Неделя холодных отношений
Шрифт:
Понапрасну и ежеминутно назидать сыну Глебу не хотелось; первые же порывы Сашки, отмечающие непривычно лёгкую для него свободу, сами собой исчезли после пяти-семи пешеходных километров.
Сначала он то лихо взбегал на песчаный обрыв, заметив там, в колючих кустах облепихи, огромную хищную птицу; то уклонялся, наоборот, к воде, к самому заливному берегу, бросая на стылую прозрачную поверхность мелкие камешки. Потом притих, шагал рядом с отцом уже ровно, правильно ставя на песок ребристые подошвы грубых солдатских башмаков.
Когда Глеб оглядывался на их пройденный путь первоначально,
Сейчас же всё было ровно, как после прохода в парадном строю двух эскадренных миноносцев.
«Вот так умные люди без посторонней помощи и начинают понимать, что значит эффективно экономить собственные силы…».
Иногда Сашка начинал немного сопеть, готовясь спросить его о чём-то.
– Может, я куртку пока сниму, а то как-то жарко, а?
– Раньше нужно было, сейчас ты потный, поясницу ветром быстро протянет. Не советую.
– Ладно…
Каждый из них, отнюдь не новичок в пеших походах и странствиях, выбирал себе одежду для этого сумасшедшего предприятия сообразно своим представлениям. Правда, у капитана Глеба ещё присутствовали при этом гораздо больший опыт и умение ответственно моделировать различные жизненные ситуации.
С ним сейчас было только то, что он давно испытал и до сих пор с преданностью уважал. Куртка голландского спецназа, полностью повторяющая американскую армейскую модель М-65, только тёмно-синяя; старый, по-рыбацкому плотный и грубый, свитер; спортивный зимний комбинезон, горные ботинки и немного растрёпанная океанскими ветрами бейсболка. С этой скромной, совсем не фирменной, небольшой и уютной кепочкой капитан Глеб Никитин пропутешествовал за последние годы уже почти полсвета.
В самом начале их пути заботливый сынок ехидно поинтересовался у папы.
– А тебе морозец ушки не щиплет?
Кулак Глеба в замшевой лыжной перчатке был убедительным и достойным ответом провокатору.
Сашка ещё совсем недавно числился ребёнком. Поэтому и его горнолыжная куртка, и такой же комбинезон отличались чрезвычайно яркими и блестящими пластмассовыми кнопками и застёжками-«молниями». Башмаки же, напротив, были сверхнадёжны, но, при этом, очень грубы и тяжелы. Да и тесная, крупновязаная шапка могла быть полезной только при лютых морозах.
Иногда редкие порывы ветра сдували с прибрежного обрыва лёгкие облачка сухого инея, и тогда воздух вокруг них на краткое мгновение становился искрящимся и туманным…
– Носки ты, надеюсь, надел правильные?
– А то! Не сомневайся! Всё по науке: на каждую мою замечательную ногу – по два простых, хэбэшных, носка и один шерстяной, тёплый. Всё как учили! Правильно же?!
– Почти. Для того чтобы много ходить по снегу, – да, достаточно; для выживания на морозе – набор не совсем удачный.
– Почему это?
Отец неразумного юноши был мудр и краток.
– Скоро поймёшь.
Следующий примерно километр они опять молчали, ловя лучи ласкового послеполуденного солнца левыми щеками. Потом Глеб не выдержал и расхохотался, заметив, как в очередной, двадцатый, наверно,
уже раз Сашка склонился над своей брутальной обувью.– Да завяжи ты шнурки правильно! Один раз и навсегда!
– Я и так… Правильно же? Вот, посмотри сам.
– Не делай никаких бантиков! Затяни потуже – и на мёртвый узел! Всё.
– Так ведь неудобно же! А как развязывать?!
Всё ещё веселясь, Глеб хмыкнул.
– Развязывать их на этой неделе тебе придется редко.
Постояли, осмотрелись, Сашка старательно перевязал шнурки по новому рецепту. И они опять двинулись отмеривать ровные шаги по приятно-хрусткому песку.
Хороший шаг и спокойное дыхание – старинное правило для всех юных гимназисток, желавших когда-то иметь розовые щёки.
– …А знаешь, в тот четверг, в агентстве-то, ну, почти ещё в самом начале, Ева меня, оказывается, на свой телефон незаметно фотографировала! Вчера показывала – я там такой рассерженный, смешной!
Он даже сам не понимал, как был честен и этим дорог некоторым людям.
– Стоп.
Нахмурив серьёзную бровь, капитан Глеб обернулся и через голову сына посмотрел на их следы. Человеческая тень и повреждения на песке от их башмаков идеально совпали.
– Приступаем!
– Чего?
– Пришло оно, наше время, товарищ! С этой минуты начинаем жить по легенде! Мы только что выброшены стихией на неизвестный скалистый берег и должны теперь прилагать неимоверные усилия, чтобы дождаться прибытия благородных спасателей!
– А какие усилия нам сейчас нужно прилагать?
– Мы ищем место для лагеря и собираем на пустынном берегу различные полезные вещи, которые, несомненно, помогут нам выжить на этом жестоком патагонском морозе! Вот, смотри, какая чудесная веревочка прямо у тебя под ногами валяется.… Пригодится!
Чересчур резко остановленный, Сашка вздумал было протестовать.
– Но это же нечестно! Ведь если мы на необитаемом острове, то никаких верёвочек там не может быть! Договаривались же, что всё будет по-настоящему!
– Ну и что? Цивилизация давит на нас по всем фронтам, приятель. Однажды на диком кораллово-розовом пляже Барбуды я лично видел неизвестно откуда выброшенную волнами крышку литовского холодильника «Снайге», а в океане около намибийских берегов у борта нашего траулера, лежащего в дрейфе, долго плавала большая деревянная катушка из-под ярославского кабеля. И это ещё не самые вопиющие факты, заметьте, сэр!
– Ладно, уговорил. А банки алюминиевые из-под пива брать?
В парне начал просыпаться инстинкт добытчика, да и, кроме того, просто так шагать ему уже надоело.
В поисках они разбрелись по всей ширине прибрежного песка, продолжая продвигаться всё дальше и дальше к намеченной цели.
Сашка крикнул издалека.
– Па! А помнишь, мы недавно проходили мимо кастрюли?! Нужно было и её взять!
– Вот именно такой поступок и был бы нечестным. Я тоже заметил её, но кастрюля была ещё там, в другой жизни, не на нашем необитаемом острове.
– Согласен.
Через минут двадцать, когда они одновременно стали узнавать знакомые лесные места, от их бравого внешнего вида не осталось практически ничего.