Неизвестный Бондарчук. Планета гения
Шрифт:
Как-то слышу, он недовольно бурчит:
– До смерти мне надоели эти немецкие сардельки, видеть их не могу, в горло не лезут.
А Санаев тут как тут, добавляет жару:
– Да, Сергей Фёдорович, это тебе не в Ташкенте, у Алика Хамраева. Он меня там своим пловом потчевал – объеденье!
Бондарчук гляну на меня:
– А здесь сможешь приготовить?
– Само собой, Сергей Фёдорович, лишь бы необходимые продукты были.
– Продукты?! За продуктами дело не станет.
Сели мы составлять список продуктов. Я спросил:
– На сколько человек рассчитывать?
–
Тут вставил слово Кулиджанов:
– Надо бы и немцев на знаменитый узбекский плов позвать.
– Немцев?! Да они жадные! Только своими сосисками нас кормят! Ну уж нет! Пловом Алика будем наслаждаться сами!
Но это он так пошутил. Вся верхушка принимающей стороны была приглашена. Пошли мы в магазин, а там… чего только в обычном франкфуртском магазине не было! Баранина из Ирана, курдючное сало, перепёлки из какой-то страны. Я, дивясь на такое изобилие, спросил:
– Сергей Фёдорович, какой будем делать плов?
– Как какой?
– Есть обычный хороший плов, а есть ещё эмирский плов.
– Что такое «эмирский»?
– Это плов-ассорти, в нём мясо молодого барашка, печень, почки, немножко говядины, перепела…
– Будем делать эмирский плов.
Набрали мы разного мяса, подходим к кассе, все полезли за портмоне, чтобы свои марки вытащить… Сергей Фёдорович, поднял бровь и отрезал:
– Это моё предложение было, я и плачу.
< image l:href="#"/>Творческая встреча: советские мастера Михаил Ульянов, Владлен Давыдов, Сергей Бондарчук и крупнейший немецкий (ГДР) артист Фриц Диц (исполнитель роли Гитлера в эпопее «Освобождение»)
С Тамарой Федоровной Макаровой и бразильской актрисой Марией де ла Коста
И первый миф, что Бондарчук скряга, рухнул мгновенно. Я понял, сколь добр он и щедр. Не раз впоследствии я убеждался, что Сергей Фёдорович очень добрый человек.
Он любил застольные беседы, слушателем был благодарным. Лавры лучшего рассказчика в нашей компании принадлежали Всеволоду Васильевичу Санаеву. Он на все Кинофестивали, на все Недели Советского кино ездил. Говорил мне:
– Думаешь, почему меня начальство включает во все кинематографические делегации за рубеж? Им же скучно! Как они от своих дел отдыхают? Вечером рассядутся в номере и водку пьют. А я им – анекдоты, байки, прибаутки; их у меня на памяти великое множество. Благодаря такому своему таланту я весь мир посмотрел.
Очень атмосфера у нас была дружеская, весёлая. У Тенгиза Абуладзе это была первая поездка за границу.
– Тенгиз, пойдём, погуляем по вечерней набережной.
– Ты что?! Засекут! За нами же следят!
– Кто следит? Тенгиз, прекрати.
Когда закончился запас спиртного, Сергей Фёдорович успокоил:
– Без паники! – И обратился к представителю немцев: – У вас недалеко коньячный завод, старинный, стало быть, достопримечательность.
Нельзя ли организовать экскурсию?Тот быстренько позвонил:
– У вас хочет побывать наш именитый гость, герр Бондарчук! Великий русский режиссёр, создатель «Войны и мира»!
Помчались мы на нескольких «Мерседесах» за сто километров от Франкфурта на этот коньячный завод. Апартаменты хозяина напоминали музей: подлокотники у кресел позолоченные, картины в позолоченных рамах, предки его на нас с каждой стены глядели. А сам наследник чуть ли поклоны не бил:
– Герр Бондарчук! Для меня большая честь, герр Бондарчук, принимать вас и ваших друзей!
Тут приносят на серебряных подносах рюмочки, граммов по 15, в них коньяк какой-то особый – то есть дегустация. Приглашают на экскурсию. Бондарчук распорядился так:
– Вот Тенгиз Абуладзе, он у нас винодел, и Хамраев тоже знаток, им это очень интересно, а мы лучше здесь посидим.
Дали нам халаты и битый час водили по заводу. Возвращаемся, а они так с этими рюмочками и сидят. Тут Санаев произносит текст не для перевода:
– Ну, хер Бондарчук, по всему видать, в обратный путь пора, ни грамма больше нам эти капиталисты не нальют.
– Да не может такого быть! Подожди!
Но опять ничего не происходит, и тогда уже Сергей Фёдорович обращается к хозяину:
– Ну, спасибо вам, мы, пожалуй, поедем.
– Тут и Кулиджанов поднялся, начал прощаться, а хозяин:
– Как? Уже уезжаете? А мы запланировали вместе пообедать…
Появляются слуги в шитых золотом ливреях, открывают массивные двери в банкетный зал, и мы видим накрытый стол. Мама моя!.. В огромных фарфоровых блюдах икра красная, икра черная, только ложки торчат! Напитки любые: коньяки, виски… Очень хорошо мы погуляли, и на прощание каждый получил в подарок по полуторалитровой бутылке их марочного коньяка в красивой коробке. Сели мы в машину, Бондарчук поворачивается к Санаеву:
– Ну, хер Санаев, понял теперь, кто таков хер Бондарчук?
С тех пор мы с Сергеем Фёдоровичем и сдружились. Потом уже встречались в Москве, когда я приезжал по кинематографическим делам: на пленум, или на съезд, или на международный кинофестиваль. Завидит меня, раскинет руки:
– Алик, иди сюда, мой дорогой.
В середине восьмидесятых (уже началась перестройка) я в Москве снимал документальный фильм о Советском Союзе по заказу Общества культурных связей с зарубежными странами. Все шло хорошо, зарплата есть, естественно, общаюсь с друзьями, и вот как-то Никита Михалков мне говорит:
– Я знаю, у тебя очень тёплые отношения с Сергеем Фёдоровичем, а у меня с ним немножечко нелады, история эта старая, но мучает меня постоянно. Великий человек – не могу я чувствовать себя перед ним виноватым. Ты бы не мог как-нибудь затащить его ко мне в киногруппу?
Я не стал допытываться, что там между ними произошло, сказал – попробую, и поехал на «Мосфильм». Выслушал он меня:
– А ты знаешь, в чём дело?
– Нет, Сергей Фёдорович, абсолютно не знаю.
– Вот видишь – не знаешь, а пришёл меня с Никитой мирить. Ты же восточный человек, сначала бы выяснил, в чём дело.