Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти 1953-1985 гг.

И. Мардарь высказала обоснованное предположение о том, что члены Президиума ЦК КПСС были испуганы встречей с делегацией забастовщиков, увидев в этой делегации очевидный симптом начавшейся самоорганизации бунтовщиков. [857] Вероятно, это действительно могло подвигнуть «московских вождей» воспользоваться уже полученной санкцией Хрущева на применение оружия, не очень задумываясь при этом о таких «мелочах», как правомерность стрельбы в безоружную толпу.

После расстрела. Речь мусорщика Жилкина.

857

Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. С. 36.

Известие о расстреле толпы, до последнего момента верившей, что «в народ стрелять не будут», быстро облетело город. О первой реакции на происшедшее можно судить по рассказу 34-летнего прессовщика НЭВЗ П. Ф. Решетникова, осужденного за участие в волнениях: «Часа в 2–3 дня к заводу стали приезжать рабочие, рассказывали, что в городе стреляли в людей. Народ стал возмущаться, к нам подошел Дьяченко и сказал: „Ну и правильно, что постреляли людей“. Я на это заявил Дьяченко: „Как ты смеешь так говорить, а еще красную повязку повязал, лучше бы ты черную нацепил“. Стоявший здесь же Завалко, его фамилию я узнал потом, тоже стал говорить, что правильно людей постреляли. Я после этого ударил его по лицу. Люди нас разняли, я сел на велосипед и уехал на речку. Завалко говорил, что бесчинствующие люди причинили государству большой ущерб, а я ему ответил что люди, разве, ничего не стоят? Я был расстроен его высказываниями и ударил его по лицу». [858]

858

ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 326. Л. 15.

В изложении свидетелей, дело выглядело несколько иначе, но суть конфликта понятна: расстрел расколол жителей города. Одним, с самого начала выступавшим против забастовки, пришлось искать моральных оправданий своему сотрудничеству с властями, отдавшими жестокий приказ. Другим, бывшим до сих пор в стороне, — вырабатывать собственную позицию, даже если они и не высказывали ее вслух, подобно Решетникову.

Противоречие между возмущением и страхом, который внушал режим законопослушным обывателям, было основой психологического и морального стресса. Его пережили в тот день многие жители города. 33-летний старший инженер Новочеркасского филиала проектного института «Гипроэнергопром» Н. П. Бредихин, отец двоих малолетних детей, ранее не судимый, был по всем критериям политической благонадежности вполне «советским человеком». Добровольно, по призыву партии, как тогда говорили, он выезжал работать в деревню, в МТС, и на целину, имел больше всех в отделе рационализаторских предложений и изобретений, готовился поступать в аспирантуру. Портрет Бредихина висел на «Доске почета». [859]

859

ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 310. Л. 5–6.

В волнениях инженер не участвовал. Однако, узнав о происшедшем, не нашел в себе сил лицемерить или, по крайней мере, промолчать. «Я сел за рабочее место, — рассказывал Бредихин, — и стал чертить схемы. Через некоторое время я услышал звуки, напоминающие звуки движения телеги по булыжнику. Кто-то сказал, что это стреляют. Я высказал сомнения на этот счет и продолжал работать. Около часа дня пришел старший инженер-конструктор Коршиков. Он был бледен и в возбужденном состоянии стал говорить, что сам видел, как на площади стреляют в толпу, что убита женщина с ребенком. Под впечатлением таких рассказов техник Соседко впала в истерику. Она причала, что могут убить и ее мать. Сослуживцы стали возмущаться, что в толпу стреляют. Я, поддавшись этому возбуждению и не разобравшись в событиях, встал из-за стола, снял портрет Хрущева и выбросил его во двор». [860]

860

Там же. Л. 4–5.

Пережитые инженером Бредихиным короткие «звездные минуты», вызвали у окружающих типично «советскую» реакцию. Они немедленно отстранились от «осквернителя», опасаясь разделить с ним ответственность. Только что ужасавшиеся расстрелом безоружных коллеги по работе вдруг замолчали и, как выразился Бредихин, стали его «взглядами осуждать». Бредихин почувствовал себя изгоем, растерялся и испугался, бросился советоваться с товарищем: «Что делать?». Совет был вполне «советским»: идти сдаваться в КГБ, что Бредихин и сделал. А одна из сослуживиц подняла оскверненную «святыню», подклеила и повесила на прежнее место. [861]

861

ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 310. Л. 6.

