Нечто в лодке по ту сторону озера...
Шрифт:
Я видел, что президент, судя по всему, является не единственной силой в стране. Ему противостоят различные структуры. И это противостояние идет не на уровне политической борьбы и дебатов в парламенте, это намного глубже. Скорее похоже на разделение сфер влияния и конфликт интересов. С виду вроде казалось, что президент Дорожин устанавливал свою сильную власть, отбивая ее у других личностей или каких-то группировок. Было ли это показательное выступление, или же президент на самом деле кровью и потом пробивал свою вертикаль власти — мне до конца трудно было разобраться. Я наблюдал другой фарс — как президент допускал где-либо ситуацию полного и абсолютно безнадежного катастрофического коллапса, а потом приходил с таким грозным лицом разруливал косяк и становился всенародным героем, под шквал аплодисментов произнося какую-нибудь пафосную, но до слез цепляющую что-то такое в глубине души, речь. И фигня то, что на протяжении десяти лет эта проблема копилась и никак не разрешалась, усугубляясь только с каждым годом, пока не была доведена наконец до такого состояния, когда ее уже невозможно было игнорировать, когда вскрывались такие вещи, от которых даже у активистов движения "Наше" в голове возникал когнитивный диссонанс, грозящий полной и далеко не быстрой перезагрузкой всей системы сознания. Хотя в последнее время я действительно наблюдал некоторые улучшения в нашей стране в тех или иных сферах, и мне казалось, что здесь на самом деле что-то меняется
Я видел фарс во всей этой государственной политике. И для меня это все было чем-то самим собой разумеющимся. Но все же некоторые вещи у меня вызывали… ну не то, чтобы прям шок, меня трудно было чем-то шокировать… но, по крайней мере, вводили меня в какой-то такой ступорок легкий. Я не понимал, как такое может происходить на ТАКОМ уровне. Правительство, как политическая сила, использовало до тупости примитивные и ничем не прикрытые приемы оказания воздействия на массовой сознание людей. Правительство играло на самых элементарных инстинктах и чувствах. Оно использовало самые простые способы заставить народ идти в нужном направлении. Я поражался — как так? Ведь у нас не Америка, не Запад, это там проститутка, мило называемая секс-бомбой, может агитировать за кандидата на выборах, и люди будут на это вестись. Но ведь у нас же так не пройдет… Или пройдет?… Нет, не пройдет. У нас ведь есть люди с высшим образованием, есть интеллигенция, есть молодежные движения с альтернативной философией, есть люди религиозные, есть какие-то понятия морали и нравственности. Не то, чтобы этого всего не было на Западе, но у нас все-таки это автоматически формирует у людей какое-то альтернативное мышление. А тут — такая, извиняюсь, полная ХРЕНЬ.
Вот так, к примеру, правительственная партия "Медвежья лапа", чтобы привлечь на свою сторону больше народа, эксплуатировала на популярности известных людей. То есть люди, которых по тем или иным причинам знала вся страна, а также те люди, которых по каким-то причинам уважали и которые представляли из себя что-то вроде "народного героя" — вступали в партию и даже получали депутатский мандат в Государственной Думе. И все бы ничего, но проблема была в том, что такими людьми становились не какие-нибудь известные общественные деятели, не профессора или члены академии наук, не юристы или экономисты с докторскими степенями и даже не журналисты, а всякие там спортсмены, гимнасты (или гимнастки), актеры, стилисты или даже просто какие-нибудь тусовщики и тусовщицы, которые прославились исключительно за счет своей гламурной, ни к чему не обязывающей жизни. То есть членами партии и депутатами в Думе становились не просто люди, которые не имели к политике никакого отношения, в принципе, а люди, которые даже толком не знали, что реально нужно сделать в этой стране, чтобы страна смогла встать с колен и отмыться от грязи и крови — и уж тем более они не знали, как это нужно сделать. Но это, в общем-то, было и не важно, потому что задача этих людей заключалась не в том, чтобы составить грамотные законы и проконтролировать их грамотное исполнение — и даже не в том, чтобы бороться с коррупцией или демографическим кризисом — а всего лишь в том, чтобы привлечь голоса своих поклонников на сторону этой самой правительственной партии и просто тупо повысить ее рейтинг. Это был просто такой пиар-ход. Кумиров молодежи просто использовали как ярко блестящие, слепящие глаза, но абсолютно бесценные, безделушки, на подобии тех, которые используют в своих клипах пафосные рэперы, демонстрируя в качестве дорогих украшений бутафорский реквизит, выдавая