Неделя на жизнь

— Привет, ма! Я уже дома!

— Как ты доехала, дочь? На улице просто северный полюс! Папа только что прослушал прогноз, говорят, завтра еще больше похолодает. Не забудь надеть зимние сапоги, которые в прошлом году тетя Мила из Германии тебе прислала, а то снова заболеешь. Нечего их беречь, лучше здоровье побереги, слышишь? Помнишь, как ты дохала в прошлом году?

— Мам, не тарахти, пожалуйста. Лучше скажи, у тебя когда-нибудь были кошки? Что ты о них знаешь?

— Инна, не дури, какие еще кошки?! Я тебе про сапоги, а ты какую-то чушь спрашиваешь!

— Это не чушь, у меня теперь есть Дашка, и мне нужно знать, что мне с ней делать! — Инна подхватила детеныша и вытянув его на руке стала рассматривать. — Да, тощая, как килька!

— Что ты там бормочешь? Какая еще Дашка? Инна, перестань меня путать, объясни, наконец, что происходит? — возмутилась Нина Николаевна.

— Я и говорю. Я нашла Дашку, она котенок. Мам, она такая бедная сидела около подъезда, вот я и подумала…

— Ты что, подобрала кошку?! — Нина Николаевна немного оторопела от такой новости. Пару секунд в трубке было тихо.

— А с чего ты взяла, что это она, а не он? — спросила она удивленно, когда к ней вернулась способность формулировать свои мысли. — Ты же в этом ни бум-бум? И что она у тебя теперь будет жить? С тобой, в квартире?!

— Нет, мам, завтра же определю ее на постоянное место жительства на помойку. Кстати, какую из них ты мне посоветуешь? По-моему, та, что ближе к моему дому, самый оптимальный вариант. Там всегда есть живые крысы и мыши. Я надысь видала парочку: жирненькие такие, лощеные, вкусные наверно. Да и навещать я ее смогу часто!

— Дочь, хватит идиотничать! Ты и вправду поселила у себя бездомную кошку?

— Ну да, пришлось. И теперь она будет жить со мной. А то, что это Дашка, я почему-то даже не сомневаюсь. Это девочка, потому что только девчонки могут быть настолько несчастными и жалкими. Ты бы ее видела!..

— Инна, я сейчас приеду к тебе, только возьму хозяйственного мыла, нужно же отмыть это безобразие, не хватало еще блох расплодить! — засуетилась Нина Николаевна.

— Ну, мам, может завтра, а? — Инна перехватила осмелевшую Дашку другой рукой — пух на ножках отогрелся и решил немного освоиться в квартире. — Я сегодня так устала, просто жуть!

— Никаких завтра! Зная тебя, я уверена. что ты ее еще с собой в постель положишь! — отрезала Нина Николаевна, — Я уже собралась. Витя, — крикнула она мимо трубки, — Ты слышишь, мы срочно едем в Кузьминки к Инне. Она приволокла домой бездомного кота и собирается сегодня с ним спать!

— Мам, не кота, а кошку Дашку, — вяло сопротивлялась Инна, понимая, что спорить бесполезно, — если Нине Николаевне взбрело что-либо в голову, то сдвинуть ее с этого не сможет никакая сила, даже папа предпочитает вовремя сдаться, чтобы не попасть под артобстрел.

Нина Николаевна Королева всю свою жизнь проработала гидом-переводчиком. Имея в арсенале немецкий и венгерский языки, она и сейчас была нарасхват и с работы уходить не собиралась, хотя и намекала неоднократно, что с удовольствием сидела бы остаток жизни с внуками. Инна никогда не жаловалась на отсутствие воображения, но никак не могла представить свою маму в качестве бабушки. Нина Николаевна была полна энергии и сил. Всегда, даже дома, — аккуратная прическа, модно подобранная одежда и неизменные каблуки. Расслабиться себе она позволяла разве что в деревне, где вместо узких туфель, она надевала удобные разношенные «дизайнерские» калоши. Но в городе никогда. Так разве эта молодая красивая женщина может быть бабушкой? Коллеги ее ценили, начальство всячески продвигало, а туристы просто души в ней не чаяли. Виктор Петрович же был врачом от Бога и уже много лет подряд работал заведующим отделением в одном из московских роддомов. Инна родителей своих обожала. В последнее время они виделись не очень часто, но созванивались регулярно — в основном, по вечерам.

