Неизвестные трагедии Великой Отечественной. Сражения без побед
Шрифт:
Капитан Герхард Бэкер (Gerhard Backer), служивший в бомбардировочной группе III./KG 1 и принимавший участие в первом налете, впоследствии вспоминал: «В 02.11 (приводится среднеевропейское летнее время, которое на час меньше московского. – Авт.) мы взлетели, чтобы совершить наш первый вылет на Востоке. Это была светлая ночь, и горизонт был ярок от полуночного солнца на далеком севере. Нашей целью был аэродром в Либаве. Он был занят подразделением истребителей, и так называемые «крысы» стояли, припаркованные, плотными рядами, служа нам хорошей целью светлой ночью». Обер-лейтенант М. фон Коссарт (M. von Cossart), командовавший 7-й эскадрильей этой же эскадры, свидетельствовал, что противодействие оказал единственный зенитный пулемет, установленный около взлетной полосы, но он не причинил никакого вреда.
В результате первого внезапного удара, согласно журналу боевых действий 27-й армии, было уничтожено
Очевидцем последующих ударов по аэродрому стал замполит 6-й сад А.Г. Рытов, который сразу же после получения тревожных донесений вылетел туда из Риги. Буквально перед его взлетом офицер оперативного отдела принес последнюю шифровку из штаба ВВС округа, где в очередной раз подчеркивалось: «на провокации не поддаваться, одиночные немецкие самолеты не сбивать». Видимо, здесь, как и у моряков, свою роль сыграла плохая организация радиосвязи и слабая подготовка шифровальщиков, которые приводили к тому, что время прохождения шифрованных радиограмм нередко занимало до 8–9 часов.
«В Либаве я застал невеселую картину, – вспоминал Рытов. – Аэродром рябил воронками, некоторые самолеты еще продолжали тлеть. Над ангарами стлался дым, а языки пламени дожирали остатки склада горюче-смазочных материалов.
– Плохо дело, товарищ комиссар, – доложил майор Зайцев (командир 148 иап. – Авт.). – Подняли мы самолеты по тревоге, но стоял туман, и вскоре пришлось садиться. Тут-то нас и накрыли…
Сигнал воздушной тревоги прервал наш разговор. Истребители пошли на взлет.
– Идемте в щель. Сейчас будет второй налет, – сказал майор…
– Сколько же будем играть в кошки-мышки? – спросил Зайцев, когда мы вылезли из щели. – Смотрите, что они, гады, наделали, – обвел он рукой дымящееся поле аэродрома. – Нас бомбят, мы кровью умываемся, а их не тронь.
– Потерпи, Зайцев, приказа нет, – уговаривал я командира полка, хотя у самого все кипело внутри от негодования.
«Юнкерсы» начали сбрасывать фугасные и зажигательные бомбы. Нет, это не провокация, а самая настоящая война! Прав Федоров (командир 6 сад. – Авт.): бить фашистов надо, беспощадно бить!
К нам подошел комиссар Головачев (замполит 148 иап. – Авт.). Глаза его были воспалены.
– До каких пор нам руки связанными будут держать? – Он зло пнул подвернувшийся под ногу камень. – В общем, докладываю: летчики решили драться, не ожидая разрешения сверху. За последствия буду отвечать вместе с ними.
Я связался по телефону с членом Военного совета округа и доложил обстановку в Либаве, надеясь получить совет или приказ. Но он ничего вразумительного не сказал. Напомнил только об одном:
– Что будет нового – докладывайте.
Стало ясно, что в этой труднейшей и запутанной ситуации приходится рассчитывать только на свой боевой опыт и поступать так, как подсказывает партийная совесть» [153] .
