Недотрога в моей постели

Одновременно с этими мыслями пронзила ревность — и с Илоной он спал точно так же, без предохранения! Доверял ей, испытывал тот сорт близости, который, как я думала, доступен только нам двоим.

Одним на целом свете. Но нет.

У меня был он один-единственный. А у него… Илона и черт знает кто еще. Ревность доводила прямо-таки до тошноты. Я не умела чувствовать иначе. Если любить — то на разрыв. Если страдать — то до ощущения, что наступил конец света.

Но другие мысли были гораздо важнее.

Ответив Максиму что-то невразумительное на его вопрос, я ощутила, что он медленно погрузился в спокойный сон, не омраченный никакими болезненными думами. Разве так бы уснул человек, который только что затронул тему беременности? И я поняла, что Максим до сих пор не знает о положении Илоны.

Он спал, а я тихо лежала рядом, не в состоянии успокоиться. Беспокойство, ревность довлели над эйфорией после первой близости с Максимом. Что я за человек такой? Не могу ничего отпустить, переживаю о каждом пустяке, чувствую себя сжатой пружиной.

Например, думаю о том, что мой мужчина проснется голодным, а у меня в холодильнике мышь повесилась. Вернее, ее там и не было. Откуда бы ей взяться, если еды в нем отродясь не было. И в этот момент я поняла, что все разговоры о мнимой самостоятельности остались только разговорами, самообманом. И если я сейчас же не возьмусь за ум, перестану себя уважать.

Осторожно выбравшись из постели, я прошла на кухню и разобралась наконец с кофеваркой, которая стояла нераспакованной. Вообще-то, и Дмитрий Николаевич, и нанятый им водитель, и мама — все предлагали помощь в обустройстве квартире.

Но я возмущалась, что они посягают на мою самостоятельность и личное пространство. В то же время ничего не делала. Но сейчас суетилась похлеще электровеника.

Позвонила в доставку и заказала завтрак, с ностальгией вспоминала тот самый раз, когда выдала заказную еду за собственную, накормила крестницу Максима, а потом сидела за столом и мечтала о, казалось, несбыточном.

Неужели мои мечты воплотятся в реальность? Замерев, я оглядела уставленный едой стол, дымящиеся чашки, взглянула в зеркало на стене и улыбнулась, хотя из отражения на меня смотрела растрепанная лохудра…

Бросившись в ванную, я привела себя в порядок, а потом с торжествующим видом уселась на стул дожидаться пробуждения Максима.

Он спал недолго. Как я и предполагала, ему не требовалось много времени для сна. Неудивительно. С такой кипучей энергией и жаждой к жизни иначе и быть не могло.

От его вида в одних джинсах с расстегнутой пуговицей, свободно висящих на поясе, я напрочь забыла все разумные мысли. В горле пересохло, а сердце пустилось вскачь.

Мне казалось, что я рискую превратиться в одержимую маньячку, способную лишь на удовлетворение плотских желаний. Подумать только! Ведь я жила на свете двадцать два года, даже не подозревая, что способна на такие эмоции…

— Хозяюшка моя, — ласково улыбнулся Максим, конечно же, прекрасно понимая, что я не могла всё это сама приготовить. Но он наверняка решил не портить момент, или просто ему было не важно, откуда взялся завтрак. На самом деле я абсолютно забыла о еде, когда Максим появился на кухне. Обо всем забыла.

Его взгляд пронзал меня с ног до головы, завораживал, делал ноги ватными, а саму меня — голодной. Мне не нужна была еда, нужен был только Максим. Его губы на моих, горячие, жадные. Его руки, проникающие в каждый уголок тела. С ним хотелось быть бесстыдной, как будто от прежней меня не осталось ни следа.

— Сладкая, ты так смотришь, что наши планы могут полететь к чертям, а я не хочу сделать тебе больно, — ласково проговорил Максим, притягивая к себе за талию для утреннего поцелуя. Он был нежным, с оттенком нашей ночной страсти. И я бы бросилась в омут с головой, но Максим был прав.

— Какие у тебя планы? — спросила я, усевшись на стул, но мой мужчина решительно усадил к себе на колени, с удовольствием уплетая булочки за обе щеки и при этом успевая то и дело коснуться меня то тут, то там.

Тая от его касаний, я беспокойно ерзала, не способная сосредоточиться ни на чем, кроме своих ощущений. Рука Макса скользнула мне между ног, раздвинув в стороны полы легкого халата.

Пальцы проникли под белье и скользнули внутрь меня с влажным звуком, от порочности которого я жутко смутилась и вцепилась пальцами в край стола. А другой рукой стиснула плечо Максима, сидя к нему вполоборота.

— Не бойся… Расслабься… — шептал он мне на ухо, водя губами по шее и продолжая ласкать влажную плоть. Пальцы входили и выходили, большой массировал самую чувствительную точку, и я откинула голову, прикрыв глаза, облизала губы, чувствуя приближение оргазма.

Волны наслаждения прокатывались по телу, пока меня не смело цунами и я не застонала в исступлении, чувствуя, как пульс барабанит в висках, а Максим ловит мое насаждение и стоны. Пальцами, губами, лаская и целуя.

— Отличное начало дня. Хочу, чтобы каждое утро начиналось точно так же, — улыбнулся мне Максим, и я встретилась с его диким взглядом.

— И я хочу, — ответила искренне, с досадой покидая плен его объятий. Но ничего не поделать, жизнь не стояла на месте. Нужно было ехать на учебу, а потом в женскую консультацию.

Дальше нас ожидали приятные хлопоты по переезду. И если бы горизонт не омрачали проблемы, я бы почувствовала себя абсолютно счастливой.

Уже прощаясь с Максимом возле консерватории, я всё же попробовала снова воззвать к его разуму.

— Максим, давай попробуем по-хорошему обратиться к Борису. Он что-то знает о покушении.

— Зачем? Он наврал тебе, просто хотел воспользоваться случаем, — беззаботно ответил он, непонимающе глядя на меня. — Забудь об этом борове, и о покушении тоже забудь. Всё, что только возможно, было сделано. Никакие серьезные люди не делали на меня заказ, а значит, либо действовал одиночка, либо это был случайный выстрел. Знаешь, какой-то старикан-охотник вышел пострелять, или мальчонка утащил отцовское ружье. Не переживай. Забудь. Прошло два месяца, и никто не пытается меня убить.

— Я не могу забыть. И не понимаю твоей беспечности.

— Но я же не президент, чтобы постоянно с охраной ходить и оглядываться.

— Мне кажется, лучше бы тебя охраняли.

— Хорошо, ради сохранения твоего спокойствия попрошу меня сопровождать, но, если дядь Саша уверен, что всёв порядке, значит, так и есть.

— Ты ему так доверяешь? — стараясь не выдать удивления, спросила я.

— Конечно, это же старинный друг семьи. Кстати, о семье. Когда расскажем о нас своим? Заедем к ним завтра или уже дождемся благотворительного вечера?