Недосягаемые

Во избежание подобного хотя бы сегодня, решаюсь на шаг, который приводит меня в шоковое состояние — позавтракать. Для меня это нечто из разряда фантастики. Я скорее поверю в существование инопланетян, призраков и в прочие сказки, чем в то, что когда-то начну есть по утрам. Но какая-то капля здравого разума ещё остается в моей черепной коробке, и я прекрасно осознаю — сегодня это просто необходимо.

Правда, кто говорил, что жизнь в очередной раз не повернется ко мне спиной? Тот факт, что в холодильнике нет ничего кроме сока и всякой ерунды вроде кетчупа, майонеза, горчицы меня совсем не удивляет. Родители уехали и всю еду забрали с собой к друзьям. Видимо, даже они не ожидали такого поворота событий. Ну как бы, что теперь делать?

«Не мазать же соус из вышеперечисленных вещей на хлеб», — говорит мой трезвый разум. «Мазать!», — тут же отзывается урчащий желудок, которому я беспрекословно поддаюсь.

Когда доедаю эту ядовитую смесь, меня осеняет блестящая идея: можно было попросту съесть пару кусков хлеба без ничего. Почему я не удивлена? Вот просто-напросто интересно — одна я иногда чувствую себя полнейшим идиотом?

К слову, предстоящий учебный день тоже не радует изобилием прекрасных событий. В предвкушении пары Яна Дмитриевича голова кругом шла. Одновременно и ждала его и хотела, чтобы начался какой-нибудь конец света, и не пришлось никуда идти. Вот такая я особа — сама не знаю, чего желаю. Но мне слишком не терпелось увидеть выражение его лица после того, как я блестяще расскажу доклад.

— Лерочка, дай списать конспекты по английскому, — прицепился бывший одноклассник.

И видимо это мне небесная кара за все грехи, раз мы попали в одну группу. Всё детство, как бы глупо не звучало, он дергал меня за косички, а один раз даже кинул в волосы жвачку — в долгу, конечно, не осталась. Видимо, ему действительно необходимо списать, иначе в жизни не решился бы подойти ко мне. Вряд ли, дала бы ему тетрадь, даже если бы у меня был конспект.

— Не заслужил, — конечно, говорить о том, что его нет не захотелось.

— Ну, пожалуйста, очень тебя прошу, — похожие способы упросить меня продолжаются на протяжении пяти минут, отчего мы совсем не замечаем вошедшего в аудиторию преподавателя.

— Сказала же — нет! — возражаю более грубо и со злостью на лице.

— Вот почему ты всем даёшь, а мне не даёшь?! — чуть ли не кричит он, не замечая двусмысленности своих слов, аудитория сразу начинает наполняться заливистым хохотом, а я — злостью. Его счастье, что он сразу отходит и садится на своё место, кинув напоследок:

— А я ведь даже влюблён в тебя был в третьем классе.

— Прекращайте выяснение своих отношений, для этого есть перемены, — привычным уверенным тоном заявляет Ян Дмитриевич, вальяжно умащиваясь на стуле.

Аудитория послушно затихает, а я не узнаю в этом воспитанном, приятном мужчине мою вчерашнюю занозу в заднице. Может, мне приснилось? Может же такое быть? Последствия гриппа, может, вот и чудится всякое разное?

Вдруг, встречаясь взглядом с учителем, вижу ехидство в глазах, а губы его расплываются в язвительной ухмылке.

— А сейчас Щербакова расскажет нам о Германии… Прошу, — жестом руки указывает мне выйти к доске.

Ну конечно, приснилось, ага. Не понимаю, как в человеке одновременно могут помещаться две такие разные личности? Одна — доброжелательная и всегда готовая прийти на помощь, а другая — язвительная, которой лишь бы кольнуть посильнее. Или это только я ему так не приглянулась?

