Неисторический материализм, или ананасы для врага народа

Потрясенная Гуля тихонько положила трубку. Пожалуй, решила она, пусть лучше ее братья пока не покидают аул.

– Браво, – восхищенно сказала мать. Александр Павлович величественно поклонился и пошел выгонять сына из ванны.

III

Во вторник в шесть утра Сергей был в лаборатории. Справа от него сидел Андрей, слева – Анатолий Васильевич, и они наперебой повторяли ему напоследок то, чему учили целую неделю.

– Помни две главные вещи. У тебя есть четыре минуты, чтобы определить место и момент материализации, – давал наставления перед дальней дорогой Анатолий Васильевич. – Ты можешь перемещаться…

– В пределах трехсот метров, да помню я, – нетерпеливо отмахивался Сергей.

– …Вытянув по направлению движения руку с диском, – наставительно продолжил Андрей. – Понял?

Барсов брал Сергея за руку, вытягивал ее и пояснял:

– Вот так будешь двигаться, за рукой.

– Да знаю я, – возразил Сергей.

– Повторение – мать учения! – подняв указательный палец, провозгласил Анатолий Васильевич. – Что надо сделать, чтобы стать видимым?

– Отпустить диск.

– Что произойдет, если ты отпустишь диск сразу, не осмотревшись?

– Я приземлюсь за голубыми флягами, – терпеливо в сотый раз ответил Сергей. – Кстати, что это за штуковины?

– Это газовые контейнеры. Раньше газ завозили на машине, в цистерне, и накачивали в эти штуки. Так что рядом с ними не кури.

– Я вообще не курю, – оскорбился Сергей. – Слушайте, все-таки ужасно неудобно, что обратно я смогу возвращаться только в эту лабораторию. И от дома далеко, и от работы тоже. А у меня, похоже, времени совсем немного будет.

– Тут пока ничего не поделаешь, Сережа, – вздохнул Барсов. – Не вшивать же тебе второй диск. Уж как-нибудь справишься. К тому же мне спокойнее, что ты будешь возвращаться сюда. Ситуация может потребовать нашего немедленного участия. И помни: мы будем следить за каждым твоим шагом и в случае опасности сразу вернем тебя сюда.

– Да уж сам вернусь как-нибудь, – удивился Сергей.

– Не скажи, – предостерег Анатолий Васильевич. – Может создаться такая ситуация, что ты не успеешь нажать на диск. Или не сможешь.

Сергей насторожился:

– Как так?

– А вот так, – объяснил Андрей. – Вот арестуют, свяжут руки за спиной, и не дотянешься. Так что не хорохорься там особо, посланник будущего.

– Ты смотри не засни у монитора, – занервничал «посланник».

– Ну давай кофейку на дорожку, и пора, – скомандовал Анатолий Васильевич. – Семь часов уже.

Катя притащила огромную тарелку с бутербродами.

– А где я там обедать буду? – с набитым ртом поинтересовался Сергей. – У них хоть столовая в институте есть?

– В магазин сходишь. Как простой советский гражданин. Помнишь, где у тебя деньги лежат?

 Сергей проверил наличие бумажника во внутреннем кармане щегольской дубленки и с любопытством рассмотрел деньги. Узкие длинные фиолетовые бумажки ему понравились. С них честным открытым взглядом на него смотрел улыбающийся шахтер с отбойным молотком на плече.

– Интеллигенцию, значит, не замечают как класс, – язвительно сказал Сергей.

Он открыл крышку «шпионского» кейса с цифровым замком. Крошечные видеокамеры и микрофоны лежали в кармашке, упакованные в мыльницу.

– Переложи два комплекта в карман пиджака, – потребовал Анатолий Васильевич. – Пусть будут наготове.

Наконец кофе был выпит, а бутерброды доедены.

– Ну, ребята, – полез было с рукопожатиями Сергей.

– Да ладно тебе, все равно через пару часов увидимся, – отмахнулся Андрей. – Ну, в путь!

– Ни пуха, ни пера! – пожелал Барсов. – Давай там, соответствуй эпохе!

Он подвел Сергея поближе к монитору и скомандовал:

– Жми!

И Сергей нажал. В то же мгновение он ощутил морозный воздух и вместо стен лаборатории увидел ослепительное сияние чистого снега. Помня инструкции, он внимательно огляделся, не отпуская диск. Людей в поле видимости не было – значит, можно было отпускать диск и становиться видимым.

Белизна снега и воздух, чуть пахнущий печным дымком, поразили его. Он сообразил, что в последние годы видел такой снег только за городом. В Средневолжске снег был испоганен песком и солью. На центральных улицах снегоуборочные машины соскабливали с тротуаров все, что могли.

