Недоброе утро

Короче, Леха был довольный, как слон. А когда веселье уже заканчивалось, он подошел ко мне, глянул своими мутноватыми от алкоголя голубыми глазами и сказал:

— Слышь, вот мы с тобой уже сколько лет друг друга знаем?

— Ну, четыре года, а что?

— Слышь, чучело! Ты у меня в гостях так и не побывал!

Разбужен я был нагло и бесцеремонно: меня просто-напросто облили водой.

— Вставай, чучело, поедем спасать…

— Кого, млять? Леха, ты охренел?

— Да мы тут все охренели. Там концлагерь Лобастого в лесу, пленников куча, а мы тут пьянствуем…

— Мля…

Ну да, облажались мы знатно. Перестреляли бандитов, очистили город… А о людях-то и забыли! А конкретно мы хороши в особенности — там же Ангелина, мамка ее и малой! Мы их раз спасли — теперь вроде как и дальше обязаны. Как там у Экзюпери? Мы в ответе за тех, кого приручили, вот.

В общем, я продрал глаза, попросил Леху вылить мне на башку еще ведро воды, взял автомат и топор и поплелся вслед за своим товарищем к воротам, где нас уже ждал грузовик. Товарищ признаков похмелья не проявлял и поэтому дико меня бесил.

За пленниками отправили нас — дружинников. Три машины и пятнадцать человек. Нам с собой дали термосы с борщом и чаем, хлеб, алкоголь, одеяла — в общем, то, что человеку может понадобиться после нахождения в местах лишения свободы, не оборудованных элементарными удобствами.

Честно говоря, я отхлебнул чайку по дороге, но никто особо не был против — чая было завались.

Рокотали моторы машин, дорога стелилась под ноги. Первый раз за все время после того, как случилась вся эта хрень, мы ехали спокойно: почти всех бандитов и львиную долю мертвяков вчера мы перестреляли, и, имея полтора десятка стволов, можно было почти ничего не опасаться.

Я валялся на полу кузова, смотрел на проплывающие мимо облака и в голове у меня мелькали всякие разные мысли. Во-первых, волновался за пленников. Во-вторых, думал о будущем. И будущее мне радужным не казалось…

Над головой замелькали кроны сосен, а это значило, что мы въезжаем в лес и до точки рукой подать.

Леха клацал чем-то в пулемете, дружинники зашевелились. Пришлось и мне с кряхтеньем подниматься на ноги и проверять оружие.

Головная машина остановилась и оттуда крикнули:

— Дальше пешком! Оружие к бою!

— А че там?

— Зомби, млять!

Ну, надо же! Давно не виделись. Меня аж тошнит уже от этих типов!

Я спрыгнул на землю, поправил пояс с подсумками для магазинов, проверил патрон в патроннике — нормально!

Кудеяр и Тимур, которые ехали в головной машине, уже махали нам.

Впереди виднелся просвет между деревьями, и мы цепью двинулись туда. Никто не суетился, страха не было — после отстрела нескольких тысяч мертвяков и мутантов как-то спокойнее начинаешь относиться к таким вещам.

Мы вышли на опушку и Леха хмыкнул. А потом хмыкнул и я: бандюки это ловко придумали! И никакой охраны не надо!

Вдоль ограды из сетки-рабицы бродили мертвецы, время от времени пытаясь сломать ее и перебраться на ту сторону. На «той стороне» был деревянный барак, в дверях которого сидел бледного вида мужик в спортивных штанах и майке. Остальные, видимо, были внутри.

— Стрельба по готовности! — раздалась команда, и я вскинул автомат.

Половину мертвецов мы положили сразу, секунд за тридцать. Потом из барака стали появляться люди, и автоматы пришлось убрать — не такие мы были великие стрелки, да и случайности никто не отменял.

Мы взялись за топоры — мы с Лехой. Холодное оружие у каждого было свое, по руке, с этим было не строго.

Первому зомби я раскроил череп ударом сверху вниз, второго пнул под взмах Лехиного топора, третьему удалось вцепиться в топорище обкусанной рукой, так что мы с ним боролись, как два идиота, пока усатый дядька из дружинников не проломил ему башку арматурой. Дальше пошло веселее — мертвецы шли на нас, отдаляясь от ограждения концлагеря, так что можно было не бояться попасть в людей.

Короче, расправились мы с ними по-свойски. Несколько минут грохота, и от толпы неживых товарищей осталась только парочка, которая тусовалась с другой стороны барака.

Наконец мы обратили внимание на людей. Знакомых пока видно не было, и, тем не менее, Кудеяр тут же завел диалог, популярно объясняя, кто мы такие и зачем мы здесь.

Сетку мы сломали в два счета лебедкой от «Урала» и подогнали грузовики поближе к бараку.

Елки-палки, люди нас обнимали, плакали, радовались, как дети! Три дня без еды, в этом долбаном бараке! А мы там пили, праздновали… Стыдно.

Дружинники раздавали еду, поили людей чаем, тех, кто постарше — алкоголем. Мы с Лехой прошли внутрь, в барак.

Там, в полутьме, оставалось совсем мало людей, луч фонаря освещал их фигуры, лица, он щурились от яркого света…

— Жека, а это не… — начал Леха.

Это были они. Ангелина склонилась над своим младшим братом, Андрей его звали. Голова пацаненка лежала на коленях у матери, ему явно было плохо… Увидев нас, они даже не удивились.

— Срочно нужен врач… — проговорила девушка и я ни слова не спрашивая, побежал наружу.

Я оббегал чуть ли не всю территорию бандитского концлагеря, пока нашел Вадима Александровича — мужика, который до всей этой беды работал фельдшером на «скорой».

— Там ребенку плохо! — выдохнул я.

Он, ни слова не говоря, подхватил свою сумку и побежал за мной.

У малого оказался сильный жар, воспалено горло, Бог знает, что еще… Вадим Александрович сделал ему какой-то укол, закутал в одеяло и сказал:

— Срочно на базу!

Леха подхватил пацана на руки и пошел к выходу. И куда хромота делась, нога-то еще полностью не зажила?

Ну, а я остался поддерживать женщин. В буквальном смысле этого слова, потому что ослабли они до последней крайности.

Уже в кузове грузовика, который мчал нас на базу, Ангелина сказала:

— Я рада, что вы пришли, ребята… — а потом мне: — Так хорошо, что ты здесь…

Правда до этого она выпила почти полфляжки коньяку, исключительно в лечебно-профилактических целях по настоятельной рекомендации фельдшера, и ее здорово понесло после продолжительной диеты. Но мне было офигенно приятно ощущать, как она положила голову мне на плечо и прижалась, сидя рядом у борта кузова.