем понял, во что именно, кто-то взял его под руку и осторожно, но твердо поднял на ноги. Старший Винчестер пошатнулся, но ощутил себя устойчивее, увидев, кто ему помог.

— Кас. Приятно видеть, что ты вступил в игру.

Кастиэль кивнул и протянул ему нож Руби:

— Я принес тебе кое-что.

Нож привычно лег в руку. Дин оглянулся — шериф все еще пыталась удержать МакКлейна — и почувствовал ладонь ангела на своем плече.

— Дин, она права.

— Что?

— Шериф Дэниэлс. Она и ее семья несут святую обязанность: они были хранителями петли в течение поколений.

— Слушай, Кас, я понимаю, что ты еще не остыл после того, как Сэм грохнул твоего Свидетеля и все такое, но…

— Это уже неважно, — Кастиэль сжал пальцы на его плече сильнее, почти до боли. — Я сменил приоритеты, — и он внезапно исчез.

Вздохнув, Дин сунул нож за пояс и вернулся к Дэниэлс и МакКлейну.

— Передумал? — удивилась шериф.

— Не хочу об этом, — Дин присел на корточки и здоровой рукой прижал плечи и грудь Томми к асфальту.

Шериф, наклонившись так близко, что старший Винчестер почувствовал запах ее шампуня, поднесла татуировку аккурат к глазному яблоку демона. Послышалось слабое шипение, как от нагретого докрасна клейма на коже — МакКлейн вскрикнул и забился.

— Где петля? — повторила шериф, заглушая его вопли. — Где седьмой шлаг?

Подержав запястье еще мгновение, шериф убрала руку. МакКлейн хватал ртом воздух. Дин увидел, что на стеклянистой черной поверхности остался слабый отпечаток татуировки, похожий на крохотный сложный чертеж. Из уголка глаза катились красновато-черные слезы.

— Потерял… — выдохнул демон, — выронил где-то, — он ухмыльнулся и выдавил слабый смешок. — Уже неважно… ты проиграла… тупая сучка… — он втянул щеки и отхаркнулся.