Морозец был градусов пятнадцать. Сергей неуверенно пошел по направлению к улице. Когда он подходил к подъезду, который находился возле выхода со двора, из него вышла молодая женщина в длинном сером пальто. Сергей не сразу сообразил, что в ее облике было очень необычным. Девушка оглянулась, услышав, как снег скрипит под его ногами, и он понял. Во-первых, у нее не было сумки. Она не болталась на плече, не свисала с руки. От этого ее фигура имела четко очерченный, очень женственный силуэт. Во-вторых, ее руки были спрятаны в черную каракулевую муфту! Сергей сразу почувствовал себя как в музее народного быта, где посетителям разрешалось участвовать в разыгрываемых для них сценах. Он вежливо поздоровался, ускорил шаг, вышел на улицу и растерялся. Это улица Волкова, без сомнения. Но гостиницы «Плес» не было. Ее просто еще не построили. Естественно, ведь она будет построена лет через тридцать. Не было и других привычных ориентиров. Зато ресторан «Волна», который Сергей прекрасно знал и часто водил туда Гулю, был на месте – со своими купеческими колоннами и роскошным полукруглым крыльцом. Правда, вместо стеклянных дверей были массивные деревянные, с огромными металлическими ручками, что придавало ресторану благородный, даже величественный вид. Напротив ресторана, через дорогу, между двумя фонарными столбами был натянут красный лозунг, на котором белыми буквами было написано: «Вперед, к победе коммунизма!». Видимо, таким образом подвыпившим и потерявшим ориентацию в пространстве посетителям «Волны» указывалось генеральное направление, на случай если они, выйдя из ресторана, сомневались, куда пойти.

В данный момент жители Средневолжска шли на работу. Машин на улице не было совсем. Судя по дороге, на которой толстым слоем лежал снег, здесь ездили редко. Сергей пошел к «Волне», чтобы выйти на площадь, от которой можно было добраться до пединститута. Мимо него проехал маленький красный автобусик, битком набитый людьми.

Площадь Сергей не узнал. Во-первых, в ее центре не было памятника Ленину, которому будет суждено простоять до двадцать первого века, – его просто забудут снести. Но это не главное. В его времени площадь ограничивалась с правой стороны огромным серым зданием технического университета – унылой длиннющей коробкой. Сейчас университета не было, и глаз радовал вид на прилегающие улицы с деревянными домами, за которыми под белым заснеженным пространством угадывалась Волга. Сергей посмотрел налево. Там протянулась гостиница «Советская» – с множеством полуколонн и высокими полукруглыми окнами. Первый этаж еще не пестрел яркими крылечками многочисленных магазинов, поэтому создавалось впечатление, что за этими окнами скрываются огромные деревянные кровати с малиновыми балдахинами над ними, глубокие вольтеровские кресла и дубовые комоды. Впрочем, вполне вероятно, что так оно и было. Перед входом – высоченными полукруглыми дверями – стояло деревянное корыто, занесенное снегом, а на чисто выметенном крыльце лежал веник. Сергей не сразу догадался, что веник – чтобы обметать снег с обуви. Он посмотрел на свои щегольские ботинки, топнул ногой, и снег сразу отвалился. Сергей еще раз посмотрел на веник, пожал плечами и двинулся дальше.

Он прошел мимо парка – вот он совсем не изменился – и повернул налево, на Коммунистическую улицу, которая вела к институту. Она была еще вся деревянная, поэтому кирпичное четырехэтажное здание института он увидел издалека. Сразу за институтом простиралась деревня. Сергей даже вспомнил ее название, которое слышал от деда, – Лапшино.

– Надо же, – удивился он, – оказывается, пединститут был построен на окраине.

Когда он добрался до института, было без двадцати восемь.

– Рано, – с досадой подумал он и приготовился, что придется долго ждать ректора.

Он потоптался у входа, наблюдая за входящими людьми. Студентов пока было мало, заходили в основном преподаватели. Многие брали разложенные у входа веники и старательно обметали снег с валенок, которыми было бесполезно топать, чтобы стряхнуть снег. У более модных молодых преподавательниц были войлочные сапоги или «бурки» с коричневыми носами и белыми голенищами. Все искоса поглядывали на Сергея. В красно-коричневой дубленке, норковой шапке (более вызывающие варианты на него пока решили не надевать), в остроносых черных кожаных ботинках, черных же изящного покроя узких брюках он производил впечатление. А его кейс явно разил мужскую часть преподавателей наповал. Они стыдливо прижимали к себе бесформенные черные или коричневые портфели, которые застегивались перекидывающейся крышкой с двумя замками. Сергей в свою очередь с завистью смотрел на портфели, решив про себя, что надо обязательно добыть такой для отца и для себя.