Собрав всю волю в кулак, выхожу к доске и начинаю свой, без сомнений, великолепный рассказ. Чувствую себя как в театре одного актёра, причём я и есть тот самый актёр. Всячески жестикулирую руками, говорю с выражением и интонацией, прямо как учат в начальных классах рассказывать стихи. И только закончив пятнадцатиминутный рассказ, позволяю себе облегченно выдохнуть. Перевожу взгляд на преподавателя, сосредоточенно смотрящего в листок, в котором обычно отмечает наши балы, набранные для допуска к сессии. В его массивной руке ручка кажется совсем неприметной, а удерживает он её предположительно где-то возле моей фамилии.

— Что можешь рассказать нам об Италии? К примеру, какие действующие вулканы находятся на её территории? — не переводя взгляд на меня, задаёт вопрос, на который не знаю точного ответа.

— Но это тема следующего доклада, — растерявшись, отвечаю я, а Дарья, своеобразная популярность нашей группы, тут же изъявляет желание блеснуть умом, на что получает одобрение от Яна Дмитриевича.

— В Италии есть два активно действующих вулкана — Этна и Везувий, — замечаю взгляд победительницы, которым она меня моментально награждает. Теперь внутри меня бушует смесь всех вулканов, которые вообще существуют на этом свете.

— Молодец, Ляхковская, — он окидывает её довольным взглядом, но снова переводит внимание ко мне. — Щербакова, мы эти темы прошли на той неделе, а твоё незнание не освобождает от ответственности. Садись, — рука, которая всё время была наготове, начинает вырисовывать что-то на листе.

Присаживаюсь на своё место в ожидании, что он огласит заработанные балы, но этого не происходит ни сразу, ни через десять минут, ни к концу пары. Ну ладно, всё равно знаю — справилась на все сто.

По окончанию ленты специально тяну время и медленно собираю свои вещи, пока аудиторию не покидает последний студент.

— Что-то хотела? Если нет, то не переводи кислород в помещении, иди куда шла, — вот те на. Мои глаза едва на лоб не лезут от такого заявления. Чем я ему не угодила?

— Хотела узнать свои балы, — сжимаю руки в кулаки.

Вот бывало у вас такое, что человек одним видом бесит? У меня тоже нет — до этого момента.

— Два. Можешь быть свободна, — смотрит в окно, не переводя на меня взгляд и на мгновение.

От услышанного, мягко говоря, у меня отвисает челюсть, грубо говоря, просыпается желание вытолкать его в это самое окно и вздохнуть с облегчением. Какие «два», если максимальный бал, который можно получить от него за доклад — это десять? Явно ведь издевается снова надо мной.

Бессовестно пользуюсь тем, что он стоит у окна и приблизившись к столу, беру в руки злополучный листок. Твою же дивизию, реально двойку влепил. Такими темпами я только к следующей сессии нужные балы наберу. И то далеко не факт.

— В смысле? Вы издеваетесь, да? Наверняка, снимаете меня на видео, чтобы потом слить в нэт… Что-то типа «самые очумевшие лица людей», — говорю на полном серьёзе, потом что не верю, что за свои старания получила так мало.

— Щербакова, я считаю, что ты довольно посредственно подготовила материал, и, к тому же, не ответила на дополнительный вопрос, поэтому должна быть благодарна и за эти балы.

Злость настолько бурлит в жилах, что мне срочно необходимо её выплеснуть. Ничего не говоря, выхожу из аудитории, напоследок закрыв дверь с такой силой, что не удивилась бы, если стекла в оконных рамах посыпались. Скорее, обрадовалась и гордилась бы собой.

Проклинаю всех и вся пока иду на следующую пару. Машка болеет, видимо, заразилась от меня, когда приходила проведать, отчего мне даже поговорить не с кем, чтобы унять бушующие эмоции.

В планах у меня договориться с преподавательницей по «Истории литературы» насчёт пропущенной модульной работы. С кем, а с Зоей Михайловной, уверена, проблем не возникнет. Лет двадцать своей карьеры она отработала школьной учительницей, поэтому на её парах ничего не отличалось от школьных уроков по литературе — прочел, рассказал, написал сочинение.