Негласная карьера
Шрифт:
Поммеренке встал, чтобы взять пепельницу. При этом он зацепил папку, и из нее выскользнул прозрачный пакет с фотографиями.
На первой фотографии Феликс снят с плакатом «Учащиеся говорят «нет» чрезвычайным законам!». Да, судя по всему, Феликс везде успевал. Он протестовал против повышения цен за проезд на муниципальном транспорте, против войны во Вьетнаме, против иранского шаха; Бастиан участвовал в первомайских демонстрациях, на митингах солидарности с Анджелой Дэвис; он выступал против гонки вооружений, ратовал за улучшение системы образования и так далее и тому подобное.
Все фотографии смотреть необязательно. Поммеренке сам принимал участие во многих демонстрациях.
Поммеренке листает «дело». Несколько страниц занимает университетская работа Бастиана: председатель общестуденческого комитета, автор многих статей для университетской газеты, член студсовета отделения психологических наук, член академического сената… Этого с лихвой достаточно для того, чтобы не допускать Феликса Бастиана к учительской деятельности. Как же он пролез в школу? Поммеренке недоуменно сморщил лоб.
Дата зачисления на должность учителя – 1976 год. Да, в ту пору произошло несколько досадных проколов. К сожалению, часть прессы уже вышла из-под контроля. Рюдигер хорошо помнил тогдашние приступы ярости у Беренда.
– Эти мозгляки согласились брать на государственную службу даже активных коммунистов. Те организуют кампании протеста, разглагольствуют о запрете на профессию, а либеральные газетенки с удовольствием их печатают.
В сенате шли ожесточенные дебаты. Пятерым экстремистам отказали в приеме на работу. Свободные демократы, партнеры по коалиции, публично выразили свое недовольство.
– Вот сволочи! Гляди-ка, Померанец, двадцать один коммунист претендовал на должность в госучреждениях.
И только пятерых завернули. Но ведь шестнадцать субчиков разойдутся учителями по школам и займутся там подрывной работой. Тогда надо просто закрывать нашу контору.
Поммеренке разделял возмущение шефа. Двадцать одно заявление за один только раз! Двадцать один коммунист!
Беренд рассказал о совещании начальников отделов, на котором он, по его выражению, дал шороху.
– Штофферс распространялся о трудностях в борьбе за власть, о реалистическом подходе и трезвом взгляде. Детский лепет. Вот до чего мы докатились с нашими уступками, – бушевал Беренд.
– В пятьдесят шестом мы разогнали этот красный сброд, – вторил ему на совещании Кестер. – Разгромили их партбюро, конфисковали материалы, многих пересажали. Чувствовался размах. Пяток коммунистов был для нас – тьфу!
По словам Беренда, Штофферс являл собою жалкое зрелище. Именно тогда и Феликс Бастиан был взят на государственную службу с испытательным сроком. Потом испытательный срок продлили, зато теперь речь идет о пожизненной службе. Пожизненной!
Новые директивы рекомендовали забыть «грехи молодости». Какая чепуха! Достаточно заглянуть хотя бы вот в это «дело». Тут зафиксированы годы и годы. Кто пошел по этой дорожке, уже не свернет. Такие люди не меняются со дня на день.
Вскоре после поступления новых директив из сената прибыл референт:
– Мы надеемся, что многие из тех, кто в студенческие годы строил из себя революционера, образумились. Если угодно, новые решения взывают к их здравому смыслу и набранному жизненному опыту. Это амнистия глупостям затянувшегося переломного возраста.
Поммеренке до сих пор только качает головой. Знали бы они, с кем имеют дело. Сидя в кабинете, не поймешь людей.
Рюдигер старается представить
себе, о чем думал Бастиан, читая директивы к новому положению о приеме на государственную службу. Наверняка ни секунды не собирался бросить политику. Он ведь не сомневается в своей правоте. Наоборот: считая, что государство служит интересам капиталистической системы, такие, как Бастиан, даже ждут по отношению к себе репрессивных мер. Это лишь закаляет их. Особенно сейчас несмотря ни на что.Рюдигеру все это хорошо известно. Недовольно морщась, он изучал материалы. Пригодиться из них может только то, на что не вышел срок давности. В любом случае факты нужны экстраординарные.
Он перелистиул еще несколько страниц. Кандидат в депутаты бундестага? Уже неплохо. Поммеренке делает выписки, закладывает листком бумаги страницы.
Ему попадается на глаза «письмо соседям».
«От Феликса Бастиана, учителя, тридцати трех лет.
Дорогие соседи!
Почему я, коммунист, выставил свою кандидатуру на выборы в бундестаг?…»
После донесений о встречах Бастиана с избирателями идет подборка газетных полос. Феликс вместе с товарищами начал выпускать в своем районе газету «Шип». Аналитический отдел собрал статьи Бастиана и проработал их. Поммеренке делает для себя кое-какие пометки.
Записав название газеты, он приписывает целый ряд вопросов. Кто стоит за газетой? Кто ее финансирует? Какова роль Феликса Бастиана в выпуске газеты? Зарегистрированы ли ее конфликты с органами безопасности?
Итак, одна папка просмотрена. Нужно поручить аналитическому отделу отобрать из материалов «Шипа» наиболее подходящие.
Следует подготовить цитаты, которые можно будет использовать для прессы. Слава богу, четыре года назад удалось установить кое-какие связи с местными газетами. Юрген Петцольд, отвечающий в аналитическом отделе за прессу, дал ему тогда две-три фамилии из каждой редакции. С журналистами обычно можно договориться. Поммеренке находил с ними общий язык без особого труда. Как правило, первый же человек из списка Юргена охотно шел на контакт.
Конечно, придется ограничиться самыми надежными газетами. Нельзя рисковать, ибо левые газетенки только и ждут возможности увеличить свой тираж за счет сенсационного разоблачения связей между приличным издательством и «конторой».
– Коммунисты и террористы – самая выигрышная тема, – говорил Удо Бальзен, с которым Поммеренке не утратил контакта за четыре года; тот регулярно звонил, просил подсказать сюжетик, советовался, когда стоит добавить в статью перчику. Удо благодарил тем, что поставлял аналитическому отделу свежий фотоматериал.
Это также считалось в «конторе» заслугой Поммеренке. Благодаря ему из четырех газет регулярно поступали снимки митингов, собраний, демонстраций.
Бальзен использовал свои знакомства, чтобы выполнить кое-какие просьбы Поммеренке, а тот, в свою очередь, подкидывал журналисту сенсационный материал, если «контора» решала подключить прессу.
Они встречались почти каждый месяц в кафе неподалеку от Дома прессы, и Поммеренке сообщал Бальзену новости, передавал кое-какие документы. Поначалу Рюдигер предупреждал, чтобы информация оставалась доверительной. Но Бальзен был в таких делах не новичок и никогда не называл источник.
Обязательно позвоню Бальзену, когда вернусь из Кёльна, решил Поммеренке и записал в календаре на понедельник: «Бальзен. Пригласить пообедать?»
Рюдигер закрыл «дело» и отложил его к стопке остальных папок. Он обещал Барбаре вернуться сегодня пораньше. Он закурил еще одну сигарету и опять почувствовал легкую головную боль. Рюдигер надел пиджак, закрыл кабинет и отправился домой.