стекло за бриллиант, а фольгу за платину — чтобы сэкономить на бюджете по раскрутке проекта и формированию статуса. Это даже не шоу-бизнес, это еще круче — это политика с использованием приемов и законов шоу-бизнеса. Одним их таких приемов было — раскрутить, а точнее, впарить пустышку и заставить всех восхищаться этой пустышкой, заставить всех почитать пустышку за нечто стоящее. Одним из основных законов политики и шоу-бизнеса было: людей всегда можно заставить жрать дерьмо… если постараться. Государство работало со своим народом как с проголодавшейся отупевшей обезьяной — заманивало в клетку большим сочным желтым бананом. В данном случае роль такого большого сочного желтого банана выполняли известные актеры, спортсмены, артисты, и другие работники развлекательного жанра. А иногда и вообще происходило нечто совсем уж невероятное — членом или даже лицом правительственной партии становились популярные люди, которые в значительной степени своей популярности были обязаны публичному… хм… стриптизу. Что хорошего могла принести стране стриптизерша и, по совместительству, ведущая какого-то музыкального канала — лично я не понимал. И мне почему-то казалось, что известные общественные деятели, профессора и члены академии наук, юристы и экономисты с докторскими степенями и даже журналисты — тоже как-то слабо себе это представляли. Но факт оставался фактом — государство в своей правительственной пропаганде использовало настолько примитивные и открытые, ни чем не замаскированные, методы, что оболванивание МАСС становилось просто неприлично очевидным. Правительство всегда целенаправленно и планомерно работало над формированием сознания своего народа — работало таким образом, чтобы превратить мышление большинства людей либо в рабское, страхом загнанное в угол, либо в животно-обезумевшее фанатичное. Но после дешевых пиар-акций с применением рекламных технологий и привлечением популярных артистов, которые кроме актерской игры в боевиках или длинных красивых ног, закрученных вокруг обруча на олимпийских играх, в общем-то, ничего другого продемонстрировать больше не могли — после такой откровенной и не прикрытой пропаганды у меня оставался один вопрос: то ли правительство действительно считает свой народ просто стадом баранов, что работает с ним настолько грубо, то ли этот народ действительно является просто стадом баранов — если уж с такой легкостью ведется на весь этот лохотрон?
И я не знаю, как там у известных общественных деятелей, профессоров и членов академии наук, юристов и экономистов с докторскими степенями и даже журналистов — но лично у меня почему-то не вызывала уважения и какого-либо доверия Дума, в которой одна треть состояла из спортсменов и певцов, вторая треть — из олигархов и воров в законе, а последняя треть — из просто психически не уравновешенных людей, постоянно бегающих со стаканами воды и непременно жаждущих эту воду на кого-нибудь да выплеснуть.
А нет — еще оставались коммунисты, да!… да… м-да…
Это сильно утешало, конечно.
Продолжая нить рассуждений, я останавливался перед вопросом — "А чем же я отличался в данном
случае от правительства своей страны?" Кроме невероятно огромной разницы в масштабах, и того, что я работал, как мне казалось, не настолько грубо — существовало и другое, более значительное, отличие. Все-таки конечным результатом моей работы являлась свобода разума и независимость мышления человека. Я давал выбор. А именно его, как ни странно, как раз и не хватало. Сознание людей уже было сформировано обществом, государством и различными проявлениями культуры. И большинство людей, не могли выйти за те рамки, которые эти реальности для них установили. Моя задача заключалась в том, чтобы человек начал, и даже захотел сам искать истину. Я должен был не затащить толпу в храм и удержать ее там любыми способами. Я должен был сделать так, чтобы вера человека стала его личной верой, его личным решением, его личным осознанием — его личным выбором. И уж если человек сам, имея все знания, осознанно, выбирал дорогу, ведущую, по моим представлениям, в ад — здесь моя работа была закончена, и больше я уже ничего не мог сделать.Мне оставалось только молиться.
Но до этого момента еще нужно было дойти. Вначале необходимо было разрушить в сознании человека некоторые стереотипные представления об определенных вещах, раздвинуть границы его мышления и сделать процесс восприятия реальности более объективным — чтобы он происходил без оглядки на какой-то собственный и не всегда правильный опыт.
Итак, этап третий — разрушение стереотипов и постепенное приобщение человека к религиозным ценностям и церковным понятиям.
