Негасимое пламя

Однажды их дороги неминуемо разойдутся. Там, в кабинете Авилова, терпеливо объясняя положение дел, Яр понял это как-то вдруг и окончательно. Шеф, плоть от плоти здешнего худо-бедно упорядоченного благополучия, будет до последнего защищать этот уклад. Легко понять, почему: он тоже высоко ценит то утраченное, чем Авилов заплатил за изгнание хаоса. Более того, он и сам застал хаос. Он не видит ничего достаточно весомого, ради чего можно было бы снова поставить всё на кон. Яр пока тоже не видел вполне ясно, но угадывал смутные очертания – из всего, что замечал по обе стороны границы, из слов наставницы, из привитой ею же книжной премудрости. Пусть пока царит спокойствие, пусть его стоит оберегать от ни к чему не ведущих потрясений, но так будет не всегда. Рано или поздно шеф и его офицер окажутся по разные стороны – или баррикад, или границы между мирами. Но пока, и, может быть, даже надолго, им по пути.

– Александр Михайлович, – Мишка поднялся из-за стола, едва завидев шефа в дверях. – Я тут… ну… подпишите, в общем, пожалуйста.

Яр тихо вернулся на своё место. Навостривший уши Костик, уже без шапки, любознательно крутил головой и ни лешего не понимал. Высокородный дуралей.

– Что за демарш, Михаил? – спокойно поинтересовался Верховский, пробежав взглядом поданную бумагу. – Не устраивает зарплата?

– Нет, я… – Мишка замялся, вздохнул и через силу продолжил: – Пользы от меня тут никакой. Не умею я это. Не гожусь. Место не моё.

Чернов от полноты чувств слегка разинул рот. Это что же, читалось в его породистом лошадином лице, кто-то может по доброй воле отказываться от столь завидной должности?!

– А с чего ты взял, что это чьё-то место? – глубокомысленно спросил Верховский. Старов озадаченно нахмурился. – Разнарядки какие-то вселенские изучал?

– Да как-то… – растерянно пробормотал Мишка и снова вздохнул. – У ребят лучше получается. А я – нет, не могу.

– Ребятам у тебя ещё учиться и учиться, – отрезал Александр Михайлович, и Яр отвернулся, пряча улыбку. Не поспоришь: у всякого найдётся чему поучиться. – Нет, если ты, конечно, желаешь окончательно обескровить отдел…

– Нет! – моментально повёлся Старов. Призадумался. – Ну… если так посмотреть…

– …То мы с тобой попусту тратим обеденное время, – Верховский аккуратно сложил заявление пополам и разорвал ровно посередине. – И казённую бумагу, между прочим. А её и без нас изводят предостаточно.

Старов неуверенно хохотнул.

– Давайте до первого промаха, – предложил он, сдавая позиции.

– Давай, – легко согласился Верховский. – Только судить буду я. Молодые люди, прохлаждаемся?

– Так обед же, – невинно напомнил Яр и демонстративно потянулся к учебнику. Костик с удвоенным усердием принялся перебирать бумаги. – На обед – гранит науки.

– Не заработай несварение, – Александр Михайлович скептически хмыкнул, оценив толщину корешка. – Сходите-ка лучше прогуляйтесь. Все трое. Не то чтобы это приказ…

Все трое прекрасно расслышали несказанное окончание фразы. Шефу хотелось побыть одному.

– Погода какая мерзкая, – заявил Костик, едва выглянув во внешний мир из-под козырька над крыльцом. Прикрытое облаками солнце немедленно пощекотало ему ненадёжно прикрытый очками нос.

– Скоро всё растает, и будет хорошо, – напомнил Мишка. Он всё ещё пребывал в растрёпанных чувствах, но уже робко улыбался попадавшимся по пути суетливым служащим.

Человек ко всему привыкает.

Спрятав руки в карманы, Яр неторопливо спустился по широким ступеням, мокрым от талого снега. Коллеги, помедлив, подтянулись. Они тоже не слишком представляли, куда и зачем теперь идти.

– Так, сейчас посмотрим, – важничая, Чернов уткнулся в телефон и принялся изучать карту местности. – Здесь, конечно, не центр, но тоже можно найти приличное заведение…

– Хорошо, что всё кончилось, – невпопад сказал Мишка. – Хотя лучше бы… ну… по-другому оно вышло. Без смертей.

