Недоверчивые любовники
Шрифт:
— Как вы сюда попали? — злобно рявкнул он.
Непрошеный гость ничем не напоминал репортера, но, с другой стороны, большинство людей удивлялось, узнав, что Остин — художник. Если этот тип — папарацци… Остин сжал кулаки и сделал шаг вперед.
При этом угрожающем движении незнакомец испуганно вытаращил глаза и поспешил представиться.
— Я Пит Клэнси, — объявил он и, заметив, что братья обменялись непонимающими взглядами, добавил: — Старик Кэндис.
Морщина между бровями Остина стала глубже.
— Хотите сказать, что вы отчим Кэндис?
Кэндис однажды упомянула
— Да-да, отчим. — Клэнси пожал плечами, его красные глазки забегали. — Если говорить официально. Я воспитывал Кэндис после смерти ее матери.
Джек, который до сих пор молча таращился на Клэнси, словно обнаружил в шкафу чудовище, обрел наконец дар речи.
— Какого черта вы прячетесь в одежном шкафу Остина?
Остин сам готов был задать этот вопрос.
— Всему свое время, мистер Круз.
Явно потрясенный до глубины души, Джек произнес срывающимся от волнения тонким голосом:
— Вам известно, кто я такой?
Остин не обратил внимания на коварный огонек, вспыхнувший в глазах у Клэнси. Он весь подобрался, готовый кинуться на этого типа, если тот хотя бы шевельнется, прежде чем ответить на их вопросы.
— Я знаю, кто вы такой, но я не знал, что вы братья. — Он перевел водянистые светлые глаза на Остина. — Вы не могли бы предложить старику вашей подружки чего-нибудь выпить? В этом шкафу до чертиков жарко.
— И не подумаю. Что вам здесь надо? — Остин говорил нарочито грубо, отнюдь не собираясь разыгрывать из себя гостеприимного хозяина.
Ему не нравилось, как воровато бегают глазки у Пита Клэнси, и еще больше не понравилось, что тот назвал Кэндис его подружкой. И вообще у него родилось смутное подозрение, что в Пите Клэнси он не обнаружит для себя ничего привлекательного.
Клэнси еще раз пожал плечами — вполне безмятежно и потому раздражающе.
— Хотел поговорить с вами.
Остин сделал еще один угрожающий шаг вперед.
— Вы должны были постучать в дверь.
— Дверь была уже открыта, — возразил Клэнси. — Я как раз собирался постучать, когда услышал, что вы беседуете. — В глазах у него мелькнул все тот же странный огонек. — Обнаружив, что тема беседы — моя дочь, я ничего не мог с собой поделать.
Остин просто онемел, с опозданием поняв намек. Они с Джеком переглянулись.
— Остин, он слышал…
— Вот именно, — спокойно согласился Остин, готовый вышибить дух из этого ублюдка Клэнси.
Но ведь физическое насилие ничего не даст. Клэнси придет в себя, а правду он уже знает — ту правду, которая может разрушить жизнь их всех.
Весь вопрос в том, как он намерен поступить с полученными сведениями. Продать их газетчикам? Сыновьям Ховарда? Рассказать все Кэндис? Возможно ли, что Кэндис, заподозрив что-то, попросила отчима выследить его? Нет, решил Остин, две последние версии следует отбросить. Та Кэндис, которую знал Остин, не могла пасть так низко; она бы попросту расспросила его самого. К тому же Клэнси ничего не выгадал бы, сообщив все Кэндис, а он, несомненно, хотел что-то выгадать, это было ясно как день.
— Джек, налей человеку выпить, —
сказал Остин, не сводя глаз с Клэнси.— Остин, он же…
— Давай.
Необходимо добраться до сути, поклялся себе Остин, и каким-то образом предотвратить беду. Он обязан сделать для Кэндис все, что в его силах. Остин обратился к Клэнси:
— Не хотите ли присесть?
Прежде чем тот успел ответить, Остин схватил его за руку и подвел к дивану. Свободной рукой сбросил с дивана на пол кучу одежды и чуть не насильно усадил мерзкого старика на комковатое сиденье. Затем уселся напротив него в кресло, которое Джек освободил минуту назад. Было слышно, как в крохотной кухоньке Джек бранится, отыскивая чистый стакан.
Клэнси нервно барабанил пальцами себе по колену и молча смотрел в пол. Остин наблюдал за ним. Молчание затягивалось. Наконец вернулся Джек и протянул Клэнси какое-то пойло в бумажном стаканчике. Пожал плечами, когда Остин обратил к нему вопросительный взгляд.
— Я нашел открытую бутылку вина в холодильнике, — пояснил он, — но не обнаружил ни одного чистого стеклянного стакана.
Остин попытался вспомнить, когда в последний раз покупал вино. И вспомнил, когда Клэнси запрокинул стаканчик чуть ли не себе на нос и высосал жидкость. Он покупал эту бутылку к спагетти на обед, который намеревался приготовить по случаю свидания.
Шесть или семь месяцев назад.
— Хотите повторить? — Клэнси с готовностью протянул стаканчик. Джек схватил его и снова потопал на кухню за пополнением, бормоча: — Неужели я похож на горничную?
Остин чуть не улыбнулся. Однако чувство юмора покинуло его, едва он подумал о том, что Кэндис росла при таком вот папаше. Он вдруг вспомнил, как возле клиники репортер спрашивал Кэндис о ее отчиме-алкоголике. Собственно говоря, в напоминании не было нужды, стоило только увидеть налитые кровью глаза Клэнси и то, с какой жадностью он заглотил явно прокисшее вино.
Джек вернулся и присел на подлокотник кресла брата. Остин обратился к Клэнси:
— Начните вот с чего: на кого вы работаете?
Его не обманул возмущенный вид Клэнси и фальшиво негодующий тон голоса.
— Я работаю на себя.
Невозмутимый и отнюдь не убежденный, Остин прямо посмотрел Клэнси в глаза.
— Отлично. Вы, так сказать, одинокий волк. Кому же вы собираетесь продать информацию?
Вместо ответа Клэнси поднес картонный стаканчик ко рту и опрокинул. Посмотрел на Остина поверх стаканчика. Остин, чуть заметно качнув головой, дал ему понять, что возможности гостеприимства на данном этапе исчерпаны. Никакого спиртного, пока не будет ответа.
— Это зависит… — начал Клэнси и сделал долгую паузу. Перевел наглый взгляд с Остина на Джека, потом снова на Остина. Два стаканчика спиртного явно прибавили ему храбрости. — Зависит от того, кто больше предложит.
Джек вскочил.
— Как вы можете поступать подобным образом со своей дочерью? — выкрикнул он голосом, полным возмущения и гадливости.
— Падчерицей, — поправил его Клэнси. — Она перестала помогать мне с тех пор, как ее благоверный откинул копыта.
Указуя на него обвиняющим перстом, Джек вскричал: