Неидеальные. Откровения о любви

— Блядь! — выругался Дима. Я с удивительной для самой себя прытью перекувыркнулась. Сбежать хотела. Пусть в одних трусах, но какие у меня варианты?! — Дикая кошка, — поймал щиколотку и потянул. Подмял под себя и руки вздернул над головой. — Никаких ногтей, Алена. Никаких следов, ясно?

— А то что? — выдохнула в лицо.

Дима каким-то странным взглядом прошелся по моему лицу, потом с обреченной злостью рот закрыл. Целовал, пока задыхаться не начала. Через трусики членом промежность таранил. В шею кусал, за груди агрессивно мял, языком соски вылизывал. Наслаждение болезненное, непрошенное, запретное волнами накатывало. Я не хотела всего этого, но ничего не могла сделать. Проклятая защитная реакция, навязываемая женщинам веками: расслабься и получи удовольствие. Ничего уже не сделать, не остановить мужчину. Просто выживи, это задача номер один. Этому правилу тысячи лет.

— М-ммм, — простонала, теряя голову. Сама не сразу заметила, что больше меня не держат. Животное. Грубое и беспринципное. И я такая же. Наверное, я действительно шлюха. Шлюха у, которой не было мужчины очень долго…

— Трахнуть тебя, Алена? — приподнялся, брюки содрал и зубами разорвал упаковку презерватива.

— Нет! — ответила резко, пытаясь абстрагироваться от сладких приливов внизу живота. Уползти, закрыться, вырваться.

— Нет? — демонстративно натянул защиту и, рванув лямку трусиков, широко развел мне ноги, обводя горячей головкой вход. — Ты вся течешь, Алена, — вошел на полную, заставляя дугой выгнуться навстречу. Входил яростно и жестко, словно наказывал за что-то. Ощущение ласковой неги сменилось болезненным нарастающим спазмом. Завтра мое тело неприятно напомнит о дикости, которую творили со мной сегодня. Но, может, мне удастся хотя бы наполовину уберечь себя?

Я приподнялась и погладила широкую грудь с короткой порослью темных волос, в плечи вцепилась и на себя потянула. Дима на мгновение остановился, сжал меня до хруста, носом шумно провел вдоль шеи.

— Вкусно пахнешь, дикарка, — и прихватил губу, жестко, до боли. Разве это я дикарка? Это он дикий зверь, не способный на нежность. Языком обвела его губы, скользнула внутрь, целуя мягко. Бедра подняла и качнула ими, сбивая башенный ритм. Если не можешь убежать от беды, попробуй хотя бы минимизировать последствия. Сейчас от меня зависело, смогу ли я завтра подняться.

Мой полукрик-полустон от томного оргазма, нахлынувшего с неожиданной сладостью, утонул в жадном поцелуе. Дима не дал опомниться, резко перевернул, подушку под живот подложил и продолжил в излюбленной мужчинами позе подчинения. Он кончил быстро и бурно. Я почти не ощутила дискомфорта, но сполна ощутила унижение, когда взглядом с ним встретилась. Сытый, довольный, презрительный. Говоривший, что ведомая только ему истина, подтвердилась.

Я вышла из душа совсем обессиленная: ноги дрожали и ужасно хотелось спать. Сейчас, наверное, около семи утра: ни часов, ни телефона у меня не было. В любом случае мне сегодня на работу, и я не знала, как продержаться восемь часов «на ногах».

Прокурор полностью одетый, свежий и с бесстрастным выражением на холеном лице делал кофе. Пахло бодряще. Но я чувствовала себя слишком разбитой, а компания до чертиков неприятная — мне никакой кофе не поможет. А вот Дима был явно в форме. Видимо, привычный к таким мероприятиям.

— Садись, — придвинул ко мне кофе. Сам устроился с маленькой чашечкой эспрессо и стаканом воды. — Тебе точно двадцать три? — прищурился подозрительно. Без косметики я выглядела иначе. Красивой была всегда, но с макияжем яркой, а без — невинной.