До приезда родителей Инна успела выпить чаю, съесть пару наспех приготовленных бутерброда с колбасой и подсохшим сыром, и убрать за Дашкой две лужицы понятного происхождения. Часа два подряд они занимались приведением «селедки под шубой» — как назвала Дашку мама, в божеский вид: мыли в ванной, сушили феном, пытались расчесать свалявшуюся «шубу». Дашка пыталась сопротивляться, но довольно вяло. Папа подремывал на диване в гостиной, когда обессилившую от переживаний и эмоций Дашку внесли ему на осмотр.

— Ну, гинеколог! Теперь твоя очередь. Давай, поведай нам страшную тайну, кого же притащила нам наша дочь — Дашу или Даню? Ты же специалист, должен отличить янь от иня.

— Вообще-то я на людях тренировался, а не на кошках, — Королев-старший протянул руку, куда Инна вложила ему свою бедную измученную находку.

— Худая-то какая! — проворчал отец, надевая на нос очки.

Виктор Петрович не без труда вынес свой вердикт — котенок был очень меховой, к тому же совсем мелкий.

— Дашка это, не Данька. Ну, мать, скоро будем роды принимать! — хохотнул он довольно.

— Еще не хватало! Ну да ладно, поздно уже, пора домой собираться.

— Ма, а может, у меня останетесь, уже ночь на улице!

— Нет уж, завтра на работу, а я высыпаюсь только дома, ты же знаешь. К тому же утром прибывает очередная группа австрийцев, поэтому мне уже в девять часов надо быть в Шереметьево. А я тут с твоей Дашкой весь вечер валандаюсь! — жаловалась Нина Николаевна, обертывая вокруг шеи элегантный кашемировый шарфик.

— Ты покорми ее, только не давай сразу много, а то с непривычки у нее заворот кишок образуется. Все, Витя, поехали!

И вот уже неделю Инна с Дашкой привыкали друг к другу. Теперь хоть не так тоскливо стало возвращаться домой. Котенок каждый раз встречал хозяйку возле двери, спал на ее, Инниной, подушке, успокаивающе бурча в ухо и щекоча кисточкой маленького хвостика. По вечерам они обсуждали разные наболевшие и не очень наболевшие вопросы, — Инна вела свой монолог, обращаясь к ушастому созданию, а та в меру своих способностей подмяукивала.

Одиночество давно стало привычным, с тех самых пор, когда самый главный мужчина жизни признался, что она не та. Совсем не та. Он нашел себе ту единственную и неповторимую, а Инна очень повторимая и, как оказалось, совсем не единственная. «С таким образованием только полная дура может прозябать в школе! Да ты на себя посмотри, как ты выглядишь, да ты же мышь серая, кому ты такая нужна!» То, что вот уже почти год они вдвоем жили только на ее, Иннину, зарплату, он почему-то вспоминать не хотел. Художник, он сутками напролет мог лежать на диване, обдумывая новую гениальную идею. Но все это время он не забывал три раза в день кушать, сбрасывать грязные вещи в корзину для белья и каждый день требовать чистую, выглаженную рубашку.

В тот раз он долго и очень доходчиво убеждал ее в том, что Инна глупая идиотка, поломавшая ему жизнь, хотя она совсем не пыталась возражать. Известие о том, что он от нее уходит, обрушилось совершенно неожиданно, оно раздавило ее подобно тому, как давит ботинок прохожего дождевого червяка — внезапно и безнадежно… Его пламенная речь, наверное, была очень выразительной, но сейчас Инна помнила лишь отдельные фразы, все остальное слилось в монотонный гул… Сначала он пытался выкручиваться, когда она спросила о той блондинке, с которой она его случайно повстречала у метро. Но вопрос, который она задала потом «А целовались вы тоже только из дружеских побуждений?» вызвал бурю эмоций, извержение вулкана, цунами и землетрясение. Человек искусства не может замыкаться в пошлом союзе с одной-единственной женщиной. Ему как воздух необходимы новые эмоции, свежие впечатления и страстные чувства! И если она не в силах понять его и принять таким, какой он есть, то значит все, что было между ними — ошибка! Значит, она черствая, примитивная эгоистка, которой не место рядом с ним!..