Нечисть

Ленин смотрел на старого сварщика. Внимательно, исподлобья, хмуря литые брови. А потом вдруг заговорил:

– Как можно спать, товарищ, в такую тяжёлую для трудящегося люда пору? Когда мировая буржуазия расправила свои хищнические крылья и тянет когтистые лапы к горлу обескровленного пролетариата? А?

– Да я это… – только и пролепетал Степан Ильич в ответ. Голос спросонья был хриплым и слабым. Ленин его пугал. Хотя была в нём и какая-то гипнотически притягательная сила.

– Сегодня вы, товарищ, это, а завтра ваш завод того! – строго сказал ему Ленин. А ещё Ильич! Тёзка мой по батюшке. Нельзя так, товарищ! Нельзя спать в такое трудное время!

У Степана Ильича заныло в груди. Тяжким бременем прижало его чувство вины. Он обернулся: не видит ли жена. Но жена крепко спала, отвернувшись к стене.

Сварщик вновь повернулся к Ленину.

– Что мне делать, Владимир Ильич?

Ленин засветился как будто ещё сильнее, словно кто-то обильно измазал его белым фосфором.

– Ситуация назрела, прямо скажем, революционная. Ждать больше нельзя! К ружью, товарищ! Отстоим завод в честь столетнего юбилея Великого Октября!

Чувство вины сделалось сильнее. Ведь и вправду – в этом году сто лет со дня революции, а Степан Ильич и забыл. А всё потому что седьмое ноября больше не красный день календаря… И рабочий человек теперь не в почёте. Нет, нельзя, ни в коем случае нельзя отдавать завод немцу в такой год!

– Отстоим, Владимир Ильич, – Степан вскочил с дивана и встал по стойке смирно. – Отстоим! Во славу Великого Октября!..

Ранним утром Степан Ильич пришёл на завод, хоть директор вчера и объявил об отгуле. На вахте сказался, что нужно доделать заказ и убрать рабочее место – приготовиться к приезду нового хозяина, так сказать. Закрылся в цеху и принялся за дело – а дело предстояло непростое: отстоять завод. По заветам великого Ильича…

Хорошо, хоть никто не беспокоил. Только в обед приехал директор, который, впрочем, практически не обратил на сварщика внимания. Делает там что-то старый – и чёрт с ним. У директора своих проблем хватало. Надо завтра цех инвестору сдать, документы все уже подписаны, деньги в банке на аккредитиве… А со Степаном Ильичом ссориться не хотелось. Видно же, что мужик переживает. Прикипел к заводу… Ох уж эти старики-разбойники!..

Директор пробыл недолго, а Степан Ильич трудился до позднего вечера. Ушёл уже затемно. Вернулся домой, выпил сто грамм, посмотрел телевизор и лёг спать. Жена только покачала головой: муж в последнее время ходил сам не свой, оно и понятно: завод, где он отпахал сорок с лишним лет, закрывать собрались…

А на следующий день в вечерних новостях (правда, далеко не на всех федеральных телеканалах и уж точно не в списке самых важных) вышел сюжет о том, как в одном из райцентров N-ской области подпавший под сокращение рабочий захватил завод.

Ведущий загробным голосом сообщил, что поступают тревожные вести из регионов, а затем на экране возникла картинка с заводом. Камера оператора выхватила огромный алый плакат, закреплённый на крыше одного из цехов, на котором крупными неровными белыми буквами было выведено: «ЗАВОД ИМЕНИ 100-ЛЕТИЯ ОКТЯБРЯ», а внизу более мелким шрифтом подписано: «Хрен вам, а не цех!»

Затем специальный корреспондент с места событий поведал печальную историю провинциального предприятия, оказавшегося на грани банкротства, которое должен был выкупить и спасти от разорения немецкий инвестор. Однако именно в день его приезда один из рабочих завода заварил все входы и выходы в цех, вывесил только что продемонстрированный транспарант (камера ещё раз крупно выхватила надпись «ЗАВОД ИМЕНИ 100-ЛЕТИЯ ОКТЯБРЯ») и потребовал передачи предприятия под управление «трудящихся масс» (корреспондент подчеркнул, что дословно цитирует ультиматум захватчика).

