Неизбежный поцелуй
Шрифт:
Неделю спустя Алекс отправился на прием к врачу, который лечил его руку. Поскольку он не мог ездить за рулем самостоятельно, обязанности водителя исполняла Келси. Обычно она не возражала против того, чтобы сесть за руль, но в данном случае ей было не слишком удобно находиться в замкнутом пространстве с Алексом.
Его мускулистое тело находилось в нескольких дюймах от нее. Она ощущала тепло его тела и исходящий от него запах. Рука Алекса покоилась на подлокотнике, достаточно близко к Келси. Всякий раз, когда она переключала скорость, ей приходилось прикасаться рукой к
Так как молчание только усугубляло ситуацию, она заставила себя вести разговор. К счастью, сегодня Алекс оказался довольно словоохотлив. По крайней мере, по своим меркам. Келси решила рискнуть и спросить у Алекса о том, что мучило ее с тех пор, как она приехала к нему.
— Могу я задать вам личный вопрос?
Вне сомнения, как только она сказала «личный вопрос», выражение его лица стало обеспокоенным.
— Что вы хотите узнать?
— Как вы сломали руку?
— Ах, это… — Он тут же успокоился. — Стюарт не сказал вам?
Она покачала головой:
— Он только сказал, что у вас сломана рука.
— Ну, должен заметить, что он проявил благоразумие. — Алекс казался удивленным. — Я упал во время прогулки в лесу, споткнулся о корень дерева.
— Вы были один? Кто вам помогал?
— Я сломал руку, а не ногу. Я вернулся в дом и вызвал скорую помощь.
Келси почему-то засомневалась в том, что все прошло так гладко, как он описывал. Идти по лесу со сломанной рукой… Бедняга. Должно быть, ему было ужасно больно.
— А рядом не оказалось никого, чтобы помочь вам?
— Вы полагаете, я искал помощи?
— Нет, я предполагаю, что вам понадобилась бы помощь.
— Разве мы уже не договорились о том, что не следует строить предположения?
— Мы договорились об этом до или после того, как вы лежали на диване с мигренью?
— Я понял, что вы намекаете на мою беспомощность, но в тот день я самостоятельно добрался до больницы.
А потом вернулся в пустой дом. Один. Она понимала, что Алекс намеренно ищет уединения, но такая жизнь казалась ей слишком печальной…
— А как насчет обезболивающего лекарства?
— Я справился.
— Не сомневаюсь, что справились.
Справился. Это звучало так… бездушно. Как будто Алекс обходился в этой жизни минимумом.
«Ты должна знать, что он имеет в виду, Келси». Как раз умение справляться помогало Келси выживать. Но почему же тогда сейчас понятие справляться кажется ей неуместным?
— Так именно с этого момента вы начали писать роман от руки? — спросила она, заставляя себя вернуться к разговору.
— Нет, я всегда писал карандашом. Это началось еще тогда, когда я работал учителем и делал пометки между…
— Вы были учителем? — От удивления она чуть не нажала на тормоз.
— Преподавал английский язык в средней школе.
— Невероятно. — Келси покачала головой.
— Вы не можете представить меня учителем?
— Честно говоря, нет. — Келси вообще не могла представить, что Алекс общается с людьми, не говоря уже о преподавании подросткам.
— Я недолго преподавал. Я больше интересовался написанием собственной книги, чем изучением произведений
Диккенса. Но вдохновение не приходит по приказу. — Его губы изогнулись в едва-едва заметной улыбке. По крайней мере, так показалось Келси. — Однажды я написал целый рассказ во время званого ужина.— Правда? — Вот теперь перед ней был Алекс, которого она могла представить скрывающимся от толпы, с упоением погруженным в работу. — Вчера я напечатала содержимое вашего последнего блокнота, — сказала она.
— Не слишком тонкий намек на то, что Стюарт хочет поскорее получить книгу.
— Да. — Она улыбнулась.
— Вы говорите, как настоящая нянька.
— Ваш намек тоже не слишком тонкий, — пробормотала она.
— Эй! — Его рука коснулась ее предплечья. По руке Келси пробежала дрожь, и ей пришлось сильнее сжать руль, чтобы не съехать с дороги. — Из вас не такая уж плохая нянька. Стюарт мог прислать мне няньку намного хуже.
— Вот это да! — Покосившись на Алекса, она увидела, что он говорит довольно искренне. — От такого комплимента у девушки голова может пойти кругом.
— Я буду иметь это в виду.
Тем временем кожу на руке Келси по-прежнему покалывало в том месте, где к ней прикасалась ладонь Алекса.
Она откашлялась, надеясь, что удастся избавиться от ощущения неловкости.
— Так как мы установили, что я ваш официальный погонщик, хочу знать, увижу ли продолжение рукописи в ближайшее время?
Алекс отвернулся к окну и посмотрел на пейзаж:
— Рано или поздно…
В его ответе было мало энтузиазма. В самом деле, если бы она не знала его лучше, сказала бы, что он расстроен. Теперь Келси захотелось его приободрить.
Что-то в душе заставило ее улыбнуться и переменить тему разговора.
— Я просто планирую свое расписание. Чем меньше у меня будет работы, тем больше будет времени у меня и Толстячка на то, чтобы позагорать.
— Значит, Толстячок? — с явным облегчением спросил он. — Этот ваш паршивый кот еще ошива-ется в моем доме?
— Ну, он не мой кот. Толстячок — вольное существо.
— И это говорит женщина, которая дала ему кличку!
— Я же сказала вам, что все имеют право обладать именем. В мире достаточно безликих сирот.
— Сирот?
— Бродяги, дети-сироты. Это ведь почти то же самое, правда? — Келси заправила прядь волос за ухо. Она буквально ощущала, как Алекс пристально ее разглядывает. Хотя он не задал ей уточняющего вопроса. Он предоставлял ей право самой решать, объясняться с ним или нет, так как уважал ее право на частную жизнь. Это была одна из черт его характера, которая ей нравилась…
«Обратите внимание! Я уже восхищаюсь этой его чертой!»
Только восхищение, никакой любви и симпатии.
Келси думала, что сорок пять минут пролистывания журналов со светскими сплетнями и рекламой товаров помогут ей выбросить из головы мысли об Алексе, но не тут-то было. В ту секунду, когда Алекс вышел из кабинета врача, ее сердце забилось чаще. Алекс был великолепен, вне зависимости от того, какие между ними сложились отношения. Келси была не единственной, кто обратил внимание на его появление. Медсестры и регистраторша явно оживились, увидев его. Келси не могла сказать наверняка, но ей показалось, как одна из женщин даже облизнула нижнюю губу…