Очевидно, именно после этого эпизода пилоты по собственной инициативе отразили налет, описанный в воспоминаниях Коссарта. Лишь около 10 часов полк получил приказ о начале боевых действий и разрешении неограниченно применять оружие. В течение дня некоторые из летчиков провели по шесть воздушных боев. В этот день они доложили о двух победах – капитан Титаев и старший политрук Кудрявцев сбили по одному бомбардировщику типа «хейнкель». По немецким же данным, бомбардировочная эскадра KG 1 «Гинденбург» в первый день войны никаких потерь не понесла. В любом случае баланс оказался не в пользу советской стороны – до конца дня бомбардировкой на аэродроме было уничтожено восемь «чаек». По утверждению фон Коссарта, немецкие радисты даже перехватили передачу открытым текстом: «Нечем прикрыть с воздуха. Наш истребительный полк погиб под бомбами». Вечером по приказу командира 6-й смешанной авиационной дивизии полк перелетел в район Риги. Так как на 28 истребителей не имелось пилотов, эти машины пополнили графу «неучтенная убыль», которая вскоре
стала основной в потерях материальной части советских ВВС в ходе летне-осенней кампании 1941 г. Таким образом, уже в первый день войны Либавская ВМБ осталась без прикрытия истребительной авиации с воздуха, и вся тяжесть противовоздушной обороны легла на зенитчиков. Истребительная авиация Балтийского флота, даже при всем желании, прикрыть Либаву не могла, так как ближайший флотский сухопутный аэродром Кагул находился на острове Сааремаа.22 июня стало единственным днем обороны, когда командование ВМБ хоть как-то интересовалось действиями на морском направлении и ставило задачи подчиненным кораблям. Еще утром подлодки «М-81» и «М-83» вышли для несения ближнего дозора у базы, но этого показалось мало, и вечером Клевенский добавил к ним «Л-3» и «М-79». Остальные субмарины требовалось немедленно перевести в Виндаву и Усть-Двинск. Старшим над либавской группой подлодок 1-й БПЛ являлся командир 3-го дивизиона капитан 3 ранга А.К. Аверочкин, которому и надлежало выполнить это приказание. До вечера из порта ушли «Лембит», «Калев», «С-9», «М-77» и «М-78» (последняя утром 23 июня потоплена в районе Виндавы немецкой подлодкой «U 144». – Авт.), причем на «Калеве» в Виндаву ушел и сам Аверочкин. Кроме того, из базы в сопровождении всего одного пограничного катера ушел флотский танкер «Железнодорожник», на котором удалось эвакуировать часть запасов жидкого топлива. Лишь случайно он не стал жертвой постоянно летавших в районе Либавы вражеских бомбардировщиков. Командование ожидало, что оставшиеся шесть субмарин и 18 транспортов покинут базу на следующий день, но этого не произошло.
Единственным светлым пятном стали оборонительные минные постановки, выполненные тральщиком «Фугас» (старший лейтенант В.Л. Гиллерман). В течение 22–23 июня он, несмотря на постоянные атаки с воздуха, выставил на подходах к базе шесть полей (206 мин образца 1912 г.). До конца года на его минах погибли немецкий охотник за подлодками «Uj 113» (10 июля), сторожевик «V 309» (28 октября), тральщики «M 1706» (31 октября) и «M 1707» (22 ноября), а также, возможно… советская подлодка «С-10» (капитан 3 ранга Б.К. Бакунин), которая вечером 27 июня самовольно покинула позицию в устье Данцигской бухты и пошла в Либаву. Еще до того, как на нее успели передать запрещающий приказ, в ночь на 28 июня был получен сигнал «Авария подводной лодки», который не мог исходить ни от кого, кроме «С-10». Поскольку к этому времени она уже должна была подходить к порту, а корабли и самолеты противника, по имеющимся документам, на ее потопление не претендуют, наиболее вероятной причиной гибели является подрыв на минах.
Тем временем тяжелые бои разгорелись на сухопутном направлении. В 4 часа утра передовые отряды 291-й пехотной дивизии под прикрытием огня артиллерии перешли границу и атаковали советские пограничные заставы и подразделения 10-й стрелковой дивизии.
В течение утренних часов начальник 12-го Либавского пограничного отряда принял решение сосредоточить все находившиеся на охране побережья пограничные заставы к штабам пограничных комендатур, организовать из них взводы и роты, которыми и вести бой с наступавшим противником до подхода частей Красной Армии. К 12.00 это решение было выполнено. Левофланговая 5-я пограничная комендатура к 13.30 заняла оборону на шоссе в районе местечка Руцава. Командование возглавил начальник штаба отряда майор В.А. Черников. Исходя из условий лесисто-болотистой местности, позволявшей движение в основном только по шоссе, ограниченности своих сил и учитывая умение пограничников скрытно действовать, майор Черников построил боевой порядок углом назад. Из имевшихся шести станковых пулеметов два были приданы роте, оборонявшейся в центре, на дороге, и по два – фланговым ротам. Резерв в составе взвода был расположен за боевым порядком правофланговой роты. Вперед была выслана разведка в составе отделения.
В 15.30 появилась немецкая разведка в составе 14 мотоциклистов. Их пропустили в район обороны центральной роты, где огнем из пулеметов, автоматов и винтовок всех уничтожили. В 16.20 появилась вторая разведывательная группа противника в составе 30 мотоциклистов. Эта группа повторила судьбу первой. В 16.40 разведка доложила о приближении колонны пехоты силою до батальона. Когда враг подошел на 50 метров к району обороны центральной роты, по колонне с фронта и флангов был открыт огонь из станковых и ручных пулеметов, автоматов и винтовок. Внезапность настолько ошеломила немецкие подразделения, что они даже не попытались развернуться в боевой порядок, а в панике стали отступать назад по дороге. Резервный взвод, выдвинутый к этому времени Черниковым на дорогу, встретил врага огнем. По команде майора все три роты с разных направлений атаковали ошеломленного противника и штыковым ударом завершили разгром колонны. В этом бою пограничники захватили 45 мотоциклов, 6 станковых и 12 ручных пулеметов, много автоматов и винтовок, насчитали на поле боя около 250 вражеских трупов.