Старое и новое руководство предприятия попыталось провести с доморощенным террористом переговоры, которые, однако, не увенчались успехом. После этого последовало небольшое историческое отступление, посвящённое столетнему юбилею октябрьского переворота, руководимого большевиками, примером которых, по всей видимости, и воодушевился почётный сварщик.

Как раз в это время подтянутый к месту событий ОМОН принял решение о штурме, и камера в прямом эфире показала, как облачённые в броню бойцы окружают здание цеха. Оператор следовал за цепочкой полицейских.

Внезапно раздался взрыв, который все поначалу приняли за начало штурмовой операции, однако уже в следующую секунду омоновцы бросились врассыпную от цеховых ворот. Ещё через мгновение тяжёлые ворота отворились, и в клубах огня и дыма оттуда показалась бронированная тележка с установленными на ней баллонами и приспособлениями из трубок, которую толкал перед собой закованный в латы из сваренных металлических пластин рыцарь. Оператор оказался на земле, и дальше съёмка велась в довольно непривычном ракурсе «снизу-вверх».

Рыцарь же двинулся на ОМОН, толкая перед собой тележку, поливающую полицейских огнём. Позади него инфернально полыхало зарево пожара. На цеховой крыше гордо трепетал алый транспарант «ЗАВОД ИМЕНИ 100-ЛЕТИЯ ОКТЯБРЯ».

ОМОН перегруппировался и ударил по рыцарю автоматными очередями. В это время в цеху грянул мощный взрыв, заставивший сложиться стены и обрушивший крышу. А ещё через мгновение сдетонировал и сам рыцарь, обдав округу густыми огненными струями. По замечанию корреспондента, скорее всего, одна из автоматных очередей угодила в размещенные на тележке баллоны с горючим газом, используемым в газосварочных работах. После этого полицейским оставалось лишь констатировать окончание штурмовой операции.

Оператор, наконец, поднялся с земли и показал дымящиеся руины цеха. Через минуту взволнованный корреспондент сообщил, что масштабы случившегося ещё только предстоит оценить. Согласно первичной информации в результате штурма пострадали несколько бойцов ОМОНа, которым сейчас оказывается необходимая медицинская помощь, а также погиб сам захватчик. Кроме того, по всей видимости, захваченный цех подвергся сильному разрушению, и в ближайшее время его нормальное функционирование восстановить вряд ли получится. Подвигло ли рабочего на такой поступок отчаяние или же он является участником террористической организации – будут выяснять компетентные органы…

Жир

Володя постоянно ел. Кушал, питался, потчевался. Всегда и везде. Его челюсти неутомимо измельчали и пережёвывали пищу, а желудок выделял океаны сока для переваривания. Его кишечник сладострастно урчал, расщепляя всё новые порции еды на белки, жиры и углеводы, а сфинктер блаженно трепетал, выпуская скопившиеся газы. Все остальные органы могучего володиного чрева, кажется, навсегда были обречены играть роль второго плана: они всего-навсего обеспечивали бесперебойную работу пищеварительной системы.

О, эти лоснящиеся от жира бифштексы с запечённым картофелем и баклажанами, хрустящие кусочки бекона, острый зельц, фаршированные перцы и разнообразнейшие салаты! Божественная скандинавская селёдка с брусничным вареньем и аппетитные комочки икры! Нежнейшие французские круассаны с вишнёвой начинкой, черничный пирог и воздушные завитки зефира!.. Он был готов есть с утра и до глубокой ночи.

Володин день являл собой чётко выстроенную последовательность из завтрака, обеда и ужина. Время между ними – невыносимые кулинарные пробелы, скрашиваемые, правда, обязательными лёгкими перекусами. Каждую свободную минуту жизни наш герой наполнял величайшим удовольствием питания. Потребления спагетти болоньезе и курицы-гриль, чудеснейшей краковской колбасы с мелко порубленным сельдереем и петрушкой.