Неделя странного лета…

– Слушай, ты со своей палкой по камням бежал, будто по ровной местности. Как оленевод по тундре! – сказала она Кириллу, скидывая рюкзак и приваливаясь к ближайшему валуну.

– Опыт у меня большой, – он улыбнулся своей неопределённой ускользающей улыбкой. Потом сел чуть напротив и наискосок и поглядывал на неё из-под полей надвинутой на глаза панамы.

Анна вытянула ноги в ботинках и прислушалась к ощущениям. Уже гудят.

– Ну, и как ножки? – спросил Кирилл.

– Голеностоп слегка потянула!

– Надо бинтом эластичным перетянуть.

– А так ничего, ни мозолей, ни натоптышей, – пошевелила ногами Анна.

– Вечером перед сном надо будет поправить ножки, – то ли посоветовал, то ли пообещал Кирилл, и Анна, не зная, как на это реагировать, поспешно уставилась на собственные ботинки. Кто бы мог подумать, что её давнишние, подростковые ещё ботиночки будут так замечательно себя вести! А вообще, конечно, зря она себе рисовала параллели с тем давним походом, когда в пятнадцать лет пошла в горы. Здесь всё по-другому.

Мама тогда отправила её погостить к тётке в Среднюю Азию, а на город свалилась жуткая, небывалая даже для тех мест жара, днём до сорока пяти градусов в тени, ночью – до тридцати. И тётка купила девчонкам, Анечке и своей дочке Тонечке, путёвки на местную турбазу. Там, в предгорьях Тянь-Шаня, было попрохладнее, ночью даже шерстяные кофточки приходилось надевать. Предполагалось, что девчонки просто две недели пересидят жару – на турбазе можно было пожить как в доме отдыха, спать в коттеджах, есть в столовой, бегать на танцы и в кино. Но сестра, шестнадцатилетняя Тонька, влюбилась в мальчика. А мальчик собрался идти в девятидневный поход. И Тонька собралась вместе с ним. И Анечка тогда собралась тоже.

О том, что сглупила, Анечка подумала уже через полчаса после того, как они ушли с турбазы и прошли по склону первую пару километров – рюкзак, набитый крупой и консервами, отягощённый толстенным спальником весил целую тонну. Брезентовые ремни впивались в плечи, их приходилось придерживать руками. Дыхание сбивалось, пот заливал глаза. Однако ещё через полчаса кошмар закончился, они встали лагерем на ночь, развели костёр, расстелили брезентовые палатки – инструктор решил не возиться с установкой, всё равно завтра рано утром вставать. И Анечка, сначала пробуя пахнувшую дымком гречку с тушёнкой, потом слушая песни под гитару, затем разглядывая крупные звёзды в ночном небе, решила, что пошла она не зря. Вон как посматривает на неё тот парень, помощник инструктора. Сколько ему, лет семнадцать? Кажется, она ему понравилась. Кажется, она в него влюбилась.

На следующий день кошмар продолжился – подъём, жара, жажда, боль от брезентовых лямок в натёртых плечах. Шли целый день. Инструктор каждый час устраивал передышки, когда они стояли на тропе, согнувшись и не сбрасывая со спин тяжеленных рюкзаков. Всё время хотелось пить, но ручьи в этих горах были редкостью, и они экономно глотали из фляжек тёплую воду. Где-то на полдороги вышли к горной речушке, сделали привал, и все ринулись пить с пологих берегов, даже не скинув рюкзаков. И тот мальчик, что нравился сестре Тоньке, чуть не захлебнулся. Лёг пузом на землю, начал хлебать ледяную воду из речки, а рюкзак, килограммов двадцать, возьми и сползи ему на затылок. Попробуй, подними! Мальчик начал пускать носом пузыри, хорошо помощник инструктора (как же его звали?) заметил, вытащил парня из воды.

