Комедия в трех действиях

Действующие лица

Е л и за в е т а Е л и н а, помощник главного редактора.

Г а л и н а К о ч е р о в а, корректор, близкая подруга Елизаветы.

И в а н М ы ш к и н, художник-иллюстратор.

М а р и н а, верстальщик.

Л ю д м и л а З ы б к о, главный редактор.

З и н а и д а О л е г о в н а М у р а ш к и н а, заместитель директора.

Л ю д а, уборщица.

А н а т о л и й С т е п а н о в и ч К р ю ч к о в, директор.

Н е в е с т а К р ю ч к о в а.

Другие работники.

Действия происходят в детском издательском доме.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Девять часов утра. Начало рабочего дня.

В своем офисе за компьютером сидит М а р и н а.

Входит Е л и з а в е т а; как обычно с опозданием.

Е л и з а в е т а. Так и думала, что застану тебя здесь!

М а р и н а. А где же мне еще быть в это время?

Е л и з а в е т а. Кофе бы попила, к примеру…

М а р и н а. Ровно девять уже. И тебе советую идти к себе.

Е л и з а в е т а (зевает). Да ты хоть раз, ну хоть на минутку можешь опоздать? Я вот в такую рань, в понедельник – да еще и перед праздником, так бы и спала. (Достает косметичку.) Ой, даже накраситься не успела! (Начинает краситься.) Я бледная как поганка.

М а р и н а. Спала бы она… А знаешь сколько работы? Столько сочинений поступило за минувшую неделю – хоть пруд пруди!

Е л и з а в е т а. Вот я только седьмой месяц работаю, а эту работу уже не люблю. Да и вовсе работать я не люблю. Вот выйду замуж – буду дома сидеть. И будет муж мне деньги приносить, а я тратить… (Смеется.)

М а р и н а. Но ты успела за такой короткий срок стать помощником редактора – а это очень недурно. Ходят слухи, что с такой волей ты скоро станешь главным редактором. А ведь Галя здесь два года работает, и с места не сдвинулась.

Е л и з а в е т а (красит губы). В этой жизни нужно уметь вертеться, а Галя только обижаться умеет.

М а р и н а. Вот я так тоже не умею.

Е л и з а в е т а (приводит в порядок волосы). Все потому что ты слишком правильная!.. Вот ответь, нельзя ли отложить все эти сочинения, уйти с работы пораньше, привести себя в порядок – в парикмахерскую, например, сходить… познакомиться с кем-нибудь, в конце концов? Тем более, завтра праздник. Подумай о себе! Ну!

М а р и н а. Подумать о себе? Как же дети? Их сочинения? Обидятся ведь.

Е л и з а в е т а. Скажи, что это… (Думает.) О! Придумала! Скажи, что это «не формат». Так везде делают, если заморачиваться не хотят.

М а р и н а. Нет, решительно нет. Скандалы нам не нужны. Стоит одним родителям поднять бунт, так мы сразу же утратим часть подписчиков.

Е л и з а в е т а (убирает косметичку; встает, подходит к окну). Ох уж эти мамаши! Приводят и приводят этих своих детишек. Сказали они что-либо умное – и стали в глазах своих родителей вундеркиндами, о которых непременно должны услышать. А хуже то, что они сами сочиняют всякие глупые стишки да рассказики и выдают их за сочинения своих детей. За кого они нас держат?!

М а р и н а. Стало быть, по-твоему, эти дети бездарны?

Е л и з а в е т а. Каждый в детстве что-либо сочинял, сидя на горшке. Однако великими поэтами или писателями мы не стали. Вот наш удел: сидим в офисе целыми днями, читаем и исправляем всякую чушь. (Небольшая пауза.) Вот я, например, мечтала стать в детстве художником, потому что великолепно рисовала. А сейчас смотрю на свои детские рисунки и думаю: «Какой вздор!»

М а р и н а. А кто знает… Может, и стала бы великим художником.

Е л и з а в е т а. Может… (Отходит от окна.) Только я об этом не узнала бы. Настоящий талант получает признание только после смерти.

М а р и н а. Интересное утверждение.

Е л и з а в е т а. А я даже рада, что не стала художником. (Воодушевленно, в сторону; садясь напротив Марины.) У меня теперь есть свой художник. (Небольшая пауза.) Ой! Чуть не забыла, зачем я к тебе заскочила!

М а р и н а (не отрываясь от экрана). Не мешай работать, пожалуйста.

Е л и з а в е т а. Да ты только посмотри. (Достает из кармана пиджака какую-то фотографию.) Посмотри, какое безобразие я нашла у главного входа.

М а р и н а (так же; не отрываясь). И что же ты нашла?

Е л и з а в е т а (показывает ей фотографию). Какая мерзость!

М а р и н а (внимательно разглядывает). Но, по-моему, она великолепна. Да она творение природы – настоящая греческая Афродита!

Е л и з а в е т а. Что-о? Да это творение искусства, а не природы.

М а р и н а. Кто? Афродита?

Е л и з а в е т а. Афродита тоже. (Рассматривает фотографию; задумчиво.) Наверняка ее выронили какие-нибудь подростки, которые обычно хранят подобные вещи подальше от глаз родителей – во внутренних карманах или под подушкой.

М а р и н а. Не думаю, что эта фотографию мог выронить кто-нибудь из наших юных дарований. Фотография явно принадлежит кому-то из сотрудников, который тайно грезит об этой незнакомке. (Вновь погружается в работу.)

Е л и з а в е т а. Ты хочешь поспорить?

М а р и н а. Да не хочу я спорить.

Е л и з а в е т а. Нет, давай поспорим. Давай позовем кого-нибудь…

М а р и н а. Да бог с ней с этой фотографией. Заняться больше нечем? Давай работать. (Понижает голос.) Ходят слухи, что Мурашкина уже в городе.

Е л и з а в е т а. Ой, да перестань! Разговоры только.

М а р и н а. А тебе лишь повод дай не работать.

Е л и з а в е т а. Зануда ты. И работа у тебя самая скучная. (Дразня.) Верстальщик! Ты и во сне версткой занимаешься, наверняка.