Вообще же расстрел на площади, напугав обывателей и здравомыслящих, тем не менее не вызвал всеобщего паралича» Стихийный протест продолжался. Во второй половине дня на площади у горкома еще можно было услышать призывы добиваться своего и даже мстить за убитых. «Упертым» бунтовщиком оказался уже известный нам Михаил Кузнецов. Вечером 2 июня он «неоднократно пытался бросать камни в военнослужащих, проезжавших на автомашинах, препятствовал их движению, выкрикивал угрозы в адрес военнослужащих, заявляя при этом: „Завтра в 6 часов утра мы вам покажем“». [862]

862

Исторический архив. 1993. № 4. С. 153.

52-летний сборщик утиля П. Ф. Жилкин остановил лошадь около электровозостроительного завода, влез на повозку и произнес целую речь по поводу расстрела. По показаниям одного из свидетелей, сборщик утиля говорил бессвязно, но горячо: «Что же вы тут стоите, в городе льется кровь рекой, пулеметы и танки убивают детей и женщин, идите к ним на помощь». Показывая на третий этаж заводоуправления, Жилкин сказал: «А этих гадов нужно расстреливать». Свидетель «подошел к Жилкину, он был немного выпивши. Я ему предложил уйти отсюда, но Жилкин, видя меня в очках, сказал: „Вот таких гадов нужно бить“. Из толпы крикнули: „Убирайся отсюда“, тогда Жилкин стал опять кричать: "Нужно бить очкастых“». [863]

863

ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 895. Л. 45.

Вечером у горкома КПСС и у милиции продолжались выступления демонстрантов, в основном, молодежи — старшие благоразумно разошлись по домам. Одновременно на всю площадь транслировали записанную на пленку речь Микояна. Толпа «аккомпанировала» речи члена Президиума ЦК КПСС: ругала военных, снова требовала снижения цен на мясо и масло. [864] Ни Микоян, ни Козлов в тот день так и не появились перед народом. После объявления комендантского часа толпу разогнали силами войск и милиции.

864

ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 31. Д. 98 285. Л. 14.

Всего во время беспорядков было убито 23 человека. Десятки жителей города, в основном молодежь, обратились за медицинской помощью в связи с ранениями. Некоторых раненых КГБ забирало впоследствии прямо из больничных палат. Ни одного убитого с правительственной стороны не было.

Попытки продолжения беспорядков и «умиротворение» города (3 июня 1962 г.)

Комендантский час, войска в городе, ужас расстрела 2 июня не могли не отразиться на ходе событий. Многие демонстранты и забастовщики поспешили уйти в тень. Однако утром 3 июня еще рано было говорить об окончательном умиротворении города. Некоторые участники волнений продолжали использовать активные формы протеста. Например, бесшабашный Александр Зайцев махнул на все рукой и еще два дня куролесил на улицах города. По данным обвинительного заключения, он «бесчинствовал, угрожал военнослужащим и работникам милиции расправой, препятствовал продвижению военных машин». [865]

865

Исторический архив. 1993. № 4. С. 151.

Среди тех, кто 3 июня пытался удержать накал волнений, оказался 23-летний монтер А. М. Отрошко. Он был одним из тех немногих участников волнений, кто, по данным КГБ, и «ранее в кругу знакомых высказывал антисоветские измышления». [866] (Заметим в скобках, что людей с «антисоветскими» взглядами среди забастовщиков и демонстрантов было очень мало. К их числу относился, например, участник нападения на горком, 34-летний безработный В. Г. Кувардин. Но в отношении него органы госбезопасности имели лишь неопределенные сведения об «антисоветских настроениях» и намерении установить связь с американским посольством. [867] ).

866

Исторический архив. 1993. № 1. С. 130,

867

Там же.

3 июня погромщики предпочли благоразумно затихнуть. «Хулиганских проявлений» в этот день было немного. А вот забастовщики электровозостроительного завода им. Буденного не сдавались. Утром 3 июня они пришли на работу, а затем небольшими группами, по 2–3 человека, снова двинулись в город. В пути к ним стали присоединяться более многочисленные группы рабочих (по 10–15 человек). Некоторые ехали на машинах, большинство шло пешком. К 8 часам утра на месте вчерашнего побоища — у юротдела милиции и у горкома КПСС снова стала собираться толпа. Сначала она насчитывала лишь 150 человек. Но люди продолжали подходить, а затем, около 9 часов утра, наступил критический момент. Какая-то женщина истерически крикнула, что вчера убили ее сына. Толпа достигла 500 человек. Страсти накалялись, люди приблизились к оцеплению, в котором стояли солдаты, и снова стали требовать освобождения арестованных. Власти решили напомнить о себе и попытаться отвлечь внимание толпы. На кинотеатре «Победа» были установлены репродукторы и снова началась трансляция записанных накануне на пленку речи Микояна и приказа командующего округом о введении комендантского часа.