Анна запомнила тот привал ещё и по ощущению потрясающей лёгкости – тело, придавленное тяжестью рюкзака и вдруг разом освобождённое от этой тяжести, стало лёгким до чрезвычайности, и она с каждым шагом будто взлетала над поверхностью. Не высоко, сантиметров на пять, но – взлетала. А потом, когда напорхалась и напилась из ручья, она увидела горы. Всю дорогу не видела – шла, страдала, терпела жажду и ловила воздух. А тут – увидела, и они были великолепны.

Следующие четыре часа они шли под гору, было полегче. Затем разбили лагерь, на этот раз поставив брезентовые палатки-домики. И помощник инструктора позвал её с собой, поискать дрова. И подавал ей руку, когда они перебирались через ручей, и у костра сидел рядом весь вечер. Анечка потом долго не спала, томилась, представляя под сопение соседок по палатке, как далеко зайдут их отношения с помощником инструктора. (Как же его звали-то? Дима, что ли? Кажется, Дима. Или Толик?) Может быть, завтра он её даже поцелует…

Назавтра инструктор сказал, что почти все дни их перехода будут такими, как вчерашний. И что у них есть последняя возможность подумать и оценить свои силы. И если кто чувствует, что не дойдёт, есть возможность вернуться. «Вернуться? Нет! Я же с Димой! (Или с Толиком?)» – отмахнулась от инструктора Анечка. А Тонька решила вернуться. И мальчик её тоже. И обратно на турбазу их повёл помощник инструктора, Дима или Толик. Анечке почему-то показалось, что он по-быстрому отведёт этих хлюпиков, и – обратно, к ней. И у них всё будет так, как она намечтала себе ночью в палатке.

Весь этот и весь следующий день она прошагала в ожидании, что парень вот-вот вернётся. Не вернулся, разумеется, кто же будет бегать туда-обратно по горам за сорок километров? И весь поход прошёл у Анечки на фоне этой грусти, что опять не сбылось. Опять она влюбилась, а в неё – нет. Когда вернулась на турбазу, Анечку встречала довольная сестра. Она со своим мальчиком сходила в несложный поход, на три дня. И у них всё складывается замечательно, они даже целовались. А помощник инструктора тоже с ними ходил, он влюбился вон в ту девчонку, её Лолита зовут.

Анечка тогда кивала, разглядывая худощавую модно стриженую девушку с экзотическим именем, и прощалась с надеждой, что хотя бы здесь, на турбазе, за оставшиеся три дня продолжится её не сложившаяся романтическая история.

Так её первая любовь в тот раз и не случилась. Зато похудела она в том походе очень сильно, разом покинув ряды пышек. И ботиночки, которые купила для похода в турбазовском магазинчике, послужили исправно. Они так и провалялись у мамы на антресолях, потом она их увезла в Москву – пригодятся в лес ходить. И теперь, вот, пригодились, не подвели.

– Народ, кто знает, как правильно ногу заматывать? – заголосила Янка, размахивая лентой эластичного бинта, и Анна поморщилась. Ну откуда у этой девицы столько сил? Нормальные люди, вон, чуть ли не пластом лежат, привалились к камням, некоторые – рюкзаков не снимая. А эта опять бегает и орёт.

К Янке подошёл Арсений, она затихла. Анна откинулась на валун и посмотрела в небо. Облака расползались серыми клочьями, кое-где в прорехах показалась синь.

– Ой, кажется, погода налаживается. Вот бы солнышко вышло! – озвучила её мысли томная блондинка. – Сенечка, а давай споём солнцу, чтобы вышло!

– Нет, петь мы ничего не будем, – отвлёкся Арсений от Янкиной лодыжки, которую обматывал эластичным бинтом. – И вообще не советую возле озера на погоду шаманить. Места такие, что неизвестно, как в ответ закрутит.

– А какие такие места? – заинтересовалась Анна. Все эти намёки, что они идут в непростое место её уже начали интриговать.

– Место силы, – пожал плечами Арсений. – Гиперборея там, есть такая версия, земля древних славян.

– Ох, и поколбасимся, братья-славяне! – радостно завопила Янка.