Неинтересное время
Шрифт:
— Вон там живет тетка Татьяна, в зяленом доме с петухом на крыше. Мне туда не с руки подъязжать, она на мяня зла ясцо с… давно уже. Иди. Справа дом, в смысле, слева. Недаляко.
Сергей спрыгнул с телеги, закинул на плечо котомку, сверток с мечом, поблагодарил, попрощался и двинулся в полутемную улочку.
Забавно получилось: месяц назад Кузьмич привез в Козью гору непонятного приблуду, ничего не знающего о здешнем мире, «сяктанта Сярежу», потом привез в Загорки «Сярежу», но уже известного крестьянина, работника пасечника Никитича, беспаспортного батрака, а теперь
А еще интересно, как можно увидеть петуха на крыше там, где уже почти наступила ночь? Хотя, небо еще светлое, если петух похож на петуха, а не на абстракцию, он его увидит.
Справа, в смысле, слева… На всякий случай Сергей осматривал дома по обе стороны. Ага, вон он, кажется, все-таки слева, кажется зеленый, и черный петух виден на фоне розового неба…
— Привет!
Сергей замер.
Из росших по краям улочки кустов выползли на дорогу две фигуры.
— Кажется, тут навозом запахло, — нагло протянул один из вышедших.
— Или ладаном, — непонятно уточнил второй.
Оба выглядели как близнецы: светлые брюки, рубашки с короткими рукавами и виднеющимися в расстегнутых воротах тельняшками, надвинутые на глаза кепки, окурки в уголках ртов. Просто копии российских гопников, так и казалось, сейчас спросят: «Семки есть?»
— Не-а, навозом, — первый «гопник» забросил в рот семечки и сплюнул шелуху, показывая, что семки у них есть свои. И рожу они набьют просто так, не заморачиваясь поводом…
— Слышишь, ты, бычок дярявенский, ты чего у нас в городе забыл?
Выхватить и выстрелить.
Замечательное действие, которое сложно выполнить, когда наган лежит в котомке на дне под одеждой. Все-таки правы американцы: «Чтобы пистолет пригодился тебе однажды, нужно держать его под рукой всю жизнь»…
— А мы яму сяйчас объясним, что у нас в городе…
Сергей нащупал за спиной сверток, сдвинул его…
Меч вылетел с шелестом и описал свистящую восьмерку. Сергей замер в боевой стойке, сбросив котомку.
«Ребята, мне совсем, СОВСЕМ, не хочется вас убивать…»
Одновременно парни, мгновенно переключившись от пьяного юмора к пьяной агрессии, выхватили ножи. И попятились.
Меч был длиннее обеих ножей, вместе взятых.
До парней дошло, что им попался не безобидный деревенский парнишка, испуганный большим городом, а личность опаснее.
— Эй, ты чего? — махнул рукой один из хулиганов, неуклюже пряча нож, — Мы же только… это…
Сергей молчал. Меч все так же опасно блестел.
— Эй… — хулиган замолчал. А что тут скажешь?
Сергей, не сводя с парней глаз, наклонился, подобрал котомку и двинулся на парней. Честно говоря, он сам слабо представлял, что будет делать, если те не испугаются.
Парни испугались:
— Эй, ну ты, мы же просто…
Развернулись и бросились бежать.
Сергей остановился, посмотрел, как они исчезают в проходе между домами. Глубоко вздохнул и вытер пот.
Чтоб вам пусто было,
идиотам…Сергей уже подходил к искомому «дому с петухом», как за спиной упал кусок земли и раздался крик:
— Мя тябя запомнили!
Запомнили, запомнили…
Вот еще одна проблема.
Сергей прошел в калитку, поднял на крыльцо и постучал в дверь. Открыла женщина, точно такая же, как Сергей уже привык видеть в деревнях: непонятного возраста, то ли сорок, то ли шестьдесят, в белом платке, длинной темной юбке.
— Вы кто? — недоверчиво прищурилась она.
— Я… Здравствуйте. Меня зовут Сергей. Я — племянник Анисима Никитича. Мне нужно на некоторое время переехать в город, он сказал, что я могу снять у вас комнату.
— Здравствуйте… — ошарашено кивнула тетенька, — Плямянник? А… А, Сярежа! Помню, помню, Анисим говорил! А вырос-то как, вырос! Я ж тябя ясцо вот таким помню…
Судя по высоте от пола, совершенно незнакомая женщина помнила Сергея еще младенцем.
«Может, я правда — сектант Сережа? Может, я просто с ума сошел и мне мерещится, что я — из будущего?»
— А ты мяня наверное ня помнишь. Я — Татьяна Флоровна, но ты можешь звать мяня — тетя Таня. Плямянницек…
Тетка на мгновенье взглянула себе за спину. Тьфу ты.
Никакой он не племянник и с ума не сошел, просто в доме есть кто-то посторонний, вот тетя Таня и сыграла роль для него.
— Кушать хоцешь? — тетка потащила Сергея в дом.
— А можно?
— А цего ж няльзя?
— А сколько платить?
Тетка остановилась:
— Сярежа, ня хочешь обидеть тетю Таню, ня говори так. Я комнаты сдаю, жить мне на цто-то надо, но своих жильцов всягда кормлю бясплатно. Тям более, плямянницка…
Она заговорщицки толкнула его в бок.
Сергей подумал. Последний раз он ел… Ого! Вчера. Да, наверное, уже пора.
— Хочу.
— Ну, тогда садись за стол.
На столе, стоящем почти в прихожей, горела керосиновая лампа. Тетя Таня выставила Сергею миску теплой рассыпчатой гречневой каши. Посетовала, что только вчера закончился Петров пост, поэтому и масло в каше постное. Сергею, с его чувством вкуса — хоть машинное, просто до сих пор он слышал выражение «постное масло» только в привязке к «фигне», которая на этом самом масле находилась. Интересно, что это за масло такое, необычное? По каше — не понять.
После перекуса тетка подхватила лампу и повела Сергея в комнату. Через кухню, за печь, откуда проходил узкий коридорчик с двумя дверями, крашенными светло-коричневой краской.
— Сяйцас у мяня только один жилец, — тетка, понизив голос, кивнула на дверь — да и тот с утра уязжает в Москву, так цто, Сярежа, пока будешь жить без соседей.
Без соседей, так без соседей.
Комната была вполне приемлемой для бездомного «сяктанта». Узкий пенальчик, метра два в ширину и четыре — в длину. В одном торце «пенала» — дверь, в другом — маленькое окно. Слева — самодельный узкий шкаф с фанерными дверцами, за ним — узкая койка, застеленная байковым одеялом. Справа — небольшой стол и табурет. На столе валяется газета. На полу — лоскутные коврики.