— Мне одеться нужно, — проигнорировала замечание и глазами нашла платье с бюстгальтером. С трусами сложнее. Они покоились с миром.

— Одевайся, — бросил позволительно, но глаз не отвел. Изучал холодным цепким взглядом. И не скажешь, что остаток ночи мучил своей похотью. Прокурор на допросе, ни больше, ни меньше.

Я не стала играть с ним в скромность: сбросила полотенце и быстро оделась. Пусть смотрит, для него это в последний раз. От кофе, как и от нахождения в непосредственной близости отказалась — села на край кровати. Домой хочу и забыть эту унизительную ночь.

— Теперь, Алена, давай заново и очень откровенно. Что знаешь про Ярослава Разина?

— Да с чего ты вообще взял, что я что-то о нем знаю?! Я работаю в его клубе. Все!

— Вы любовники. Вас видели вместе.

— Нас с вами, Дмитрий, тоже видели вместе, но мы же не любовники, — напомнила едко. Он вздернул бровь и выразительно посмотрел на смятую постель. — Я этого не хотела.

— Да ну! — саркастично воскликнул. — Прямо чести лишил тебя!

— Я тебя просила забирать меня?! — огрызнулась зло. — Внимания твоего просила?!

— Но и не сопротивлялась особо, — парировал с презрением. — Целовала сама, на хуй насаживалась. Разве, нет?

— То есть мое «нет» было бы весомее, если бы я получила по морде, порвалась бы вся внизу, отбивалась и кусалась? Плакала и орала, пока не получила бы еще раз. Да? Так? — Дима молчал. — Ты больше и сильнее. Ты все равно получил бы желаемое, а я просто хочу вернуться домой к дочери. Все!

Он опустил голову — неужели удалось пристыдить? Нет, это телефон вибрировал.

— Привет, милая, — сказал той, что звонила, а смотрел на меня. Взглядом велел молчать. Мерзавец еще и женат. — Я уже уехал. Ага, буду не поздно. Целую.

— Жена? — уточнила на всякий случай. Это можно считать козырем: не отвалит, сдам благоверной со всеми потрохами!

— Невеста, — отозвался с удивительным спокойствием. — Дочка от Разина?

— Не твоего ума дела! — поднялась и пошла к выходу.

— Я не отпускал, — схватил за руку и к себе притянул.

— Я правда ничего не знаю. Я Разину никто. Оставь меня, слышишь! Езжай к невесте, а то поругает. — Да, я завуалированно угрожала.

— Тебя забыл спросить, — за горло схватил и сжал. Не больно, но испугаться успела. — Даже не думай играть со мной. Проиграешь, девочка.

— Мне ничего не нужно: ни от тебя, ни от Ярослава. Я хочу просто уйти домой, — и приблизила к нему лицу, — и не видеть вас, Дмитрий, больше ни-ког-да!

Его ноздри хищно раздулись, а чувственные губы, наоборот, сжались в тонкую линию. Дима надавил мне на плечи, чтобы встала на колени. Я сопротивлялась. Не позволю!

— А зачем тогда возбуждаешь? — ладонь мою к вздыбленному паху прижал.

— Я расплатилась с тобой. Больше даже не…

— Значит, все-таки шлюха? — его глаза зажглись недобро.

— Я не это имела в виду…

— Телом платишь, — Дима меня не слышал. — Я запомню. Поехали.

— Куда? — нахмурилась, пытаясь оттолкнуть его.

— Домой отвезу. И жди моего звонка. Ты свидетелем по делу Разина проходишь. Не забывай об этом, дикарка.

Я фыркнула. Ну и пусть звонит на деревню к дедушке! Телефон остался в отделении полиции. Пусть там кому-нибудь властно прибором в лицо потыкает! Я старалась сохранять боевой настрой. Мне за себя придется побороться. Это уже очевидно…