– Без смертей, разумеется, лучше, – осторожно отозвался Яр.

Старов улыбнулся благодарно и грустно: ему, так тянувшемуся к людям, недоставало этой нехитрой поддержки. Жаль было рушить едва образовавшееся в его душе хрупкое равновесие, и остаток фразы Яр оставил при себе. В непроизнесённых словах таилась тревога, немало беспокоившая его самого. Люди боятся неопределённости; так уж сложила их долгая череда сменяющих друг друга поколений. Но Драган учил презирать страх.

«Ничего не кончилось», – признал Яр, щурясь на наливающееся силой предвесеннее солнце. Мимо проносились машины, пешеходы мерили шагами показавшиеся из-под снега городские улицы, время упрямо стремилось из прошлого в будущее, не останавливаясь ни на миг. Так оно и будет, пока длится, перетекая сам в себя, бесконечный момент настоящего. Так оно и будет, пока не придёт мгновение перемены.

Всё только начинается.

Эпилог. Начало

– …Ну и я за ним! Но я-то всю ночь в засаде мёрз, а этот сытый, гад, как упырь на донорском пункте. Бегу – и понимаю: не догоню, если ничего не придумаю… Ксюх, будь человеком, дай аптечку, а?

– Свою иметь надо. На, подавись.

– Да благословят тебя индонезийские боги!.. А ты в курсе, что у тебя тут йод просроченный?

– Яд зато свежий.

Солнечный луч продрался через жалюзи и бесцеремонно лёг на исписанный формулами лист. Не клеится. Сам вывод безупречен, а значит, что-то не так с исходными предположениями, взятыми за основу для рассуждений. Не то чтобы Свешников ошибся – скорее, не хватает какой-то мелкой, но очень важной поправки…

– Завяжи мне бинтик!

– Деточка ты наша балованная… А если б один был посреди поля?

– Ну Ксюх, ты же женщина! Где твоё стремление всем вокруг дарить тепло и заботу?

– Потерпи до дня рождения, Максик. Тогда, может, что-нибудь подарю.

Ага, вот: он почему-то посчитал скорость течения времени одинаковой для всех описанных очевидцами точек набюдения, хотя в разные моменты и на разном расстоянии от разлома она не может не отличаться. Тогда линейный закон в одном из звеньев уравнения следует заместить чем-то другим. Глупость какая: разумеется, на малых расстояниях этими изменениями нельзя пренебрегать…

– Ну и вот, значит, бегу я из последних сил…

– Максюш, сделай милость, прекрати трансляцию, я работать пытаюсь!

– Не могу! Из души льётся! Это ж мой первый должностной подвиг!

– Не можешь – иди в курилку. Если люди способны тратить жизнь на сигареты, то и на тебя найдут пару минут.

– Ну и пожалуйста. Однажды я стану великим магом, и ты пожалеешь, что не ловила каждое моё слово…

– Пожалею, Макс, честное слово! Заткнись только!

Тогда получается, что размеры самой аномалии вовсе не важны. Логично: с пространством у разлома отношения ещё сложнее, чем со временем. Снабжённый исправленной формулой расчёт решительно смёл с экрана неверные графики и накрепко задумался. Яр оставил ноутбук в покое и откинулся в кресле, перестраивая мысли на рабочий лад. Дел выше крыши, и все бумажные. Но это затишье перед бурей: летнее солнцестояние не за горами, там не заскучаешь. Переждать его, потом уступить тёплые августовские деньки рвущимся на море коллегам, а по осени – за край света. На месяц-другой, то есть не больше двух здешних недель. Страшно, но и тянет почти так же неодолимо, как десяток лет тому назад. Хотя нет, не так. Тогда дело было в терзавшей душу тоске, а теперь…

Теперь ему, пожалуй, есть с чем возвращаться.

– Ярик, ты прохлаждаешься? – укоризненно спросила Оксана. – Занялся бы чёртовыми делегатами. Научники кипятком писаются, как хотят с гостями повидаться.

– Научники, – Яр скептически хмыкнул. Эта ещё напасть… С дипломатическим корпусом и то проще. – Не переживай, всё важное они уже попрятали. Пару дней протянем для солидности и подпишем визы.

– А кто их ящики в эвакуацию повезёт?

– Я съезжу на неделе. Не переживай из-за ерунды, Ксюш.