Человеческий разум ко всему привыкает. Но иногда поступление какой-либо новой информации в старую и уже сформировавшуюся громоздкую и очень инертную систему мышления — приводит либо к полному отторжению этой информации, либо начинает перестраивать сознание, что в свою очередь приводит к когнитивному диссонансу, затем рождает внутренние конфликты, и еще может просто переклинить мозг, тогда разум человека может просто зависнуть, и человек… двинется в сторону светлого и безоблачного бесконечного горизонта… и обратно уже не вернется. Но это крайние случаи. Как правило, даже если человеческое сознание не принимает ту или иную информацию, и эта информация не проходит через фильтры сложившихся стереотипов — тем не менее, она оставляет свой некий определенный след и самое главное оседает где-то в глубинах памяти. Последующие попытки внедрения этой информации в разум приводят к тому, что разум начинает привыкать и со временем воспринимает эту новую информацию уже как нечто более-менее знакомое и относительно понятное. Если действовать аккуратно и ненавязчиво, то рано или поздно начинают включаться процессы анализа этой информации, в ходе которых человек может обдумывать это новое, что совсем недавно ему казалось чем-то невероятным или не правильным. Так сознание человека постепенно привыкает к тому, что совсем недавно отторгало и идентифицировало, как нечто чужое и не приемлемое для восприятия. Планомерное и целенаправленное доведение данной информации до сознания приводит к тому, что рано или поздно разум все-таки начинает воспринимать эту информацию без каких-либо серьезных опасений и перестает строить преграды для ее проникновения в мозг. То, что совсем недавно казалось чуждым — теперь становится чем-то совершенно естественным и уже кажется таким… ну… относительно нормальным. Человек привыкает. Здесь очень важно, чтобы на этом этапе в самом начале сознание человека не получило какого-либо негативного эмоционального опыта при восприятии этой информации. Очень большой ошибкой многих людей, в том числе религиозных, является чрезмерное навязывание своих идей, их постоянная и непрерывная и слишком частая пропаганда — наступает момент, когда люди уже не могут слышать об этих вещах, когда поток информации, грубо говоря, просто штурмует их мозги, и начинает доставлять неудобства и вызывает негативные эмоции, и потом уже достает до такой степени, что разум начинает просто тошнить от этих новых идей, и тогда сознание ставит уже не просто фильтр, оно закрывается, оно присваивает этой информации свой идентификационный номер, характеризуя ее уже как нечто агрессивное и неблагоприятно воздействующее. Разум начинает защищаться. Он уже не присматривается — он уже четко знает что это, и ставит свой штамп, а потом включает все возможные механизмы защиты, лишь бы только оградить себя от этого. И потом уже идентифицирует абсолютно любую новую информацию, которая по контексту хоть как-то увязана с этим штампом — как нечто опасное, от чего лучше держаться подальше. Таким образом, если допустить какой-либо негативный эмоциональный фон или контекст при потреблении этой новой информации — человеческий разум может закрыться от нее навсегда. В таком случае пропаганда этих идей станет крайне затруднительна. Большинство сект и вообще просто любых организаций — религиозных, коммерческих, террористических — занимающихся вербовкой людей, понимают это, поэтому, как правило, действуют грамотно и аккуратно.
Мы сидели со Славой у меня дома. Разговаривая за всякую фигню, обсуждая различные забавные моменты в своей жизни, мы непринужденно разбалтывали друг другу всякие интересные секреты своих знакомых. Развалившись на стуле, и с закинутыми на стол ногами я, сложив внизу живота руки, слушал последние новости из церкви. И прикалывался — над тем, что слышал. Но это, правда, к делу уже не имело никакого отношения.
Слава достал сотовый телефон и, вперившись глазами в дисплей, начал что-то искать.
— Катя седня ходила на какой-то концерт… концерт каких-то там… исландских… или ирландских… короче каких-то там языческих песнопений, — произнес он.
— Ага… понятно… И чо?
— Ни чо… так просто…
— Когда ходила?
— Да вот, вечером. Как раз должна была уже вернуться домой. Ну, в смысле концерт уже должен был закончиться.
— А где проходил?
— Да, там, в клубе каком-то.
— Ясно.
— Может, полечишь ее? — предложил Слава, оторвавшись от телефона и посмотрев на меня снизу с кушетки, на которой сидел.
— Полечить?
— Ну да. Там, затрешь ей чо-нибудь… про религию… Я тебе аську включу на сотовом, побазаришь с ней.
— Ну давай, чо, — ответил я непринужденно.
— А давай, может, я вообще тебе ее аську дам. Периодически будете переписываться.
— Ну можно. Она сама-то как — согласна?
— Да, конечно. Она сама хотела, чтобы я тебе ее аську дал.
— Понятно. Ну ладно тогда, конечно, давай, какие проблемы.
— Держи.
Слава кинул мне снизу свой телефон, который я кое-как поймал у себя на бедрах на скрещенных выпрямленных ногах.
— Ха-ха!… А если б я не поймал, — заметил я.
— Ну, ты же поймал, — спокойно ответил Слава.
— А приколись, если б не поймал. Чисто понт такой, да, я понимаю, красиво выглядит. А приколись — я раз-раз, такой хоп, хоп и а… бдышь!… и все короче… Корпус отлетел там, дисплей треснул… Ха-ха, такой кривой понт был бы, — продолжал я потешаться.